На последнем участке перелета пришлось всей группе пробиваться сквозь обильный снегопад. Видимость сократилась до 10–15 метров, куда ни посмотри одна непроглядная белая пелена.

Командир эскадрильи Петров, очень опытный летчик и умелый организатор, скомандовал по радио построиться в сомкнутый строй. Каждый летчик видел вблизи только шедший возле него самолет, все внимание приковывал к нему, чтобы удержать свое место в группе.

Ориентировался на местности с помощью аэронавигационных приборов один лишь комэск. Он исключительно точно вывел всю группу к аэродрому Грозный и перестроил в правый пеленг, чтобы облегчить летчикам ориентирование при посадке.

Но не так легко было построить маршрут по кругу для захода на посадку: посадочные знаки становились видны только тогда, когда самолет находился строго над ними и сесть возле выложенного знака «Т» уже не мог. Да и посадочная команда аэродрома, видя, что самолеты перелетают это «Т», беспрерывно стреляла красными ракетами, не разрешая посадки.

Все же большой опыт и хладнокровие командира дали возможность в сплошном снегопаде благополучно посадить всю эскадрилью на покрытом снегом аэродроме.

Из других эскадрилий на этом аэродроме сели лишь одиночные самолеты. Прилетевший позже командир полка Дзусов был молчалив — его беспокоила судьба остальных летчиков. Как только истекло время, позволявшее надеяться на появление самолетов, он ушел на командный пункт и просидел там у аппарата целую ночь, ожидая вестей от тех, кто не прилетел на аэродром.

К счастью, все остальные самолеты приземлились на других аэродромах в окрестностях Грозного, и в течение последующих двух дней благополучно собрался весь полк.

Разбушевавшийся на Кавказе циклон утихомирился лишь в начале марта. 7 марта перебазировались в Невинномысск. Впервые авиаторы попали в место, где недавно хозяйничали оккупанты, впервые увидели разрушения, слезы наших советских людей по расстрелянным и замученным в фашистских застенках родным и близким.

Местные жители рассказали авиаторам о том, что в их районе чуть ли не ежедневно пиратствуют в воздухе фашистские самолеты. Прилетают два-три бомбовоза и безнаказанно обрушивают свой смертоносный груз на селения, обстреливают пушечно-пулеметным огнем железнодорожную станцию, эшелоны.

Командир полка Дзусов сразу же организовал постоянное дежурство звеньев, а сам договорился с работниками железнодорожной станции о том, чтобы сообщали о приближении вражеских самолетов по телефону или гудками паровозов.

Гудки нескольких паровозов завыли как раз тогда, когда летный состав садился на машины, чтобы ехать на обед. В это время дежурило звено Николая Лавицкого из второй эскадрильи. Он сразу же со своим ведомым, еще не участвовавшим в боях сержантом Василием Безбабновым, поднялся в воздух и тут же встретил подходившего «юнкерса». Стремительно ринувшись в атаку, Николай Лавицкий поджег на Ю-88 один мотор, а затем дал возможность атаковать противника своему ведомому. До десятка раз заходил тот с разных сторон в атаку на фашиста. Но фашист отчаянно лавировал. Николай Лавицкий все же предоставил полную инициативу своему ведомому, изредка помогая ему по радио командами строить маневр для захода в атаку. И вскоре недалеко за аэродромом подбитый «юнкерс» плюхнулся на раскисшее поле.

Местные жители, наблюдавшие за боем, ликовали. Ведь до этого фашистские пираты причиняли им немало бед и, что особенно возмущало, делали это безнаказанно.

«Юнкерс» был сбит 7 марта, поэтому, поздравляя Лавицкого и Безбабнова с первой боевой удачей, летчики, шутили: «Спасибо вам. Это хороший подарок от всех нас к Женскому Дню».

На следующий день, 8 Марта, полк перебазировался на аэродром в районе Краснодара. Сначала только отдельным группам полка удавалось встречать одиночные вражеские самолеты, которые, как правило, находили свой конец в плавнях Кубани.

По-настоящему горячий день выдался 13 марта, когда фашисты предприняли попытку нанести массированный бомбовый удар по позициям наших войск. «Юнкерсы» шли несколькими группами по 8-12 самолетов в каждой.

На подходе к линии фронта их встречали «кобры». Командование дивизии подняло в воздух все полки на борьбу с фашистскими бомбардировщиками, так распределив между ними время полетов, чтобы на линий фронта в любой момент находились группы истребителей.

Ранним утром первая группа встретила 12 «юнкерсов» и сбила 8 из них. Особенно отличился в этом бою Борис Глинка. Он уничтожил два бомбардировщика, при этом один фашистский стервятник после атаки Глинки разломился на две части. В полдень налеты прекратились. К этому времени летчики полка сбили 28 бомбардировщиков. Успешно поработали и наши соседи.

На протяжении нескольких дней после этого бомбардировщики врага отсиживались на своих аэродромах. Только иногда удавалось обнаружить истребителей. Но когда наши самолеты шли на сближение с ними, те уходили, не принимая боя.

Дзусов вечерами, подводя итоги боевого дня, обращал внимание летчиков на это обстоятельство:

— Не вступают они в бой не зря. Изучают обстановку: число истребителей в наших группах, боевые порядки, тактику. Но бой будет обязательно. Готовьтесь к нему! От ваших действий будет многое зависеть…

Командир не ошибся. Это было затишье перед грядущей бурей в небе Кубани.

22 марта 1943 года, как и в предыдущие дни, истребители вылетали небольшими группами на прикрытие линии фронта. Авиация противника по-прежнему бездействовала. Уже близился вечер, когда Михаил Петров проводил предполетный разбор полученного задания.

Группа, готовившаяся к вылету, комплектовалась так: ведущий Михаил Петров, его ведомый Иван Бельский. В группе были еще три пары: Дмитрий Глинка Александр Поддубский, Борис Глинка — Николай Кудряшов, Иван Шматко — Николай Кудря.

Александр Поддубский был великолепным летчиком, замечательным мастером высшего пилотажа. Он сбил шесть самолетов противника. В последнее время Поддубский на боевые задания не летал: страдал от приступов малярии.

Когда Петров составил группу, к нему подошел Поддубский, бледный, истощенный частыми приступами болезни. Стараясь держаться бодро, он обратился к командиру:

— Товарищ капитан! Прошу включить меня в вашу группу на боевое задание.

— Куда вам… на боевое задание. Прежде надо поправить здоровье, товарищ лейтенант! — сухо ответил комэск Петров.

Летчики знали, что Петров и Поддубский давние, еще с довоенных времен, друзья, и поэтому всем слышавшим их разговор было особенно жаль Александра, которому командир отказывал в просьбе.

— Да у меня совсем уже нет приступов, я вполне здоров и готов выполнить любое задание. Очень прошу: включите меня в состав своей группы.

Тогда Бельский еще не знал, что испытывает летчик, который из-за болезни находится не у дел. Другим же, видно, было уже знакомо это чувство. Поэтому и братья Глинки, и Шматко начали упрашивать Петрова взять Поддубского на задание.

Петров наконец согласился. Учитывая перерыв в летной работе, он Поддубского назначил ведомым к опытному Дмитрию Глинке. Надо сказать, всю войну они придерживались такого правила: если летчик возвращается, к примеру, из госпиталя, имеет перерыв в полетах, то первые два-три вылета он обязательно совершает с опытным летчиком, а зачастую — с тем, с кем уже раньше достаточно слетался.

Время патрулирования группы над отведенным участком линии фронта — это было северо-западнее Красноармейской — подходило к концу, когда мы услышали по радио голос Поддубского:

— У меня начался приступ…

А в стороне, как назло, появилась четверка «мессеров». Когда группа развернулась, чтобы следовать на свой аэродром, они устремились за ней, чтобы атаковать с задней полусферы. Тогда ведущий группы Петров дал команду развернуться и перестроиться в боевой порядок для атаки. «Мессеры» явно уклонялись от боя.