Что-то громко скрипнуло, зашуршало, бр-р. Стихло. Где-то на стенке бормотал брехунец, надо же, до сих пор. Днем я его не слышал — днем в селе до фига разнообразных звуков, — а сейчас раздражал. Но слезать, разыскивать и выключать было лень. В полночь сыграет гимн и сам уймется.

С высоты печки хата выглядела прикольно. Лунные лучи от окон чертили сеточку на половицах, хоть играй в крестики-нолики. От двери под стол пробежал черный кот, я аж вздрогнул; и где он только ныкался? Обернулся, сверкнув из-под стола зелеными глазищами. Интересно, это бабкин (тот вроде дымчатый был) или так, приблудился?

В конце концов, френдам можно дать сроку до завтра. И даже до субботы: каникулы же не у всех, многие работают. Спокойствие.

На этой оптимистической ноте под депрессивные звуки гимна я твердо решил спать. И уже почти развернулся к стене, завешенной лоскутным одеялом.

Вот тут-то с оглушительным скрипом отворилась дверь.

И вошла бабка.

В первый момент я не очень-то и удивился: ну, бабка и бабка. Потом вспомнил. И, прошибленный холодным потом, попытался рассуждать логически и здраво.

Скорее всего, я уже сплю… ага, свежая мысль. Отмазка не катит.

Если б ширялся — решил бы, что глюки. Но я же сегодня даже с мужиками не пил!.. Тоже мимо кассы.

Как-то мой френд maxgenius, он сценарии для телесериалов ваяет, писал, что если персонаж не лежал в кадре в гробу — его всегда можно воскресить. К примеру, актер поругался с начальством, его по-быстрому грохнули, а он взял и помирился. Макс то и дело таких оживляет. Вернее, доказывает доверчивым зрителям, что данный персонаж и не умирал вовсе.

Моя бабка. Могла она не умереть, а просто всех развести? Лично я ее в гробу не видел. И отца на похоронах не было: он, когда извещение пришло, как раз в командировку уехал, в Швейцарию, мы с матерью ему сообщать до возвращения не стали. Мать ехать отказалась, у них с бабкой были свои заморочки, а я… Ну не люблю я мертвецов и похороны. А бабке по-любому уже все равно… так я тогда подумал.

Могла она вот так круто над нами подшутить? Подговорить соседей, почтальона?… Чисто практически оно возможно, пожалуй, но ведь у бабки никогда не было ни на полстолько чувства юмора!

…Тем временем бабка хозяйственно накрыла стол скатертью, повытаскивала из коморы самовар и груду чашек со стаканами. Черный кот терся о ее ноги. Бабкиного лица я отсюда не мог как следует разглядеть. Может, это вообще не она?

— Ульяна! Гостей принимаешь?

Голос был крайне мерзопакостный. Про такой говорят — замогильный.

— Иду-иду! — бабка засеменила к двери.

Скрип двери, и в хату ввалился старикашка, согнутый и худющий, на вид еще более мерзкий, чем по голосу. Бабка встретила его радушно, чуть на шее не повисла, провела за руку в центр комнаты, выдвинула стул на середину лунной сетки. Гость расположился основательно, нога на ногу, как у себя дома, и требовательно спросил:

— Чего не включаешь?

— Уже, — заторопилась бабка.

И как в прежние времена, тщательно прицелившись, щелкнула пультом.

Стало почти светло. Зазвучала диковатая музычка.

— Срамота, — удовлетворенно крякнул гость.

— Это все реклама, спасу от нее нет. Сейчас про инспектора Фареру будет.

Экрана мне с печки видно не было, да, если честно, не очень-то и хотелось. Старикашка довольно покачивался на стуле. Стул отбрасывал две тени: одну, еле заметную, от луны, и другую, почетче, от телевизора.

А бабкин гость — ни одной.

Лимит логических объяснений происходящему исчерпался, оставалось тихо ехать крышей. Я повыше подтянул к подбородку одеяло. Только не шевелиться. Если меня до сих пор не обнаружили, то, возможно, еще есть шанс… дожить до утра… Черт!

На музычку, уже другую, наложился дробный стук, словно кто-то кончиками пальцев барабанил в стекло. Я скосил глаза к окну: с той стороны к нему прильнула бледная физиономия, окруженная длинными спутанными волосами. Барышня-русалка скреблась в раму коготками, вот сейчас она дотянется до форточки, рука, если надо, удлинится, покрываясь зеленью… где же я про это читал?!..

Впрочем, взламывать окно гостье не пришлось: бабка сама широко распахнула перед ней дверь, и барышня, врываясь, утробно защебетала:

— Баб Уль, я вовремя? Так бежала, так бежала… но еще реклама идет, да?

С ее волос, почти закрывавших лицо, частыми каплями стекала вода. Припомнился хит сельских триллеров двух-трехлетней давности: совсем молоденькая, закрутило в водоворот, и крикнуть не успела, на глазах у подружек… а может, и не она…

Я, кажется, вспомнил из классики, что именно меня спасет.

В двери ломились, оживленно болтая и гремя костями, распространяя амбре плесени и дохлых кошек, все новые и новые гости. Бабка суетилась, рассаживала, командовала телевизором и собравшимися — как всегда. Я зажмурился.

Это село, твердил я про себя.

Тут непременно ровно в четыре утра прокричит петух.

«Репортаж от истоков-2. Я бачив дивний сон…»

Перечитал и вытер. Во-первых, российские френды не поймут. Во-вторых, какой там, к чьей-то матери, сон. В-третьих, если писать по-приколу, все так и подумают, что я прикалываюсь.

А в-четвертых, какая мне сейчас польза от ЖЖ и френдов?!

Выходя со двора, я на всякий случай прицепил на калитку записку: мол, скоро буду, располагайтесь, ключ под ковриком. Неплохое руководство для грабителей, но что-то мне подсказывало: бабкину хату так просто не ограбишь. Телевизор же за полгода не вынесли — н-да, попробовали бы!.. Правда, ноутбук я все-таки захватил с собой.

Надо провести расследование. Соседи должны были что-то заметить. Если бы я вчера, вместо того чтобы тупо пялиться в ЖЖ и на дорогу, посидел с мужиками, меня б наверняка предупредили, что в хате нечисто.

Словечко, однако!

Вообще-то бабка после гостей прибрала. Мертвецы проторчали у нее часа три, пересмотрев серию из полицейского детектива (мыльных опер после полуночи на ТВ не пускают), затем эстрадное шоу, а под конец, судя по звукоряду, жесткую порнуху. Старушки в платочках поверх голых черепов с элементами гниющей плоти плевались, отворачивались и скрипели по поводу нынешних нравов, а мумифицированным старичкам ничего, нравилось. После бабка без экивоков сообщила, что пора бы и расходиться, ей еще до петухов посуду надо вымыть. Юная утопленница вызвалась помочь, и в четыре мертвых руки они полностью замели следы ночной гулянки в прямом и переносном смыслах.

Под спасительный крик петуха я поклялся: первой же электричкой, не оглядываясь, и ноги моей больше… а потом заснул.

Но утром (или полдвенадцатого — не утро?) из зеркала над умывальником на меня глядел вполне черноволосый и жизнерадостный молодой человек. С опухшими красными глазами, но они всегда такие после ночи в инете, не привыкать. Оптимизм вернулся, и я уже не собирался за здорово живешь сдавать позиции.

Значит, следы.

Первым делом я проверил самовар и чашки: бабка предусмотрительно спрятала их в глубину коморы, но повытирать насухо не успела. Это раз. На раме с внешней стороны обнаружился длинный темный волос — это два. В сенях отметился кот, но с котом не все так просто, он мог оказаться и живым, их тут по селу немерено шастает.

Переходим к опросу свидетелей.

Мужики у соседского плетня, которые вчера звали меня посидеть, сегодня встретили хмуро. Обиделись, наверное.

— Дядь Коль, — я скромно пристроился рядом, прислонив к плетню ноутбук. — Ты вчера в моей хате ничего подозрительного не видел?

Мордатый пейзанин неприязненно обернулся:

— В твоей?

— Ну… в бабкиной.

— Так бы и казав, — встрял другой мужик. — На похорон не выбрався, а туды ж, хата…

— А шо я мог видеть? — бросил дядя Коля. — Як ты телек полночи крутил, людям спать не давал?

Я весь подтянулся, как пес в стойке:

— Значит, вы не спали? И видели, кто из хаты выходил?!

— Очень оно мне надо, с кем ты тусуешь.