Маккой где-то вычитал такую фразу: "... и дольше века длится день".

День не день, но микросекунда телепортационного перехода стала для доктора чуть ли не бесконечностью. Будто на виселице выбили скамейку из-под ног, и закачался в петле, дергаясь в тщетной попытке дотянуться до земли, а шейные позвонки хрустят, и рвется горло, язык распухает, заполняя рот, и лезет наружу, огромный и уже чужой; кровавая пелена перед глазами плывет, покачиваясь, рассыпаясь в мелкие брызги, и уже нет ни верха, ни низа, голова взрывается, как воздушный шарик, ты уже умер, ты уже так далеко отсюда, в мире двенадцати солнц и одной луны, но вот еще одно тело, и надо возвращаться...

Каждый раз Маккой испытывал подобное при телепортационном переходе, и каждый раз спрашивал у других об их переживаниях, снова и снова убеждаясь в том, что его ощущения присущи только ему. Очевидно, сказывалось активное неприятие доктором технологического прогресса и техники вообще... Маккой выслушивал участливые слова, терпел, сочувственные взгляды и терпел похлопывания по плечу. Умом он понимал, что все его неприятные переживания – лишь атавизм, реакция дикаря на непонятное и неведомое, но ему от этого было не легче. Он снова и снова испытывал страх перед непостижимой опасностью, которую не мог ни увидеть, ни упредить. Каждый раз он умирал в страхе – и не радовался воскрешению. Никто, даже Кирк, не мог убедить доктора относиться к процессу телепортации разумней и проще, и он все так же во время перехода чувствовал себя приговоренным без права на помилование.

Сейчас Маккой стоял на палубе космостанции, чувствуя, как ноги снова держат его, как отступает тьма перед глазами и он возвращается к жизни.

Тело его было пронзено тысячью маленьких иголочек, про которые Кирк говорил, что они существуют только в его дурацком воображении. Маккой ощутил, как желудок стал на место, как сердце возвратилось из пяток, обрел возможность дышать и осознал себя прежним невредимым доктором.

– Вы что-то сказали, мистер Маккой? – услышал он голос Спока.

Маккой вздрогнул, прокашлялся и осмотрелся. Неживой свет ламп аварийного освещения бросал зловещие отблески на резкие черты лица помощника командира. У доктора мелькнула мысль, что Скотт ошибся и забросил их прямо в преисподнюю, и он уже хотел было попросить Спока дыхнуть огнем, цокнуть копытом или показать хвост, но испугался, что тот с легкостью выполнит его просьбу.

– В чем дело, мистер Спок? – слабым голосом спросил доктор, вдыхая незнакомые запахи чужой станции. Воздух вокруг был прохладным и свежим.

"Осенний полдень", – невольно подумал Маккой.

– Вы что-то пробормотали в тот момент, когда Скотт запускал свой агрегат, – пояснил Спок невозмутимо, – Я подумал, что вы решили закончить свою мысль.

Маккой вдруг почувствовал беспричинное раздражение.

– Отстаньте от меня, Спок! – гаркнул он. – Не приставайте со своими идиотскими шуточками и занимайтесь лучше делом!..

Гаркнул и устыдился своей вспышки. Одна бровь Спока удивленно поползла вверх, тень улыбки мелькнула в глазах, в остальном же он оставался совершенно невозмутим, что Маккой невольно с некоторой досадой и отметил.

– Ладно, – сказал доктор, отводя глаза, – мы с вами целы и невредимы.

А как остальные?.. Э-эй, где вы там?..

Остальные были все на месте, и все у них было в порядке. Тройка десантников и Чехов с оружием в руках заняли свои места возле Спока и доктора.

Спок открыл крышку переговорного устройства, пощелкал выключателями и сказал в микрофон:

– Здесь старший помощник Спок. Вызываю "Энтерпрайз". "Энтерпрайз", ответьте!

– Здесь Кирк. "Энтерпрайз" слушает вас, мистер Спок! – раздался из динамика спокойный голос командира.

– Докладываю, командир. Группа прибыла на место благополучно.

Начинаем осмотр станции.

– Действуйте. Будьте постоянно на связи. При малейшей опасности немедленно возвращайтесь. Это приказ. Повторяю отдельно для мистера Чехова – никакого лишнего геройства и никакой самодеятельности!

Сказано это было таким тоном, что Чехов только хмыкнул и несколько виновато ответил:

– Слушаюсь, сэр!

– Тогда все. Желаю удачи. Конец связи. Спок свернул переговорное устройство и шагнул вперед, недовольно покосившись на пристроившегося рядом с ним Марксона. Маккой тоже покосился направо, глянув на настороженную Холли, невольно отметив про себя, что теперь он будет находиться в определенной безопасности – доктор не раз наблюдал за девушкой на тренировках и знал, в каком состоянии ее рефлексы и мышцы тренированного убийцы. Не раз ему приходилось и вправлять суставы, лечить раны и даже переломанные кости ее неосторожных спарринг-партнеров...

Лейтенант Чехов и Лено находились сзади, образуя арьергард.

Они находились в телепортационном отсеке чужой станции. Здесь было темно, аварийное освещение не позволяло четко различить детали помещения, но десяток платформ для перехода и громоздкий пульт управления были хорошо видны. Ничто не указывало на то, что отсеком кто-то недавно пользовался.

– Какой-то здесь странный запах, – наморщила нос Лено.

– Да, действительно, – подал голос Чехов, – пахнет тут как-то не так...

Все стали принюхиваться и приглядываться: отыскивая источник незнакомого аромата.

– Пахнет персиками, – вдруг сказал Маккой. – Гнилыми персиками, упавшими в саду моего деда... – задумчиво добавил он.

– Какими персиками? – недоумевающе посмотрела на него Холли.

– Не знаю, – нехотя сказал Маккой. – Мне так кажется.

– Персиками? – переспросил Чехов. – Гнилыми персиками?

– Да, – коротко ответил доктор. – А вы что думаете по этому поводу, мистер Спок?

– Ничего, – лаконично ответил тот, снимая с плеча трикодер, – но я думаю, что мы скоро узнаем, чем это пахнет.

Прозвучало это несколько мрачно, и Маккой невольно поежился.

– Сканирование дает те же результаты, что и с борта "Энтерпрайза"" сообщил через некоторое время Спок, глядя на показания трикодера. Энергетические мощности незначительные, системы обеспечения работают в минимальном режиме, признаки жизни не обнаруживаются. Продолжим осмотр.

Спок пошел вперед, сопровождаемый Марксоном. Помощник командира подошел к пульту управления и внимательно его оглядел, ни к чему не прикасаясь.

– Система телепортации не работает, – сказал он через минуту, Видимо, не хватает энергии. Когда системой пользовались последний раз, установить невозможно. – А зачем вам эта система? – вдруг заволновался Маккой. – Вы что, сами хотите ею воспользоваться?

– Не волнуйтесь, доктор. Мне всего лишь надо подключиться к бортовому компьютеру. Но вот закавыка – не могу найти вход, – Спок выглядел слегка озадаченным.

– Ну, я думаю, это не страшно. Может быть, в ромуланских компьютерах вообще не бывает входов и вводов, – авторитетно заявил Маккой и по взгляду Спока понял, что ляпнул что-то не то.

– А что? – решил не отступать доктор. – Посмотрите на эту станцию снаружи! Может, она и внутри такая же – корявая и непонятная. Может, это такая эстетическая концепция!..

Спок промолчал, Холли хихикнула, и Маккой понял, что его эстетическая концепция с безвводными компьютерами не принята к сведению.

– Так или иначе, – заговорил Спок, – эстетично это или нет, но информации здесь мы не получим. Надо идти дальше, – и первым шагнул к выходу из отсека.

Марксон двинулся за ним. Далее шли доктор с Холли и Чехов с Лено.

Двери отсека оказались полностью открытыми. Один за другим десантники вышли в коридор, настороженные, готовые ко всему.

В коридоре было прохладно, тускло светили лам почки того же аварийного освещения. На стенах – ни знаков, ни каких-либо указателей.

Спок поднял руку и, остановился, осматриваясь по сторонам.

– И куда же мы теперь пойдем? – негромко спросил Маккой, озабоченно всматриваясь вдаль. – Я, например, в затруднении...

– Самая распространенная в космосе фигура – спираль, – заговорил Спок, рассуждая вслух и не обращая внимания на доктора. – Если мы пойдем по ходу часовой стрелки, то куда-нибудь придем, избежав движения по кругу... Спираль – универсальная фигура, и все расы, сознательно или нет, применяют ее при строительстве своих сооружений... Итак, предлагаю двинуться по коридору налево!