И вот Ивану пришлось покривить душой. После двадцать первого прыжка он сказал, что уже не боятся. А про себя твердо решил: стихия смелых — не его призвание.

1936 год. Страну облетел лозунг Осоавиахима: «Дадим Родине 100 000 летчиков!» Это был призыв к нашей советской молодежи, комсомольцам в ответ на усиленную подготовку фашистской Германии к войне. — Бельский! Тебя вызывает секретарь комсомольского бюро института, — передал ему кто-то из студентов.

Комсомольский вожак Иван Бондаренко неожиданно предложил:

— Слушай, Бельский, нам пришло указание направить лучших комсомольцев на учебу в аэроклуб. Решили мы на бюро направить тебя. Вот комсомольская путевка.

Лицо секретаря сияло. Он искренне радовался и, вероятно, был глубоко убежден, что и комсомолец Бельский с такой же радостью встречает это известие.

Он и не подозревал, какое смятение охватило Ивана. Если бы эту путевку вручили другому студенту, действительно достойному, он бы искренне порадовался за него. Наверно, не было в ту пору среди них таких, которые не завидовали бы лётчикам, не восхищались их мужеством и отвагой. Стараясь не выдать волнения, Бельский взял путевку. Честно говоря, он был уверен, что его не возьмут. Знал, что впереди — строгая медицинская комиссия, которая наверняка его забракует.

Но вышло по-иному. Вопреки ожиданиям, медицинскую комиссию Иван Бельский прошел без всяких ограничений и вскоре был зачислен курсантом аэроклуба без отрыва от занятий в институте.

Так началась его новая жизнь, длившаяся два года: днем — институт, вечером аэроклуб, днем — диамат, таблица Менделеева, химические опыты и препарирование животных в лаборатории, вечером — аэродинамика, штурманское дело, устройство самолета и мотора…

Весной 1938 года, когда был закончен в основном теоретический курс, начались практические полеты, Еще на рассвете, когда город спал крепким сном, автобус с курсантами, одетыми в комбинезоны с пришитыми на них петлицами и приколотыми эмблемами авиации, отправлялся за город, к аэродрому. Из автобуса лилась песня энтузиастов:

…Первый пробный полет. Инструктор ведет самолет в чистом, прозрачном утреннем небе. В переговорное устройство спрашивает Бельского, как он ориентируется в воздухе. Иван легко узнает отдельные объекты города: заводы, Днепрогэс, железнодорожные вокзалы, свой родной институт, а рядом с ним городской Парк культуры и отдыха имени Ивана Франко.

В последующих полетах задания постепенно усложнялись: необходимо было производить более сложные маневры, готовясь к выполнению фигур высшего пилотажа. Начнет делать одно, упускает другое. Никак, не удавалось управлять самолетом в определенном режиме полета, следить за показаниями приборов. Ох как изматывали его эти двадцатиминутные полеты, казавшиеся вечностью! В общежитии он как сноп падал на кровать, но долго не мог уснуть: казалось ему, что кровать качалась, делала виражи, переворачивалась…

И все-таки, несмотря ни на какие трудности, осенью 1938 года Иван Бельский успешно окончил аэроклуб. Полюбившаяся воздушная стихия так увлекла его своей остротой ощущений и сказочной романтичностью, что он готов был даже оставить свою первую, еще в детстве рожденную мечту — стать педагогом. Подал, как и другие курсанты, рапорт о зачислении его в авиационное училище. Но председатель приемной комиссии, узнав, что Бельский на последнем курсе пединститута, посоветовал ему прежде окончить вуз.

Через год он уже работал учителем химии и биологии в Партизанской средней школе Приморского района Запорожской области. Бескрайние степи, роскошные сады в белом одеянии весны, плодородные пашни. А за небольшим перевалом — Азовское море, на котором так любили они, учителя, купаться с детьми и плавать на колхозных баркасах. Но больше всего молодому учителю нравились люди села трудолюбивые, жизнерадостные, очень уважительные.

Бельский делал тогда первые, еще неуверенные и одновременно увлекательные, как и первые самостоятельные полеты в воздухе, трудовые шаги на педагогическом поприще. Но он твердо помнил слова декана факультета, сказанные им, молодым учителям, на выпускном вечере в институте:

— Друзья, идите по самым высоким вехам жизни, иначе нельзя — ведь вы учителя. Надо вам так жить, чтобы потом было на что оглянуться. Мелочи померкнут, оставшись позади, и ничего не будет видно. Скажете, что и жизни, собственно, не было, если не будет этих высоких вех…

Полюбил он школу, полюбил и учителей, среди которых было много замечательных мастеров педагогического дела, добрых, душевных людей. Но мысль об авиации не покидала Бельского…

В 1940 году Бельский вновь вернулся в авиацию, став курсантом Сталинградского авиационного училища летчиков-истребителей.

Как и его товарищи, он мечтал о славе известных всей стране летчиков Валерия Чкалова, Георгия Байдукова, Михаила Громова, советских асов, громивших фашистов в небе Испании, — Тимофея Хрюкина, Анатолия Серова, Алексея Хользунова.

Учеба давалась легко. Ведь знания, ранее приобретенные молодым пилотом, ныне подкреплялись и, более того, умножались на страстное желание быть отличным летчиком-истребителем. На занятиях он с жадностью ловил каждое слово преподавателя, а все свободное время проводил в учебных классах, стараясь глубже изучить штурманское дело, аэродинамику, материальную часть самолета, тактику воздушного боя, теорию воздушной стрельбы, метеорологию и многие другие предметы, которые должен в совершенстве знать летчик-истребитель. В журналах против его фамилии все чаще появлялась одна и та же оценка — отлично.

Успешно освоил он и технику пилотирования, ведение воздушного боя, стрельбу по воздушным и наземным целям на двухместном учебно-тренировочном истребителе и был допущен к самостоятельным полетам на боевом самолете.

…День 22 июня 1941 года выдался безоблачным и жарким. Курсанты, закончив после завтрака уборку помещений, занялись каждый своим делом: одни сели писать письма родным и близким, другие готовились к выпускным экзаменам, третьи принимали душ и загорали.

В тот день Иван был в наряде. Стоял у открытого окна в помещении дежурного, подставив лицо ласковым лучам солнца. Настроение такое, что петь хотелось. На днях — выпускные экзамены. Присвоят звание, получит назначение. А потом — два месяца отпуска. Из дому письмо прислали. Урожай хороший. Приехал уже брат Григорий — офицер. Сестра Надежда — учительница. Теперь и его в гости ждут. Думал о том, каких надо гостинцев купить. Ведь совсем недавно он по облигациям выиграл десять тысяч рублей.

…И вдруг:

— Дежурный по эскадрилье, к телефону! — донесся голос дневального.

— Дежурный по второй авиаэскадрилье курсант Бельский слушает!

— Говорит комбриг Соколов. Через десять минут па радио будет передаваться важное правительственное сообщение. Соберите весь личный состав эскадрильи!

…А через десять минут, как набат, лились из репродуктора эти памятные всему нашему народу слова, смысл которых концентрировался в одном слове война…

Неутешительными были первые вести с фронта: немецкая авиация бомбит наши города, расположенные, казалось, в глубоком тылу, фашистская армия наступает, а советские войска ведут упорные бои, отступают на большинстве участков фронта, протянувшегося, от Балтийского до Черного моря.

В стране началось движение под лозунгом: «Все для фронта!». Многие советские люди сдавали в фонд обороны свои трудовые сбережения, ранее приобретенные ценности, в том числе облигации. Иван Бельский вспомнил о своей. Он достал ее и написал на ней: «Эта облигация выиграла 10 тысяч рублей. Сдаю в фонд обороны. Курсант 2-й авиаэскадрильи Сталинградского авиаучилища Иван Бельский».