Был пасмурный майский полдень, когда милиционеры Г. Щукин и В. Артемов вышли на улицу. Они были в гражданской одежде.

В районе участились квартирные кражи, поэтому начальник отделения, назвав приметы подозреваемого, поставил задачу перед всем личным составом: патрулируя, замечать все…

Щукин и Артемов вышли на проспект. Не сговариваясь, свернули во двор многоквартирного дома.

- Валя, видишь вон того типа в плаще. - сказал Геннадий напарнику

- Вижу, - ответил Валентин.

- Приметы вроде сходятся: Документы бы у него проверить, - размышлял Щукин. - Да вот только как! Ведь мы не в форме. Давай я к нему подойду и предъявлю удостоверение, а ты, как только поймешь, что он медлит, тянет время, сразу иди за постовым, он на проспекте дежурит.

Так и порешили.

Когда Геннадий и Валентин поравнялись с незнакомцем, Щукин остановился.

- Извините, - сказал он, - милиция. Прошу предъявить документы.

- А по какому поводу вы у меня документы спрашиваете! Что привязались! - зло ответил незнакомец. - Чего надо! У меня свое дело, у вас свое. Я что - нарушил? Пьяный я?

Поняв, в чем дело, Валентин тут же ушел, как и договаривались, а Щукин остался один на один с явно взвинченным незнакомцем.

- Я предъявлю, я тебе предъявлю, - угрожающе произнес неизвестный.- Вот мои документы.

И он мгновенно выпростал из- под плаща руку. Геннадий не заметил резкого движения. И грудь пронзила невыносимая, мутящая сознание боль…

Раненый милиционер вцепился в рукав преступника, навалился на него, вооруженного, тот споткнулся, и они оба упали. Превозмогая боль, Геннадий схватил нож, вырвал его. Тут подоспели двое прохожих…

За смелость, проявленную при задержании опасного преступника, старший сержант 84-го отделения милиции г. Москвы Геннадий Иванович Щукин награжден орденом Красной Звезды.

Начальник отделения уголовного розыска повертел в руках финку с деревянным черенком, искусно вырезанным из просушенного можжевельника:

- Устал, что ли?

- Устал,- согласился Петельников решительно, чтобы не осталось никаких сомнений.

- А вид у тебя свеженький.

- У меня душа устала.

- Ах, душа…

- Она отдохнет. Обязательно.

- Сколько без отпуска? - полюбопытствовал начальник, хотя знал это не хуже подчиненного.

- Почти год. Но какой!

- А работать кто будет? - спросил майор.

Оперуполномоченный не ответил - он этого не знал. Этого никто не знает. Но разговор, видимо, переходил на иной уровень, коли была упомянута работа.

На столе лежала злосчастная финка, от которой Петельников никак не мог отвести взгляда. Она походила на блестящую хищную рыбу.

- Значит, дело о нападении на гражданина Совкова раскрыто?- спросил начальник.

- Раскрыто.

- Угон мотоцикла у гражданина Колчицкого?

- Он сам его потерял в лесу, будучи в состоянии…

Тогда начальник протянул руку и положил перед собой нож, сделав вид, что тот попался ему случайно.

- Ну, а владелец этого холодного оружия?

Петельников пошевелился в кресле, как поежился, вдруг почувствовав, что у него слишком длинные ноги для современной мебели,- владелец этого холодного оружия гулял на свободе, а гулять ему было никак нельзя.

- Пока им Леденцов займется…

- И куда собираешься?

- Махну на юг

Начальник поморщился: морщиться ему было просто, потому что усики двигались как живые.

- Юг… Какая банальщина.

- Погреться…

- Там сорок пять градусов в тени!

- А я в море.

- Там вот такие здоровенные медузы.

- А я выползу на бережок.

- Там женщины в купальниках.

- А я уйду гулять по городу.

- Ладно, - сказал начальник и негромко спросил, разглаживая ладонями белые, вялые щеки:

- Вадим, а моя душа не устала?

- Конечно, устала, - вздохнул подчиненный, готовый отдать половину своего отпуска.

- Возьми маску и ласты. Крем от загара возьми… Или лучше этого не бери, а возьми побольше денег…

Вадим прилетел ночью, а в восемь утра уже спустился под скалы на узкую полоску прибрежной гальки. Народу тут было поменьше. Он высмотрел свободный прямоугольник южной территории и пузатым портфелем застолбил место рядом с двумя девушками. Сначала он еще прикрывал от солнца спину рубашкой, но потом свободно разметался на гальке. Петельников знал, что сгорит. Но он был на юге, у моря.

Наконец он огляделся… Увидел жадных потребителей, каким сделался и сам. Все жглись на солнце так, словно оно больше не взойдет; сидели в море, будто завтра оно высохнет.

Он бросил взгляд на соседок и понял, что тоже замечен. Девушки поглядывали на него, но вскользь, куда-то мимо, якобы в море. Первая, полненькая, в синем купальнике, с распущенными черными волосами, вторая, как бы наоборот, худенькая, стройненькая, в бледно-зеленом купальнике. Похожа на медузу. Медузочка. Впрочем, слишком жарко…

После часа дня от солнца пришлось все-таки спасаться. Он намочил сорочку и натянул ее на розовеющую спину, а голову обмотал влажным полотенцем. Его сразу охватила приятная истома. От негромкого ли клекота моря, перегрелся ли, но Петельников начал дремать той дремой, сквозь которую все слышишь. Недалеко брызгались мальчишки, вскрикивали картежники, бессвязно бормотал транзистор, постукивала и шипела под волнами галька, гудела за скалами машина… Он заснул окончательно.

Проснулся Вадим от подземных толчков, ритмичных, словно под толщами пород стучал великанский метроном. Он поднял голову с портфеля и понял, что так стучит его сердце, отдаваясь болью в висках. Врачи правы: на солнце спать нельзя.

Петельников поднялся и сбросил рубашку. Плыл он брассом, инстинктивно вздрагивая, когда касался медуз.

На берег он вышел минут через сорок.

Девушки тоже вышли. В руке у Черненькой была бутылка. Видимо, охлаждали в море. Он усмехнулся: прав был начальник - в море медузы, а на берегу женщины.

- Нам никак не открыть, - произнес женский голосок якобы в пространство.

Прав был начальник.

- Разрешите помочь, - галантно сказал Петельников и подошел, хрустя галькой.

Вблизи соседки оказались еще симпатичнее. Особенно Медузочка. У нее были огромные и удивленные глаза, которыми она смотрела на мир, не моргая.

Петельников взял посуду. Она была пустой - сквозь темное стекло лишь белела какая-то бумажка.

- Понятно. Море, волна, запечатанная емкость… Вам записку достать?

- Конечно, - хитровато подтвердила Черненькая.

- А вдруг там написано: «Кто прочел, тот осел»?

Горлышко оказалось плотно закупоренным зеленоватой глиной. Петельников вышиб ее ладонью в дно. И прутиком извлек клочок бумаги.

Медузочка взяла его, прочла, неопределенно хлопнула ресницами и отдала подруге. Та хихикнула:

- Мы вас не понимаем…

- Меня? - удивился Петельников.

Он взял бумажку - кусок тетрадного листа, с неровным отрывом, грязный, мятый, мокрый… Написано карандашом, буквы тусклые и какие-то ползущие друг на друга. «Кто найдет бутылку. Помогите мне ради Христа. Со мной все могут сделать. Я заточен в доме на обрыве. Помогите…