Накануне, когда они, по обыкновению, встретились у Аэлиты, Зденка спросила:

- А ты знаешь, Юрик, кто она - Аэлита?

- Что-то из древней мифологии. Греческой, кажется...

Зденка расхохоталась. Потом выудила из кармана курточки книгу:

- На, Юрик, прочти, я сама открыла это совсем-совсем недавно...

Бонк прочел на следующее же утро. Если уж Зденка забрала что-нибудь в голову, то это - напрочно, и потому он ничуть не удивился, когда, круто спикировав на Вересковую Пустошь, она первым долгом спросила:

- Прочел? - а потом уже, легко коснувшись его руки, сказала: - Здравствуй, Юрик!

- Прочел, - передразнил Бонк. - Здравствуй, Зденка!

- Понравилось?

- Кому это может понравиться? Совершенный примитив! Сама посуди: это писалось в тысяча девятьсот двадцать третьем году, а сколько там ошибок, недопустимых даже для того времени, не говоря уже о неверных прогнозах! Ракета летит за счет энергии взрывов бризантного вещества, ультралиддита, достигая при этом чуть ли не субсветовых скоростей, - в ведь написано это уже после многих работ Циолковского, На Марсе герои находят пригодную для дыхания атмосферу; куча всякой мистики в истории Атлантиды - одни ракеты атлантов чего стоят!..

- Да-а... - уважительно протянула Зденка. - А больше ты ничего там не нашел?

- Таких примеров множество. Я, конечно, не запоминал наизусть, но с текстом в руках их можно найти по нескольку на каждой странице. Да и социальная проблематика... - Бонк покачал головой. - Запросто вмешиваться во внутренние дела инопланетной цивилизации, не изучив ее толком, не поняв характерных особенностей - это же просто авантюризм!

- Да, ты прав, конечно, - каким-то скучным голосом сказала Зденка, и Бонк подумал, что ей уже надоела эта тема.

- Но знаешь, одно мне там понравилось: Сын Неба. Космонавт - Сын Неба. Это хорошо. Чуть-чуть напыщенно, может быть, приподнято, но - хорошо.

Потом они бродили по парку. Все было так же, как обычно, только немножко грустно, потому что они расставались почти на год: ведь с Плутона Бонк сможет говорить со Зденкой, видеть ее, но ему никак не почувствовать на лице ее маленькую ладошку.

Подкидыш на Фобос уходил в два сорок ночи, а в четыре оттуда стартовал к Плутону рейсовый планетолет. Когда до посадки осталось десять минут, Зденка вдруг взглянула на него - совсем по-иному, отстранение и строго - и сказала:

- Знаешь, Юрик, ты не вызывай меня больше, хорошо?

- Почему? - задохнулся он.

- Я не хотела говорить тебе этого раньше, чтобы не портить последний вечер. Понимаешь, очень уж мы разные. И спасибо Аэлите! - сегодня я убедилась в этом... Не знаю, может быть, все вы, мужчины, такие, но я так не могу; может быть, так и нужно - аналитично, рассудочно, роботично; может быть, я - только реликт, этакий динозавр. Но как бы то ни было - я хочу не только видеть и осмыслять, но и видеть и чувствовать. Не стану объяснять тебе этого - ты все равно не поймешь, только обидишься больше. Либо ты когда-нибудь почувствуешь это сам, либо...

- Никогда я этого не пойму! - чуть ли не выкрикнул Бонк. - Ты все это придумала! Я люблю тебя, Зденка!

- Да, - кивнула она грустно, - знаю, И я - люблю. Только и любим мы слишком по-разному. Я хочу сказки, волшебства, чуда, таинства - очень, очень многого. А ты? Чего хочешь от любви ты? Каковы ее параметры - твоей любви? Ну, скажи, Сын Неба?

Он ничего не ответил. Он просто повернулся и пошел, потому что уже объявили посадку.

Весь год Бонк не вызывал Зденку, хотя порой ему до крика хотелось этого, ожидая, что она... Он ничего не понимал тогда, совсем ничего.

А потом было распределение, Бонка назначили вторым астрогатором на "Сегун", и он начисто утратил способность думать о чем-либо постороннем, не имеющем отношения к делу, потому что крейсер уже прошел профилактику и готовился к очередному маршруту, до старта оставалось всего десять дней, а второй астрогатор и второй пилот - это вечные "палочки-выручалочки" на Звездном Флоте. Даже уходя в свой первый маршрут, он так и не связался со Зденкой... Тем более, что считал себя обиженным, а это хотя и больно, но порой даже приятно. Бонк ничего не понимал тогда - ни в ней, ни в себе. Наверное, это все же правда, что женщины взрослеют много раньше: он был старше Зденки на шесть с лишним лет, но она была старше него - на сто.

Только на Третьей Мицара-В Бонк начал что-то понимать. Это было полгода назад, когда "Сегун", обойдя все планеты этой кратной звездной системы, на суточной орбите повис над последней из них, и Бонк - во время орбитального полета на борту ему нечего было делать - спустился вниз, чтобы работать в гидрогруппе: в академии он считался неплохим акванавтом. Третья Мицара-В - землеподобная планета. Здесь воздух, которым можно дышать, пусть даже через биофильтры, вода, в которой можно купаться, и голубое небо, в которое можно смотреть. Наверное, со временем Человечество начнет осваивать ее всерьез.

Однажды - на исходе второго месяца - они с Володей Офтиным, гидробиологом, лежали на песке у костра. Разговаривать не хотелось. Бонк смотрел на проступающие в небе звезды и думал о Зденке - он не мог заставить себя не думать о ней совсем, хоть и старался допускать эти мысли как можно реже. Вот тогда-то на него и накатило...

Здесь все было очень земляндское: и море, и небо, и песок, даже - за гранью пляжа - деревья, похожие на плакучие керии Марса. И только звезды казались совсем чужими. Совсем-совсем, как говорит Зденка. Астрогатор должен знать это лучше, чем кто бы то ни было, и Бонк мог составить звездную карту для любой точки маршрута. Но это - знание. А тут он почувствовал, какие они незнакомые и до слез чужие, эти звезды. Шерли, корабельный врач, наверняка объяснил бы это ностальгическим кризом - и также наверняка ошибся бы. Просто в тот вечер Бонк перестал быть мальчишкой, играющим в космопроходца.

И вдруг в памяти всплыла фраза из прочитанной когда-то повести: "Сын Неба, где ты? Сын Неба, где ты?" Она неотрывно звучала в мозгу - звучала голосом Зденки. И заставить ее замолчать было свыше сил.

В судовой библиотеке "Аэлиты" не нашлось, и Бонк стал восстанавливать текст в памяти - ведь прочитанное однажды остается в мозгу вечно, нужно лишь извлечь его из запасников памяти. Аэлита... АЭ - видимая в последний раз; ЛИТА - свет звезды. Свет звезд открыл ее Бонку: не ложные предвидения, не ошибки, рассыпанные на каждой странице, - сказка, прекрасная мечта о любви - вот что такое "Аэлита". Больше чем сказка - трагедия, ибо трагедия - сказка с частицей "не". Спящая красавица просыпается от поцелуя принца - это сказка. Но если она не проснется - это уже трагедия.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: