Из золота ковали цепи и для рабов. Рабов? В справедливой Утопии? Здесь что-то не то.

И все же рабы в Утопии были. Мор трезво смотрел на людей и не считал, что они все превратятся в ангелов. Среди них – пусть это будут одиночки – могут оказаться и преступники, отравляющие жизнь другим, нарушающие законы общества. Как же быть с ними? В современной Мору Англии людей не то что за серьезные преступления, а за мельчайшие провинности клеймили, били, вешали. Причем суд вершили не только слуги короля, но и некоторые из владельцев поместий и замков. Мор же решил этот вопрос куда более гуманно. За самые тяжелые преступления человека обращают в раба, надевают золотые цепи – и пусть он выполняет неприятные и тяжелые работы.

Итак, золото на рабах и преступниках, жемчуга и алмазы – игрушки у самых маленьких детей.

Однажды в Утопию из другой далекой страны прибыло посольство. По обычаям старого мира послы решили поразить скромных и сдержанных утопийцев своими богатствами, ослепить нарядами. Они, как ядовито замечает Мор, были скорее гордыми, чем умными. И вот три посла и сто сопровождающих лиц вступили на улицы утопийского города. Важно, как петухи, шествовали они в шелках и в парче, увешанные золотом и драгоценными камнями.

Стоявшие вдоль улицы утопийцы удивились, почему у этих рабов такие тонкие золотые цепи, ведь они же могут убежать.

Томас Мор приводит такой характерный разговор маленького мальчика со своей мамой, когда они смотрели на главного посла с блестящими камнями на шляпе:

«– Вот, мама, какой большой остолоп, а он все еще возится с блестящими камушками, как мальчишка…

– Молчи, сынок, это, наверно, посольский шут».

Когда Мор писал это, он, верно, мысленно видел бесконечные вереницы английских вельмож, надутых и разряженных, проходящих по улицам свободной Утопии.

Конечно, жизнь утопийцев – это не идеал. Нам через века это отчетливо видно. И ремесленная техника, и религия, которая сохранилась, хотя и утеряла былую власть, и рабы – все это лишь подтверждало, что самый дальнозоркий и ясновидящий человек – а Мор был им – неизбежно остается сыном своего века.

Но, отмечая все эти слабости Мора, мы должны судить его Утопию не по тому, чего он не знал, а по тому, что он дал нового сравнительно со своими предшественниками.

А Мор, приоткрыв завесу будущего, рассказал людям о другом мире, разумном и справедливом. Он был первым утопистом-коммунистом

…Мор был честен не только в мыслях, но и в делах. Король Генрих VIII потребовал, чтобы Мор, его близкий советник, одобрил и поддержал своим авторитетом его нечестные и лицемерные поступки.

Генрих VIII многие годы считался послушным сыном католической церкви. За свою книгу, обращенную против критиков церкви, он даже получил от папы римского титул «защитника веры». Но король решил снова жениться. Для того, чтобы взять в жены придворную даму Анну Болейн, он должен был развестись со своей прежней женой. А развод мог разрешить только глава католической церкви. Папа римский не дал Генриху VIII такого разрешения. Тогда король решил порвать с Ватиканом, заставил английское духовенство утвердить этот развод и признать его, Генриха VIII, единственным главой английской церкви.

Томас Мор не был таким уж ревностным сторонником католической веры.

Но Мор не мог пойти на сделку со своей совестью и отказался признать законными дела короля. Он считал, что служит стране и закону, а не капризам короля.

А дальше события шли, вернее катились, по наезженной колее. Ложное обвинение, тюрьма, смертный приговор.

Измученный, больной человек, вчерашний лорд-канцлер просит сопровождающего офицера: «Пожалуйста, помогите мне взобраться на эшафот, а сойти вниз я уже сумею сам». Офицер задрожал: этот смертник еще может шутить.

А Томас Мор уже говорит палачу: «Ты мне окажешь неизмеримую услугу. Храбрей, парень, смотри не осрамись. Ударь без промаха». В последний раз он взглянул вокруг: серые непроницаемые стены Тауэра, за которыми привычной жизнью жил Лондон.

И быть может, промелькнуло в последнюю минуту перед его взором и видение южного моря и далекого острова, где нет богатых и бедных, жестокости и невежества, где не убивают невинных людей только за то, что они говорят правду.

Шли годы, десятилетия сменялись десятилетиями, сменялись и обитатели королевских дворцов. Все выше и богаче становились дома знати, все более шумными – лондонские улицы. Британские флаги взмывали у самых дальних берегов, а вместе с ними шли горе и слезы, потому что во имя короны английские путешественники, как пираты, грабили мирных жителей островов и убивали невинных.

А в глубине страны все так же трубили рога на дворянских охотах, скакали по дорогам от замка к замку всадники, спешащие на праздники. И все так же согнуты спины крестьян, все так же надрываются в грязных каморках мастеровые люди с утра до ночи.

Все так же богаты богатые и бедны бедные. Все так же ложь, жестокость и жадность щеголяют в золоченых камзолах, а «честная бедность» – в изношенном и потертом платье.

Давно уже нет Томаса Мора, и такой маленькой и беспомощной казалась его тонкая книжка о далеком счастливом острове – ведь как будто ничего не изменилось в Англии и в мире, только дома стали выше и корабли больше.

Но так только могло показаться, если смотреть не в глубь, а на поверхность событий.

Прошел век после выхода «Утопии» Мора, и в том же Лондоне, который он так любил и ненавидел, выходит другая книжка. Она называется «Новая Атлантида». Так же, как «Утопия», она была написана на латинском языке, читать ее могли лишь немногие образованные люди.

Откроем ее и сразу вспомним, как Рафаил Гитлодей, мореплаватель, спутник Веспуччи, рассказывал Мору о своих плаваниях.

Снова простой и спокойный, деловой и очень подробный рассказ, в котором ничто не забыто: и сколько дней плыли по Южному морю, и сколько продовольствия было на борту, и какой ветер бил в паруса. А ветер на море – это как судьба, от него зависит жизнь моряков.

И действительно «…через полтора часа мы вошли в хорошую гавань, которая была портом прекрасного города, небольшого, но хорошо построенного и имевшего прекрасный вид с моря…»

Это был остров Новая Атлантида. На этом острове сохранились богатые и бедные, никто не отменял здесь частную собственность. У богатых много слуг. На острове Новая Атлантида люди отличаются по своему родовому происхождению: есть высшие и низшие, есть монарх и есть чиновники, которые следят за порядком. Конечно, они ходят в расшитых золотом одеждах и носят драгоценные камни на руках, на камзолах и шляпах. В Новой Атлантиде все на месте: монархи управляют, чиновники собирают налоги, купцы торгуют, священники молятся, а крестьяне и ремесленники трудятся и кормят, поят и одевают все общество.

Постойте, но ведь порядки на этом острове как две капли воды напоминают старую добрую Британию… Стоило ли ехать в южные моря и терпеть столько лишений в пути? Стоило! Обязательно нужно было ехать, ибо на этом острове есть нечто такое, чего не было никогда и нигде. На этом острове – частица будущего, его отблеск, пробившийся сквозь толщу времени. Новая Атлантида – подлинный остров сокровищ. Но совсем не тех сокровищ, что запрятаны в кованые сундуки или нацеплены поверх парчовых платьев и расшитых камзолов и мундиров.

Главное сокровище острова – Наука.

Именно наука и отличает далекий остров от Британских островов и вообще от всех мест в мире. Хотя автор не мечтал о справедливом обществе, но он мечтал об обществе, где правит наука, а без нее не может быть создано справедливое общество.

Познакомимся с автором Новой Атлантиды. Его зовут Фрэнсис Бэкон, у него много знатных титулов – он и барон Веруламский, и виконт Сент-Албанский.

Так же, как и Мор, он окончил университет, так же поднимался по лестнице государственных должностей и так же – удивительное совпадение! – становится лордом-канцлером Англии. Две утопии в Англии – в XVI и XVII веках – и авторами их явились первые министры, ближайшие советники короля, иначе говоря – премьер-министры, по современным понятиям. Правда, судьба Бэкона была иной. Обвиненный в злоупотреблении властью, он был отстранен от всех должностей, однако остался в живых и занялся научной работой, к которой тяготел всю жизнь. Собственно, наука и была главным содержанием его жизни. Королевская служба лишь отрывала Бэкона от любимых занятий. Действительно, давно истлели многие страницы рескриптов, докладных, резолюций и актов, написанных и изложенных лордом-канцлером Бэконом. Но жива мысль философа Бэкона, автора удивительной научно-технической утопии, запечатленная на желтоватых плотных страницах его рукописей.