Первая книга, как представляется, выполняет две функции. С одной стороны, достаточно близко знакомит читателя с автором – демонстрируют его происхождение и жизненный путь. С другой стороны, создает информационный и ментальный фон для второй книги, чем в какой-то степени облегчает ее чтение. Это важно, так как вторая книга является главной – представляет читателям результаты мировоззренческого поиска, осуществленного автором уже в качестве мыслителя.
Как и положено, достигнутые мыслителем в процессе мировоззренческого поиска результаты имеют глобальные масштабы. Фактически читателю предлагается, пусть и изложенное в достаточно эскизном виде, одно из первых мировоззренческих учений эпохи постиндустриального общества. Оно включает в себя новую концепцию мироздания, оригинальную общественную теорию и производную от них и соответствующую условиям постиндустриальной эпохи этику. При этом предлагаемые идеи и представления, обоснования их истинности или объективности сведены в достаточно целостную и вполне стройную систему. Вторая книга состоит из трех самостоятельных и полноценных частей. Первая часть описывает новую концепцию мироздания, вторая – новую теорию общества, третья – производную от первых двух частей новую этику.
Как мне представляется, появление такого рода книг – свидетельство погружения передового человечества в очередной глобальный мировоззренческий кризис. Именно тогда мыслящие люди начинают осознавать или интуитивно ощущать, что мировоззренческое учение (религия или идеология), которым они руководствуются, устаревает и перестает соответствовать окружающему миру. Ведь любое учение полностью соответствует реалиям только того времени, в которое оно создавалось. По мере развития цивилизации учение становится все менее адекватным окружающим условиям, а его модернизация дает все меньший эффект.
Любое мировоззренческое учение – это картина мира и производный от нее этический кодекс. Поэтому оно – лоция деятельности для человека и проект общества. Сомнения в достоверности предлагаемой учением картины мира приводят к разочарованию в нем. А разочаровавшись в учении, люди перестают руководствоваться и предлагаемой им в качестве истинной этикой. Как следствие, наступает Смутное время – торжество эгоизма, цинизма, конформизма. Сначала от «оков» морали и нравственности избавляется элита. А вслед за ней начинает дичать и народ. Именно такого рода кризис мы сегодня переживаем – разочарование в материализме и производных от него индустриальных идеологиях социализма, либерализма, социал-демократии и т. п.
Мировоззренческий кризис наблюдается в виде глобальных производных кризисов (политического, экономического, социального, культурного), сотрясающих основы общества. Как следствие, является самым разрушительным. Так что крушение мировой социалистической системы и беспрецедентный по масштабам для целого столетия нынешний экономический кризис демонстрируют течение как раз глобального мировоззренческого кризиса. О том же свидетельствуют и нарастающие кризисные явления в социальной и культурной сферах.
Но глобальный мировоззренческий кризис – это не только эпоха бедствий, потрясений и разрушений, но и время интенсивных мировоззренческих поисков. Потому что мыслители начинают усиленно искать новую концептуальную основу для создания мировоззренческого учения, адекватного современному уровню развития цивилизации и реальным условиям. Потому что из мировоззренческого кризиса можно выйти единственным способом – только обретя новое учение. Оно предложит более истинную картину мироздания, соответствующую ей этику и, как следствие, станет более качественной лоцией и проектом общества.
В Смутное время в мировоззренческий поиск, как на Клондайк, отправляются многие интеллектуалы и практически все мыслители. Но, как и на Клондайке, лишь немногие находят «золото» – формулируют действительно новые мировоззренческие идеи и более совершенные концептуальные представления. С их помощью постепенно модернизируется или создается новая концепция мироздания, на основе которой формируется новое мировоззренческое учение. После того как оно достигает доступной степени совершенства, учение распространяется в обществе и становится для его членов лоцией, проектом и этическим кодексом. В итоге общество выходит из мировоззренческого кризиса – возобновляет процесс развития.
Когда человеку удается, как ему представляется, успешно модернизировать устаревшее учение или даже создать новое, ему, естественно, хочется продемонстрировать результаты окружающим. Ведь если он окажется прав, и люди получат возможность воспринять более совершенное учение, обществу удастся быстрее выбраться из мировоззренческого кризиса и наладить комфортную жизнь.
Второй важный момент касается отличий таких мировоззренческих искателей от профессиональных (официальных) философов. Хотя мировоззренческий поиск, безусловно, относится к философской деятельности, профессиональные философы в такие походы не ходят. В них отправляются только непрофессионалы. В лучшем случае, считающиеся в философском сообществе маргиналами. Думаю, к месту напомнить, что в полученном Гегелем по окончании университета аттестате было записано, что будущий великий мировоззренческий искатель «является полным идиотом в философии». Увы, но профессиональные философы обычно считают идиотами тех, кто просто иначе мыслит. Естественно, что в эту категорию попадают и все мировоззренческие искатели.
В подтверждение именно такого положения вещей можно сослаться на слова известного не только в нашей стране современного философа Карена Свасьяна:
«За годы моего университетского и академического опыта общения с названным [философским] мейнстримом я понял одно: к философии этот закрытый клуб не имеет никакого отношения, он представляет собой чисто властную структуру на службе идеологических и политических стереотипов. Пирамида приблизительно такова: наверху немногие раскрученные звезды, ниже средний слой серой и намертво вцепившейся в стул профессуры, ну и в самом низу – те, кто в старых советских фильмах ранжировался по классу “в эпизодах”. Механизм действия: звезды – какой-нибудь Хабермас или Брамарбас – выдают время от времени очередной дискурс (от латинского discurro: бегать туда-сюда), после чего на местах организуются семинары, чтения, круглые столы, обсуждения, курсы и прочая беготня. По сути это слабая, бледная копия с мира моды, эстрады или спорта. Философия, сделанная журналистами. Журналисты ведь фокусники в цирке социального. Из любой бездарности они в два счета состряпают вам идола, все равно – спортивного или интеллектуального…
Сегодня [официальная] наука – гигантский ареал власти, корпус догматов такой непрошибаемой твердости, по сравнению с которыми церковные догмы оставляют впечатление мягкости и эластичности. Наука, унаследовавшая в свое время у церкви [интеллектуальную] власть, не только освоила ее технику, но и довела ее до совершенства… Выдумали какие-то критерии научности и автоматически бракуют все, что не умещается в их рамках. Любопытно при этом то, что сами критерии периодически меняются или просто расширяются до смывания всяких границ… Это и определяет проблему сегодняшнего существования философии. А проблема в том, что ее просто не существует».
Понятно, что у жрецов научной церкви в принципе не может возникнуть желание отправиться в такое тяжелое и рискованное предприятие, как мировоззренческий поиск. Куда комфортнее быть Васисуалием Лоханкиным. Или «композитором» Керосиновым – сочинять «зоологические симфонии» на мотив «По улице ходила большая крокодила».
В таком состоянии официальная философия оказывается всегда как раз во время мировоззренческого кризиса. Причина в том, что деградирует поле, которое эта философия обрабатывает – доминирующее в обществе мировоззренческое учение. И так как поле перестает давать урожай, пахарям остается только имитировать полезную деятельность. Что они и делают. Тогда как на поиск нового «поля» отправляются те, кто, во-первых, не связан корпоративными связями с псевдо-пахарями, во-вторых, не может надеяться и ждать, когда кто-то другой, может быть, найдет новое поле.