- Эй, русский...

Я оглядываюсь, небольшая группа молодых пуэрториканцев стояла у забора.

- Чего надо?

Ко мне подошел худощавый парнишка.

- Русский, с тебя десять долларов.

- За что?

- Это плата, за то что ты работаешь здесь.

- А это видел.

Я показал ему фигу.

- Ты, дурак, русский. Здесь все платят и кто не хочет поделиться, тот сюда не ходит.

- Пошел ты...

Я повернулся, чтобы идти дальше, но тут же за спиной услышал свист. Хотел развернуться, но удар в спину, толкнул меня на метров пять вперед. Еле удержался и развернувшись, врезал кулаком в первую попавшуюся физиономию, оказавшуюся рядом. Парня подняло в воздух и он рухнул на своих друзей. Еще один подвернулся и получил удар в грудь. Этот грохнулся на землю сразу и затих. Злость влилась в тело. Теперь я пошел этих подонков, как медведь. Какой то, совсем юный мальчишка, лихо вертелся вокруг меня, размахивая рукой, в которой сверкало лезвие длинной финки Этого успокоил сначала ногой в живот, а когда он согнулся от боли, рванул за одежду и приподняв тощенькое тело, швырнул на двух типчиков. Молодые бандиты попятились и... вдруг побежали. Кто то меня окрикивает.

- Николя, полиция. Быстро сматываемся.

Это Эрио, откуда только взялся. Он манит меня рукой . А потом почти вцепляется в рукав и тащит к переулку, где идет погрузка людей на автобусы. Мы втискиваемся в первую попавшуюся, забитую до отказа машину и она тут же взвыв, нехотя поползла по дороге.

Через остановки четыре вылезаем и тут Эрио прорывает.

- Ну ты парень, даешь, раскидал мальчиков Гарсиа. А удар то какой правой, загляденье. Марио после такой оплеухи, месяц будет лечится.

- Постой, откуда ты знаешь про Гарсиа, Марио..., а потом, они меня сразу назвали русским, от кого узнали?

- Как они узнали, что ты русский не знаю, но Марио и Гарсиа, как и я, из Пуэрто-Рико, а со своими живу в ладу. Как -никак уже семь лет здесь. Куэрто, это тот который с ножичком на тебя..., наверно теперь обходить будет за несколько миль.

У меня все же возникло подозрение и схватив Эрио за ворот рубашки, подтянул его к себе.

- Вы это нарочно подстроили?

- Пусти, больно же... - чуть ослабил нажим. - Ничего мы не устраивали. Рэкет, он везде рэкет. И здесь свои ребята есть.

- Так вот, запомни, еще один такой наскок всякой швали на меня и я сверну тебе голову.

- Причем здесь я?

- При том, это твои соплеменники, а вы все здесь одной веревкой повязаны.

Я отталкиваю Эрио от себя и тот, ударившись спиной об стенку здания, пытается отдышаться.

- Чудак, с такой силой, ты бы зарабатывал здесь миллионы.

- Я еще хочу пожить спокойно.

- Не надо на меня обижаться, лучше пойдем в этот бар и отметим твой первый день работы.

Перед нами в сиянии огней рекламы находится питейное заведение.

- Хорошо, зайдем, - отхожу я.

Это заведение отделано разноцветным стеклом и зеркалами, здесь светло и уютно. Посетителей немного и медленная музыка, успокаивает душу. Эрио тащит меня подальше от стойки и подводит к столику у окна. Тут же задастая официантка с лицом крокодила, задержалась рядом с нами.

- Вам чего, мальчики?

- Николя, тебе водку? - взял на себя роль заказчика Эрио

- Водку.

- Моему другу водки, мне виски со льдом и... чего-нибудь легкое закусить. Ну, пошла...

Эрио профессионально, со смаком шлепнул ладонью по ее тугому заду. Официантка раздвинула в улыбке свой широкий рот с желтыми зубами и пошла к стойке.

- Давно в нашем городе? - спрашивает Эрио.

- Неделю уже.

- Жена, дети есть?

- Еще не обзавелся.

- У нас здесь женщин свободных полно, несколько ткацких фабрик, химические заводы, они, грешные, там в основном и работают. Есть такие конфетки, закачаешься. Хочешь я тебя познакомлю?

Официантка принесла выпивку и тощие салатики на каждого.

- За начало работы, - поднимает свои виски Эрио и лихо выпивает.

Я только поднес свою рюмку к губам, как услышал за спиной хрипловатый возглас по-русски.

- Николай, неужели... ты?

Чуть не поперхнулся от водки. За наш столик с шумом подсела толстоватая обрюзгшая личность. Я ничего не понимаю, смотрю на эти отвисшие щеки и не могу вспомнить этого типа.

- Вы кто?

Между тем незнакомец оглядывается на Эрио.

- Тебя, какашка, ведь я кажется знаю. Один раз уже встречался. Вроде тогда я обещал тебе пулю между глаз...

Мне показалось Эрио узнал незнакомца и струхнул, он умоляюще посмотрел на меня, потом на неожиданного соседа и залепетал.

- Я ни чего... я...

- Кыш от сюда.

Пуэрториканец подпрыгнул и бросился к выходу бара.

- За что это вы так его? - вежливо спрашиваю незнакомца.

- Это же вонючие пуэрториканцы. Я один раз его чуть не удушил. Хрен с ним, удушу в следующий раз. Так что, Николай, не узнал меня?

- Нет.

- Вспомни Испанию, тридцать девятый год, Гвадалахара.

Пытаюсь найти в его чертах что то знакомое и никак. И тут лицо незнакомца скривилось в улыбке и тогда нижние уголки губ нелепо опустились вниз.

- Самохин. Лейтенант Петр Самохин?

- Вспомнил. Да, это я.

- Но ты же...

- Я жив и как видишь, здоров.

Там, в тридцать девятом, Самохин для нас был предателем. В то время, как мы яростно отбивались от итальянских "Москито", немецких "Юнкерсов" и сдерживали, почти на отсутствующей линии фронта, наступление войск Франко, среди нас, русских летчиков, оказался один предатель, это лейтенант Самохин. Этот гад, спокойненько перелетел к франкистам и потом листовки с его обращением к нам, сыпались с неба, прямо на аэродромы. Я два раза летал над территорией врага и искал на аэродромах Саламандры знакомый до боли "Ишачок", но видно испанцы берегли летчика и куда то его спрятали в глубинку.

Теперь он здесь, сидит напротив меня, живой и невредимый и самое ужасное у меня нет к нему ненависти.

- Как ты изменился? - я разглядываю неузнаваемое лицо.

- А ты что, лучше меня? Вообще то не ожидал увить в такой дыре соотечественника. Как ты сам то здесь очутился? Ты, лучший летчик республиканской Испании, коммунист, самый верный ленинец и вдруг в Техас-Сити.

- Я здесь недавно, всего неделю.

- А до этого?

- Тебе то не все равно, где я был?

- Ты, случайно, не шпион? Вот крикну полицейского и сдам тебя куда надо. Будет шуму ойе-ей, шутка ли, самого прихвостня Сталина поймал.

- А я тебе перед этим, набью рожу и изуродую как следует, да так, что помнить будешь, до конца своих дней.

Странно, грожу, а злости все равно нет.

- Попробуй только, у меня кольт под ремнем, продырявлю, если только руку поднимешь и еще мои ребятки здесь меня берегут.

Но вижу, что он тоже это говорит без ярости, монотонно.

- Ладно, Самохин, живи. Прошло много времени, меня судьба после Испании тоже не баловала, так что давай лучше выпьем. Я ведь очень рад увидеть любого русского, так соскучился по родине. Эй..., - крикнул задастой официантке. Та услужливо подскочила и приготовила блокнот, - две водки и смени тарелку.

- Тоже принести салатик.

- Тащи.

Как только официантка ушла, Самохин тяжело вздохнул, сел поудобней.

- Хорошо, Николай, забудем нашу дурацкую перепалку. Давай выпьем.

- Любопытно мне только одно, куда ты исчез там, в Испании, после Гвадалахары?

Мой партер изучающе смотрит на меня.

- Я ведь не хотел перелетать к франкистам, просто самолет отказал, пришлось сесть на их аэродроме.

- Мог бы выпрыгнуть с парашютом.

- Куда? К тем же франкистам, ведь висел над их территорией

Странно, но я вдруг заколебался и... поверил ему

- Они из тебя сделали идола, нам листовки с твоей речью пересылали.

- Знаю, все за меня написали.

- Я ведь искал тебя там...

- И это знаю.

- Что же потом?

- Ничего. Война кончилась, но в Испании еще оставалось много сторонников республиканцев и агентов НКВД, мне говорили, что эти меня ищут, чтобы отомстить. Франкисты предложили уехать за границу. Я выбрал Америку и с сорокового года здесь.