- Ого! - удивился Корней Павлович. - Облегчил повязку. На поправку пошло?

- Пошло! - Павел шевельнул пальцами. Бумажка пришла в движение. - Еще недельку помну, а там и…

- Думаешь, пора?

- Пора. Скоро дела на фронте начнутся - ого-го! На это у меня нюх собачий. Как же без меня?

- А может, попросить отсрочку у военкома? Поработаешь…

- Не-е. Будет, как решил. После войны жди. На место Варвары приду.

- Жаль. У меня через пару дней тоже фронт откроется. Требуются полковники.

- Решили брать?

- А сколько их обхаживать! Не мы их, они нам напакостить могут. Послал в управление план операции, а теперь сижу и жду телефонного звонка.

Павел посмотрел за окно, на заснеженные крыши, на заснеженную гору, поросшую от середины мелким пихтачом.

- Тут я тебе помогу, пожалуй. Хоть для счета.

- Спасибо. Втайне я надеялся на тебя.

- Хитрый ты, лейтенант.

- Ничего хитрого. На кого мне еще рассчитывать?

- Ладно. Только очень не затягивай. Мы с Варварой через неделю, перед отъездом моим, решили… ну, пожениться, или как там… Свадьбу наметили. Но это по секрету. Я тут сдуру болтаю, а решили мы по обычаю, вместе прийти: милости просим… Не проговорись, смотри.

- Постараюсь…

Звякнул коротко телефон - дзяк, и вдруг залился длинным непрерывным звонком.

- Пирогов? - услышал Корней Павлович далекий приглушенный голос. - Понял тебя хорошо. Дай погоду.

- Тихо. Снег - четверть. Какой у вас прогноз?

- Э, да об этом не стоит. Смотри на месте. Кто с тобой еще?

- Есть парень.

- Темнишь?

- Честное слово.

- Больше трех не могу дать, и тех на сутки.

Пирогов подмигнул трубке. Ответил внятно:

- На столько и располагал. Сутки - хватит.

Корней Павлович, глядя в окно, заметил два подвижных огонька на дороге и сразу догадался - едут. Весь день и вечер работа не шла на ум, сгорал от нетерпения.

Он вышел в дежурную комнату. Там находились все восемь девчат. За круглой черной печью висели полушубки, шапки, шали, стопой возвышались валенки.

При виде Пирогова все замолкли, повскакивали с мест. Корней Павлович облокотился на барьер.

- Едут, - сказал тихо. - Подтянитесь. Собирайте ужин. Все-таки с дороги люди.

Девчата засуетились, будто речь шла о приезде не оперативной группы, а женихов. Пирогов весело усмехнулся: ничто, даже война и такая вот грубая работа не способны вытравить человеческое из человека. Он вернулся в кабинет, остановился против окна. Купчина, построивший дом, похоже, был тоже нетерпеливым, хотел видеть далеко по тракту.

Желтые огоньки вынырнули из-за тальниковой рощи, поползли вверх. Преодолев горку, они повернули к мосту и вдруг разлились широким пятном по дороге.

Пирогов расправил гимнастерку, перевел кобуру за спину, выбежал на крыльцо.

Из знакомой черной «эмки» вышли сначала двое, потом замешкавшийся третий. Все они были в армейских шинелях, с петлицами на уголках воротников, перетянутые ремнями и портупеями. Пирогов суматошно заглядывал в их лица и никого не узнавал. Наконец, видимо, старший группы, высокий, с интеллигентным продолговатым лицом поднялся на крыльцо, протянул руку.

- Груздев.

Он оглянулся, приглашая товарищей. Те тоже приблизились.

- Федоров.

- Тодоев.

Федоров был среднего роста, как и Пирогов, но пошире лицом, тяжелее. Густые светлые волосы сталкивали с головы ушанку, и, протягивая руку для знакомства, парень, - ему было двадцать с небольшим, - другой рукой придерживал шапку.

Тодоев тоже не выделялся особым ростом. Смуглое лицо его было сосредоточенно-замкнутое.

- Прошу вас в кабинет, - пригласил Пирогов.

- Надо бы спрятать машину, - напомнил Груздев.

- Я позабочусь.

У барьера мирным любопытным рядком выстроились сотрудницы.

Поздоровавшись, оперативники прошли за Пироговым в кабинет.

- Раздевайтесь, я мигом.

Он вышел к дежурной:

- Проводите машину в гараж. Потом - шофера сюда.

Когда Корней Павлович вернулся к гостям, они стояли перед картой и разглядывали пометки на ней.

- Пока готовится ужин, - сказал Пирогов, - обговорим частности.

- Два вопроса. Гарантия, что, закрыв оба выхода и линию Анкудая, мы не оставим щель? - спросил Груздев. - И второе: что следует за «пустышкой»?

- «Пустышка» исключена, - ответил Пирогов. - Плотность оцепления гарантируют участники - бывшие партизаны и самооборонцы.

- Подходы известны?

- С нами идет проводник.

- Сколько времени потребует оцепление?

- Пять - семь часов.

Груздев приподнял широкий манжет гимнастерки.

- Сейчас ноль часов двадцать четыре минуты.

Корней Павлович поднялся.

- Я распоряжусь, чтобы поднимали людей, готовили лошадей.

Сотрудницы парами побежали по адресам бывших партизан, комсомольцев. Проводив их, Пирогов увидел Оленьку Игушеву.

- Картошка готова?

- Да, Корней Павлович.

- Отлично. Неси в кабинет.

С нижней полки книжного шкафа он достал связку вяленых хариусов, кулечек соли, бутылку водки. Убрал со стола флакон с чернилами, стопку бумаги. Повертел газету: нет ли в ней чего-то важного. Расстелил.

- У нас есть время до пяти. К восьми мы прибудем на место. Не возражаете?

Не услышав возражений, стукнул кулаком по дну бутылки, двумя пальцами ловко удержал на выходе пробку.

- Располагайтесь удобней.

Все складывалось чудесно: и картошка с рыбой, и водка, и что в запасе имеется целый час, чтобы поднять с постели стариков партизан и призывников-самооборонцев согласно приказу управления на двадцать четыре часа раньше.

Нужно еще обговорить десятки условностей, решить, где чье место.

- Я особо подчеркиваю: они вооружены. И терять им нечего, - сказал Пирогов. - Поэтому просьба соблюдать осторожность. Никакие опыт и практика не прикроют от пули.

- Мы пойдем цепью? - спросил Тодоев, разламывая рыбину.

- Скорее всего клином. В два эшелона. Я впереди, а вы за мной крыльями.

- То есть, мы прочесываем местность? - уточнил Тодоев.

- К сожалению, точным домашним адресом не располагаем.

- Зря, - хмыкнул Федоров, откусывая от горячей картофелины и с силой выдыхая воздух. - Адрес - это всегда наверняка. А гор я вообще не выношу. С детства привык к равнине, к порядку улиц.

- Там хоть лес? Или голые подступы? - спросил Груздев.

- Прошло двадцать лет. Проводник не берется сказать что-то определенное.

- Двадцать - это много, - поддакнул Тодоев.

- И совсем мало, - имея в виду «Кайнок», сказал Пирогов.

- Это на чей характер, на чью породу.

- В Харькове я разговаривал с циркачом-дрессировщиком, - сказал Федоров. - За двадцать лет он выдрессировал четыре поколения лошадей танцевать вальс «На сопках Маньчжурии»…

В коридоре бухнула входная дверь, и в кабинет кто-то постучал. Корней Павлович крикнул: «Да-да!» и поднялся навстречу.

- Товарищ лейтенант, - послышался голос Варвары. - Уже пришли.

Пирогов оглянулся на гостей, указал на сверток матрасов между шкафом и сейфом.

- Располагайтесь около печки. Успеете вздремнуть часа три. А я займусь. Собирается народ.

Уже можно было рассмотреть зелень кедров и елей, когда наконец проводник - бывший партизан Трофим Сидоркин остановился.

- Видите скалу? Сразу за ней, по правую руку, - пещера. Узкая такая щель. На пузе мы туда ползали. От нее шагах в ста в стороне лежала огромная куча камней. Под ней они и должны хорониться, - там, как изба большая.

- Вход с какой стороны? - спросил Пирогов.

- Вход со стороны кучи. Ежели отсюда идти.