Бедняжка Ирена оказалась просто помешана на чистоте! Большую часть времени, которое они проводили вместе, она занималась тем, что мылась.

Как бы то ни было, но связь их продолжалась, с каждым месяцем обретая самый прочный фундамент любых человеческих отношений – привычку. Должно быть, именно поэтому Петер, вернувшись из Вены, сделал Ирене предложение. Впрочем, для такого шага была и еще одна веская причина – в семье Адлеров из поколения в поколение культивировалась истинно тевтонская порядочность, и поэтому каждому мужчине, соблазнившему девушку своего круга, надлежало узаконить эти отношения узами брака. И, как истинный Адлер, Петер не мог противиться «голосу предков», – хотя его связь с Иреной была тайной для окружающих, а все помыслы и желания оставались там, в Вене, по улицам которой летала в своих прозрачных одеждах кареглазая и чернокудрая колдунья Илона…

Именно чувство долга помешало ему принять предложение прекрасной мадьярки и сделать то, чего ему, честно говоря, хотелось больше всего на свете. И вместо того, чтобы очертя голову броситься в омут этих магнетических глаз, он просто-напросто сбежал из Вены.

Приехав домой, он сразу же посетил дом барона Дитцегофа и сделал Ирене предложение. А затем мужественно попытался забыть о том, чем жил все это время…

Но это оказалось невозможно, немыслимо. В конце концов, Петеру пришлось признаться самому себе, что он уже не может быть вместе с Иреной. Отныне он хотел только одну женщину на свете…

– Значит, это всего лишь секс, да? – выпалила Ирена.

Он посмотрел на нее и тут же отвел глаза.

– Возможно. Но я бы назвал это другим словом. Наваждение.

– Наваждение? – Ирена тяжело вздохнула. – Ну что ж. Вряд ли найдется на свете хотя бы одна женщина, которой не приходилось бы время от времени закрывать глаза на проделки мужа. – Она выдавила из себя некое подобие улыбки, и Петер поморщился, услышав слово «проделки». – Не сердись, дорогой. Поверь, я желаю тебе только добра, но… Тебя преследует желание, ты мечтаешь переспать с хорошенькой женщиной? Что ж, поезжай к ней, удовлетвори свою страсть… и поскорее выброси все это из головы! Возвращайся назад, к своей Ирене…

Она шагнула вперед, протягивая руки. Но милая улыбка всепрощения на ее прелестном личике никак не сочеталась с холодным и расчетливым выражением голубых глаз.

Петер чуть не вздрогнул, когда она попыталась обнять его. Он инстинктивно сделал шаг назад, и ей пришлось опустить руки.

– Я не сторонник сделок в любви, – тихо, но твердо сказал он. – И если женюсь, то буду хранить верность жене и ожидать от нее того же!

– Ну конечно, – проворковала Ирена. – Но я ведь еще не твоя жена? А теперь даже и не невеста. Не лишай же меня надежды, разреши хотя бы дождаться твоего возвращения. Если ты и тогда не захочешь жениться на мне, то я отступлю.

Петер обреченно вздохнул.

– А если твои надежды не сбудутся?

– Что ж поделаешь, значит, не судьба. Ты лучший из мужчин, и ты мне нужен. Не сочти это за лесть, дорогой. Любой другой, переспав с женщиной, не чувствовал бы за собой никаких обязательств. А ты – человек чести. Неужели ты сомневаешься в моей любви?

Не сомневался бы, подумал Петер, если бы не мои деньги. Но вслух ничего не сказал.

Когда Ирена наконец ушла, он вздохнул полной грудью, легко и свободно, и нетерпеливо вытащил из верхнего ящика стола отчет частного детектива из Вены, полученный за десять минут до прихода невесты.

Некий господин Краузе сообщал, что «объект» недавно порвал отношения со своим последним возлюбленным и пока за ним не замечено никаких новых увлечений.

Да, хотя эта мадьярская ведьмочка и ведет себя в соответствии с современными нормами нравственного поведения, она вовсе не развратница. У нее редко бывает больше одного любовника в год, и в этот период она всегда остается верной своему избраннику.

Петер с облегченным вздохом откинулся на спинку стула – со времени последнего донесения детектива прошло две недели, а Илона все еще свободна! Значит, у него есть шанс. Он знал, что понравился ей, и теперь был готов стать ее любовником.

Его бросило в жар при одной только этой мысли. Боже, он еще никого и никогда так не хотел, как эту женщину!

Илона Орошвар… Это имя звучало как мелодия венгерского чардаша. Он вспомнил, что кто-то из гостей назвал ее сладкой, разумеется, в шутку… А она обращалась к мужчинам: «Дорогой…»

И вот не за горами чудесный миг, когда это ласковое словечко прозвучит в его адрес. Петер представил себе, как алые губы произносят его, низко, хрипловато, как пароль, известный только двоим, а потом покрывают страстными поцелуями тело возлюбленного.

Сердце его бешено забилось, как будто собираясь выпрыгнуть из груди. Да, эта женщина будет жадно брать и щедро отдавать, разделяя с ним наслаждение.

– Илона… – произнес он вслух и снова почувствовал на губах аромат ее имени.

На следующий день он примчался в Вену и, даже не заходя в банк, поехал в контору Бауэра.

Франц явно обрадовался появлению состоятельного клиента и после традиционной чашечки кофе по-венски – с густыми ароматными сливками – предложил обсудить интерьер будущего дома.

И вот тут-то переговоры застопорились.

Стоило молодому архитектору предложить в качестве художника-дизайнера Илону, как с заказчиком стало происходить что-то неладное. Брови банкира сошлись в одну линию, уголки мгновенно отвердевших губ опустились вниз, придавая всему лицу жестковатое, даже угрюмое выражение, а в глазах зажегся недоверчивый огонек.

Мог ли Франц предположить, что причиной столь внезапного превращения является не только и не столько кандидатура Илоны Орошвар, сколько выражение его лица, интонация, с которыми он произнес ее имя?

К такому осложнению ситуации Петер Адлер не был готов! Ему и в голову не приходило, что Илона может оказаться в близких отношениях со своим деловым партнером. Эту возможность не учли ни он, ни детектив Краузе. Но чем иным можно было объяснить горячую заинтересованность молодого архитектора в услугах именно Илоны Орошвар? Ведь смысл того, что Петер услышал от Франца Бауэра, сводился примерно к следующему. Если вы собираетесь покупать дом, то интерьер будет оформлять моя коллега и никто другой. Или соглашайтесь, или до свидания!

Его агрессивный тон свидетельствовал, что Франц боится услышать отказ. Конечно, откуда ему было знать, что единственной причиной, которая вынуждает банкира-горнолыжника купить себе коттедж в Альпах, является его желание быть поближе к прекрасной Илоне?

Двух минут, однако, оказалось достаточно, чтобы Петер сумел овладеть собой. Ответ его прозвучал легко и непринужденно.

– Что ж… Не возражаю. Вам виднее.

Да, этот Франц Бауэр весьма недурен собой. Высокий, широкоплечий. И волосы красивые, темно-каштановые с рыжеватым отливом. Вот только этот мягкий, немного мальчишеский овал лица…

Нет, Петер не мог поверить в то, что Илона может увлечься таким мужчиной. Но как уверенно он держится!.. Кто может поручиться, что она для него не больше, чем деловой партнер?

Одна только мысль о том, что Франц может быть любовником Илоны, вызвала у Петера острую неприязнь к Бауэру. Ведь то, что у этого типа есть жена и новорожденная дочь, совсем не означает, что он не завел себе кого-нибудь на стороне.

Петер знал, что отнюдь не все мужчины в этом мире придерживаются строгой морали, принятой в семье Адлеров. Большинство его знакомых, будучи людьми семейными и солидными, имели любовниц. Даже те, кто утверждали, что обожают своих милых женушек.

Подобное двуличие было Петеру чуждо. Да, человек слаб, и бывают ситуации, когда… Понять означает простить – так, кажется, говорят французы? Но ситуация с Францем и Илоной, если она, конечно, имеет место, выглядит совсем иначе.

Прежде всего, Бауэр женат на ее лучшей подруге. Перед мысленным взором Петера возникло лицо Амелии. Прелестная юная блондинка, настоящая Лорелея древних германских песен. Да, если Илона крутит роман с ее мужем, бедняжке мало что достается…