- А вы на родине преподавали? - спросил я.
- Да, немного успела, работала в школе во Владивостоке, где-то года два, потом перед самой войной, Джек вывез меня сюда.
- Джек это ее муж, - поясняет мне Глаша.
- Джек американец?
- Да.
- Вы вышли за муж за иностранца? - удивился я.
- Так получилось.
- Николай задает эти вопросы потому, - вмешался Самохин, пытаясь объяснить Кате почему я так удивлен, - что нас там воспитывали так. В каждом иностранце мы видели потенциального шпиона. Хорошо еще Джек оказался таким энергичным и пробивным, сумел все таки вытащить Катю из России.
- А где Джек?
В комнате наступила тишина, потом Катя сказала.
- Он погиб в начале войны. Японцы торпедировали его пароход, никто не спасся.
- Извините.
- Ничего. Я уже привыкла...
- Николай, что там у вас произошло сегодня в порту? - переводит разговор на новую тему Петр.
- Вроде ничего.
- Говорят была драка.
- А... про это. Немного повздорили, но потом все вроде уладили.
- Неплохо уладил, трое придурков оказались в больнице.
- Самохин, откуда ты все знаешь? Ведь прошло то всего несколько часов.
- А для чего в этом городе телефоны, мне все сообщают.
- Ну хорошо. Я не понравился кое кому, вот и сцепились.
- Кому же ты не понравился? Всего то второй день работаешь и уже приобрел врагов.
- Не знаю.
- Господи, что творится, - говорит Глаша.
- Странно, - тянет Самохин. - И почему именно тебя? Я ведь знаю здешние порядки, даже рэкетиры дают срок своим жертвам, а тебя прихватили сразу.
- Понятия не имею в чем дело.
- Ладно, я постараюсь выяснить, кто там против тебя копает.
- Мальчики, хватит вам про драки, - восклицает Катя. - Сегодня у меня праздник. Давайте выпьем, чтобы больше не было войны.
- Правильно, - поддерживает ее Глаша.
Вечер проходит незаметно, только мы выпили чай, выдули всю бутылку виски и остатки вина, наступило около двенадцати вечера. Глаша встрепенулась и засобиралась домой.
- Петя, нам пора.
- Да, поехали, а то там охранник уже наверно заснул в машине. Николай, ты с нами?
- Николай, а может ты останешься? - вдруг говорит мне Катя. - Чего тебе таскаться так далеко и тревожить Самохиных. В нашем, так сказать, общежитии, есть свободная комнатка, там одна ткачиха укатила на западное побережье, оставила мне ключ. Выспишься здесь, а утром прямо на работу. Порт то от нас недалеко.
- Пожалуй, это неплохой вариант. Петр, Глаша, вы уж поезжайте, я останусь здесь.
- Давай, оставайся, - ухмыляется Самохин. - Пошли Глаша. Катенька, все было прекрасно. До свидания, лапочка.
Самохины уходят. Катя поспешно собирает все со стола и моет посуду в крохотной кухоньке. Пока она делает свои дела, я примостился на диване и...
Кто то меня толкает в бок.
- Коля, подвинься, я замерзла.
Щупаю рукой и попадаю на голое тело..., но оно теплое... Тогда раскрываю глаза. В комнате полумрак, но рядом со мной разглядел голову Кати.
- Снимай одежду, я тебе помогу, - шепчет она.
Сегодня в порту обычная работа. Я перевожу с пирса в ангары тюки с хлопком. Докеры. чтобы не дышать пылью, намотали на лица тряпки и платки. Мне, для предохранения, пришлось поднять стекла в кабине машины и переносить несносную жару. Рубаха сразу прилипла к телу и мне ничего не осталось, как ее снял. Наступил долгожданный обед. Пуэрториканцы сразу побрели к спуску в воду, чтобы там смыть свою грязь и поесть, а я поставил свой погрузчик к краю пирса, как раз с наветренной стороны и распахнул дверцы. Морской ветерок приятно охладил тело.
- Эй, - слышу окрик.
По моему это меня. У дверцы стоит аккуратненький парень в светло зеленом костюме в крупную клеточку из белых полос, на голове соломенная шляпа, а на ногах светлые гетры. На груди фотоаппарат, подвешенный за шею тонким ремешком.
- Вы меня?
- Да вас. Мне сказали, что вы тот самый единственный русский, который работает здесь в порту...
- Кто говорит?
Парень с любопытством разглядывает мое тело.
- Классная у вас фигура, такие бицепсы. Все совпадает. Позвольте представиться. Фоторепортер газеты "Техас - Сити дейли" Джон Клинтон.
- Меня звать, Николай. Так кто же все-таки обо мне что то треплется?
Джон растягивает рот в улыбке.
- Неизвестное лицо позвонило к нам в редакцию и сообщило, что в наш город прибыл известный боксер из Африки, а так же, что вы русский и сторонник кук-лук-склана...
- Нет, нет...
Я протестующе поднял руку, но репортер продолжал.
- Я не поленился поднять подшивки "Нью-Йорк таимс" за 45 год и 46. Представляешь, нашел маленькую заметку, где говорится о том, что в Мае 1946 года в Париже состоялся первый послевоенный чемпионат Европы по боксу и в среднем весе победу одержал представитель колониальной Франции, русский по национальности, проживающий в Алжире, это вы Николай... Ведь я не ошибся, правда?
- Ошибся, это не я.
Джон с усмешкой смотрит на меня.
- Я не поленился и запросил иммиграционный отдел в Филадельфии, там в вашей анкете есть запись о том, что вы занимались любительским боксом и были чемпионом Европы 1946 года.
Вот, зараза. Это мне посоветовал Пьер Дюмарье, мой приятель и друг, с которым я работал на нефтяных промыслах в Алжире. "Когда приедешь в Америку, - поучал он, - то обязательно сообщи, что ты чемпион. Там американцы любят, когда к ним приезжают известные личности и обычно дают таким поблажки..." Он оказался прав, эта запись в моем личном деле произвела на чиновников иммиграционной службы значительный эффект, меня не посадили на карантин, как остальных бедолаг, а быстрее отпустили на свободу и даже дали право выбора местожительства. Так я оказался здесь, в Техас-Сити.
- Послушайте, Джон, это ошибка, - упорствовал я.
- Мне кажется, вы зря скрываете свое прошлое.
И тут этот пронырливый тип быстро поднимает фотоаппарат и... щелкнул меня.
- Джон, не надо...
- Мы с вами еще встретимся, Николай.
Клинтона сдуло, как ветром. Я устало опустился на спинку сидения. Неужели опять все начнется сначала.
Хозяин дома встретил меня с испугом.
- Николай, вы сегодня вечером никуда не идете?
- Нет, а что?
- Как что? Сегодня же куклуксклановцы устраивают... выступления.
- А я то здесь причем?
- Ну да... вы, наверно, не причем. Говорят, они сегодня идут в район Стейнли, где недавно поселились иммигранты с Юга и будут жечь их дома. Глава куклуксклана поклялся отомстить пуэрториканцам за нападение на белых. Господи, что там теперь будет.
У меня неприятно захолодило в груди. Черт, неужели это из-за меня.
В порту дождь. Я еще в закрытой кабинке погрузчика чувствую себя сухим, а вот докерам приходится тяжелее. В своих грубых робах, они выглядят мокрыми курицами. Мне показалось, что сегодня нет пуэрториканцев и порт обслуживают в основном ирландцы и выходцы из Европы. Идет разгрузка парохода из Европы, он привез ткацкие станки. Длиннющие ящики заталкивают мне на вилы и машина с трудом тащит их в дальние ангары. Когда загружался на пирсе, в правую дверцу погрузчика постучали. Я перегнулся и открыл ручку. Рядом на сиденье плюхнулась мокрая фигура, она скинула капюшон.
- Эрио. Сволочь.
Я хотел, схватить его за горло.
- Николай, постой, не надо. Я пришел объяснится.
- Гнида...
- Я не организовывал драку, - торопливо говорит сосед. - Но я узнал, кто это сделал.
Любопытство пересилило неприязнь.
- И кто же?
- Это дельцы спортклуба "Молодые львы".
- Что им от меня надо?
- Они хотели бы иметь вас у себя...
- Странный способ, значит для этого нужно меня изуродовать. Это они наняли всякую шваль, чтобы меня избить?.
- Во первых, они вас проверяли, действительно вы боксер или нет...
- Откуда они узнали, что я боксер?