— Соболев!

Мать вашу… Попал …

— Соболев! Ты когда дела дооформишь и мне сдашь! Обвинительное по Понятовскому когда будет?

Потапов Василий Петрович. Начальник отдела. Аккуратист и зануда каких мало. Но сейчас он прав. Дела я действительно не сдал, а там всего — то — где обвинительное заключение написать, где просто все материалы собрать и подшить. Ну, ненавижу я эту бумажную работу!!!

— Завтра обвинительное по Понятовскому будет, Василий Петрович!

— В общем, так, Соболев. Завтраками от тебя я уже сыт. Как приходишь в кабинет — откладываешь все дела, садишься за машинку и начинаешь печатать обвинительное по Понятовскому. И сегодня — мне на стол. Затем наведи порядок и в других делах! Из-за тебя показатели отдела вниз идут! Иначе — тринадцатой зарплаты тебе в этом году не увидеть, как своих ушей!

Отделавшись от Потапова, я поспешил к своему кабинету, на ходу размышляя. Насколько я узнал прокуратуру и следствие за время работы здесь, следователи делились на две большие группы. Одни любили проводить собственно следственные действия, разоблачать, придумывать ходы, чтобы припереть подозреваемого к стенке, совались во все щели вместе с угрозыском, хотя дело следователя — сидеть в теплом кабинете и ждать, что ему угрозыск на блюдечке принесет. К таким относился я, Александр Владимирович. Волка ноги кормят. Другие — как раз любили сидеть на попе ровно, строчить на машинке, подшивать материалы. Было и таких немало.

Так вот. Почему бы нельзя на каждое дело назначать двух следователей. Один следствие ведет, другой оформляет. Каждый делает то, что он любит и умеет делать. И нет проблем. Мне вот теперь обвиниловку на Понятовского писать — как ножом в сердце. Полдня считай, пропало. Но надо.

Открыл дверь, посмотрел — все вроде в норме, ничего не пропало. Недавно у одного из следователей умудрились выкрасть из кабинета дело, пришлось восстанавливать. Теперь все следователи, приходя на работу, прежде всего, проверяли — не побывал ли кто в их кабинете в период их отсутствия. Кажется, никого не было.

Открыл сейф, достал три неаккуратно подшитые папки с уголовным делом Понятовского. Достал с полки уголовный кодекс с комментариями, постановления пленума Верховного суда (обобщение судебной практики по категориям дел, имеющее обязательное значение для нижестоящих судов — прим автора), разложил все около машинки. Достал из стола пачку машинописной бумаги, черные листы — копирки, заправил в машинку. И — начал печатать…

— Сергей! Ты здесь что ли?

Я удивленно воззрился на шефа. Сегодня я решил поработать подольше, но зато совершить трудовой подвиг — «добить» все пять дел и завтра с утра сдать их по назначению. И это мне удалось — передо мной на столе громоздились две стопки аккуратно подшитых папок, обвинительные заключения по всем делам были готовы. В общем, работу я сегодня провернул — адскую.

— Здесь, Александр Владимирович. Вот, дела дооформил, домой собираюсь.

Шеф помрачнел

— Боюсь, что домой пока не получится, Сергей. Я как раз пятого следователя искал. Надо на обыск съездить.

— Пятого? А зачем пятого?

— Реализация будет в пяти местах одновременно. Сейчас одного деятеля взяли, на горячем раскололи (то есть добились признательных показаний сразу после задержания, когда человек психологически выбит из колеи — прим автора). Он еще пять человек указал, надо срочно обыски проводить. Постановления я только что подмахнул, надо пять групп создать. Вот как раз ты и на месте оказался…

Плакал мой спокойный тихий вечер…

— А что за дело то?

— Хозяйственники…

В середине семидесятых годов начало назревать новое явление в отечественной криминальной практике. Сначала на него не обращали внимания, считали все проявления единичными случаями. Потом поняли, что кому-то очень выгодно считать все это единичными, не связанными между собой случаями. До какого то времени это считалось несерьезным, ведь к этому времени удалось почти полностью разгромить группировку "воров в законе", а это еще те гаврики были. А тут, подумаешь…

Мафия. Само существование мафии в советском союзе как явления не признавалось, считалось что это атрибут загнивающего Запада. Но мафия была, только не того типа, какой сложился на Западе. Если там мафия занималась торговлей тем, что было запрещено, в основном — оружием и наркотиками, то у нас ситуация обстояла немного по-другому. Существовал так называемый дефицит — товары, спрос на которые значительно превышал предложение. Громадным неудовлетворенным спросом пользовались вещи, произведенные в странах СЭВ (Совет Экономической Взаимопомощи — объединенная экономика социалистических стран), особенно одежда и мебель. Про вещи, произведенные на Западе (например, в дружественной нам Финляндии, откуда шли огромные закупки) и говорить было нечего — сметалось с прилавков за минуты. И тогда люди, которые встали на ответственные посты в советской торговле, особенно внешней смекнули, что, торгуя разрешенными и нужными всем вещами (не то, что на Западе наркотиками — упаси Бог), в условиях дефицита можно зарабатывать не меньше, чем, торгуя наркотиками на Западе. А если дефицита нет — так его надо создать. И понеслось…

Прокуратура, милиция реагировали, нельзя сказать, что никто не реагировал. Сам пару раз ездил с сотрудниками ОБХСС (отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности — прим автора) на обыски. Видел завалы товаров на базах, гниющие и портящиеся продукты — ради создания искусственного дефицита торгаши сознательно гноили и портили товары. Это была уже не «усушка-утруска» (Система, позволявшая нежадным торговцам регулярно отщипывать маленький кусочек для себя, оправдывая небольшие недостачи. Те, у кого было терпение, становились миллионерами и на этом — прим автора) — это был реальный подрыв экономики. Появлялись подпольные миллионеры — и на этой базе стал возрождаться институт "воров в законе". Подпольные миллионеры имели огромные деньги, часто наличными, но о них никто не знал. Воры же либо элементарно грабили торгашей, пользуясь тем, что в милицию они заявить не могут, придется ведь объяснять, откуда у скромного директора торга такие деньги в квартире. Либо еще круче — регулярно вымогали деньги, предлагая торгашам защищать их от самих себя же. Денег в системе становилось все больше, и злокачественная опухоль расползалась.

У крыльца здания генеральной прокуратуры было многолюдно, пофыркивали моторами Жигули и Волги, некоторые черные, некоторые белые, некоторые в милицейской раскраске. Переминались с ноги на ногу следователи, которых шеф выловил в это позднее время в здании прокуратуры. Отдельной кучкой стояли сотрудники ОБХСС, некоторые были мне знакомы, и я приветственно помахал им рукой. Все нервничали.

— Итак, товарищи!

Шеф выскочил из здания, одевая на ходу плащ. В руках у него было несколько конвертов.

— Прошу следователей подойти ко мне.

Шеф быстро распихал по рукам четыре конверта, пятый оставил у себя.

— В конверте — адреса и вся информация, которая нужна для работы. Вскрыть — только в машине, после выезда на место. Работаем быстро, если клиент в расколе — тащим сюда и оформляем явку с повинной, пока горячий. Работаем аккуратно, чтобы потом комар носа не подточил — потом дело разваливать будут, чувствую. Пошли!

На каждом конверте была написана цифра, моей был номер четвертый. Там же был написан и номер машины, оглядевшись я понял — белая Волга, приданные мне ОБХССсники уже сидели в ней. Подбежав к машине, я ввалился на заднее сидение, положил папку на колени.

— Поехали!

— Ты сначала хоть скажи куда — пробурчал милиционер-водитель

— Поехали, выедем отсюда, конверт вскрою, скажу.

Водитель пожал плечами, повернул руль, Волга ловко развернулась и вырулила на улицу. Как только ворота остались позади, я надорвал конверт, вынул бумагу, лежавшую сверху. И чуть не выронил весь пакет.