Неплохое знание женщин подсказывало Грэю, что Ди одинока. Он не знал, что именно произошло с ней и почему она осталась одна, но был уверен – Ди не очень-то готова к серьезным отношениям. Впрочем, она всегда производила на него впечатление самодостаточной личности, которую не слишком заботит мнение окружающих и собственное одиночество. Это и привлекало Грэя, и отталкивало одновременно.

Большинство женщин, которые у него были, не знали меры: как только они понимали, что нравятся ему, у них сразу же появлялось желание довести дело до свадьбы или, хотя бы, до гражданского брака. Грэя раздражала поспешность и банальность этих попыток связать его по рукам и ногам. Он видел каждую ужимку, каждый тщательно продуманный шаг, который, по мнению женщины, которая была с ним рядом, непременно должен привести к успеху.

Грэй же считал, что в любви не должно быть правил, не должно быть расчета – все действия могут приводиться в движение только чувствами и ничем другим. Ему казалось странным, что женщины, ежедневно приносящие клятвы вечной любви, совершенно не пытаются его понять и разобраться в том, что же ему все-таки нужно. Конечно, и он обязан понимать их. Но это было до того просто, что Грэю становилось тошно от такого незавидного постоянства в женских мыслях и поступках.

Несколько лет однообразных мытарств привели к тому, что Грэй окончательно разочаровался и в женщинах, и в собственном вкусе, который не позволял ему выбрать ту единственную, что захочет понять его и не будет пытаться сделать из него то, чем он никогда не был, – одомашненное животное, называемое мужем.

Нет, Грэй не был ярым противником обручальных колец и свадебного марша. Просто ему казалось, что все должно идти своим чередом – без взаимного давления, без искусственных уловок. Потому что едва ли можно назвать браком желание связать по рукам и ногам человека, которого, на словах, любишь всем сердцем.

Ди была совершенной противоположностью всем этим женщинам. Ее независимость, гордость, решительность неизменно вызывали в нем восхищение. Кажется, она была из той редкой породы женщин, которые едва ли задумываются о браке, но частенько размышляют о любви, пытаясь представить себе, что же это такое. Грэю безумно хотелось быть именно тем человеком, который мог бы объяснить ей это…

Кто знает, может быть, он ошибался и в жизни Ди уже была любовь – та перечеркнутая или даже вырванная страница, текст которой ей хотелось забыть. И Грэй много бы отдал, за то чтобы узнать, какой была эта любовь и была ли она вообще. Только едва ли Ди соизволит снизойти до того, чтобы раскрыться перед ним…

– Может быть, тебе все-таки стоит сделать то, зачем ты сюда приехала – отдохнуть? – спросил у нее Грэй, когда она в очередной раз заговорила о своих подозрениях насчет Сибил Льюис. – Нельзя же все время думать об одном и том же. Тебе нужно расслабиться, забыть о работе… Я могу оказать тебе в этом посильную помощь.

Интересно, что он имеет в виду, предлагая ей «посильную помощь»? Ди бросило в жар, когда она представила себе то, о чем подумала в первую очередь… Господи, ну какая же она глупая! В последнее время все ее мысли крутятся исключительно вокруг вещей, о которых, в отсутствие любимого или хотя бы любящего мужчины, стоит забыть… И уж тем более не ждать такого предложения от Грэя Годри, которому даже в голову не придет рассматривать ее как объект влечения…

Ди постаралась выкинуть из головы картинку, нарисованную внезапным наваждением, и с любопытством посмотрела на Грэя.

– И какую же помощь ты можешь оказать несчастной уставшей журналистке из Верроу? – спросила она, пытаясь скрыть смущение за игривым тоном.

– Могу отвезти тебя в то место, где, как мне кажется, можно хорошо отдохнуть и повеселиться.

– И что же это за место?

– Ярмарка в Сотскейте. Обычно там шумно и весело. Поехали?

Очередная поездка с Грэем Годри. И опять вдвоем. Не потащит же она с собой Брокера? Второй раз – это уже слишком… Можно, конечно, объяснить, что она очень привязана к попугаю, что недалеко от истины, но вдруг Грэй догадается…

В ее солнечных глазах, устремленных куда-то сквозь него, Грэй угадал желание и нерешительность. А ему казалось, что нерешительность – качество совершенно не присущее Ди. Значит, он ошибался. Неожиданно ему стало так весело и легко, что захотелось схватить Ди в охапку и закружиться с ней под музыку этого яркого летнего дня. Он широко улыбнулся ей.

– Если хочешь, можешь взять с собой Брокера. Насколько я понимаю, ты не расстаешься с этой птицей…

Он как будто прочитал ее мысли. Хотя Ди была уверена, что Грэй ни о чем не догадался. Значит, он действительно хотел, чтобы она поехала с ним, и хотел, чтобы эта поездка была ей приятна. Вовсе не такой уж эгоист этот Грэй Годри, если задуматься. А если хорошенько задуматься – отличный парень… На душе у Ди стало спокойнее. Вокруг пело лето, и, чем черт не шутит, может быть, это гринвудское лето станет лучшим в ее жизни…

– Спасибо. – Она смущенно и признательно улыбнулась Грэю. – Я зайду к тете Герти, возьму Брокера и переоденусь.

Название «Сотскейт» Брокер не смог выговорить, как ни пытался. «Гринвуд» оказался гораздо проще, наверное, за счет того, что в этом слове присутствовала любимая попугаичья буква «р». Поэтому после двадцатой или тридцатой неудачной попытки выговорить слово «Сотскейт» Брокер возмущенно закричал:

– Гр-р-ринвуд! Гр-р-ринвуд! – Чем сразу же привлек к себе внимание большинства людей, приехавших на ярмарку.

Ди и Грэй рассмеялись над птичьей неудачей. И совершенно напрасно, потому что через несколько секунд Брокер с неменьшим возмущением выкрикнул:

– Гр-р-рэй! Дур-р-рак!

Диана густо покраснела, а Грэй окинул ее укоризненно-зеленым взглядом:

– Я всем расскажу, чему журналистка из Верроу учит своего попугая.

– Гр-р-рэй! Дур-р-рак! – не унимался Брокер. Кажется, его совершенно не смущала перспектива выставить свою хозяйку на посмешище.

– Бр-р-рокер-р! – со злостью передразнила попугая Ди. – Если ты не замолчишь, я сейчас же отвезу тебя обр-р-ратно в Гр-р-ринвуд!

Угроза подействовала, и Брокер обиженно смолк.

– Извини… – Рыжие глаза Ди посмотрели на Грэя умоляюще. Ни дать ни взять – нашкодивший ребенок просит прощения у родителей.

Увидев этот жалостливый взгляд, Грэй не мог не улыбнуться – досаду как рукой сняло.

– Не переживай. Слава богу, твой попугай не ругается словечками покрепче. – Ди вновь покраснела, и Грэй догадался, что «дурак» – это меньшее, что он мог услышать от попугая. – И к чему мне готовиться? – с улыбкой поинтересовался он у Ди.

– Видишь ли… – запинаясь от неловкости, произнесла Ди. – У меня был… ммм… друг, который научил Брокера слову «засранец».

– Понятно… Значит, я еще легко отделался… Придется умаслить попугая, чтобы он не ославил меня перед всем Сотскейтом. Что он любит?

– Финики и вяленые бананы, – ответила Ди. Брокер действительно сходил с ума по этим лакомствам. Ради фиников и бананов он был готов сделать абсолютно все.

– Прекрасно. Значит, идем за финиками…

Ярмарка в Сотскейте представляла собой многообразие людей, цветов и запахов. Огромное количество палаток, напоминающих разноцветные шатры, стояло под открытым небом, а вокруг них бродили люди, пришедшие сюда не столько за тем, чтобы что-то купить, а скорее для того, чтобы поплескаться в этом радостном многоцветье.

Грэй посадил подобревшего Брокера на плечо, превратившись в красавца-пирата, и отправился на поиски фиников и вяленых бананов. А Ди решила побродить по ярмарке в одиночестве и купить какой-нибудь подарок для тети Герти. Та была порядком обижена на племянницу, которая последние несколько дней появлялась дома только под вечер. Впрочем, обида тети Герти была скорее напускной, чем настоящей, потому что ее не могло не радовать то, что племянница проводит время именно с тем, кого пыталась «сосватать» ей сама тетушка. Лайла Остин и Гертруда Рочилд имели полное право радостно потирать руки – их тайный сговор почти удался.