Перевод: Анатолий Тимофеев

Редакция: группа «Исторический роман»

Город Пушкин, 1941 год

Доктор Герберт Волтерс, ротмистр

Доктор Ганс-Хайнц Руннефельдт, зондерфюрер

Юлиус Пашке, унтер-офицер

Михаил Вахтер (Михаил Игоревич Вахтеровский), смотритель Янтарной комнаты

Яна Петровна Роговская, его невестка

Генерал Ульрих фон Кортте, командующий армейским корпусом

Генерал Джобс фон Хальденберге, командующий армейским корпусом

Генрих Мюллер-Гиссен, майор спецштаба в Розенберге

Генрих Браунфельд, группенфюрер СС, полицейская дивизия

Генерал Виталий Богданович Зиновьев, командир дивизии советских войск

Полковник Николай Михайлович Лимонов, командир бригады советских войск

Лев Семёнович Вехов, младший лейтенант

Виктор Янисович Золотвин, красноармеец

Доктор Йорг Панкратц, капитан медицинской службы

Доктор Ганс Филлип, младший врач

Фрида Вильхельми, старшая медсестра

Карл Блудеккер, санитар

Эрих Кох, гауляйтер Восточной Пруссии

Бруно Велленшлаг, руководитель администрации области

Доктор Вильгельм Финдлинг, директор музея в Кёнигсберге

Марта Финдлинг, его жена

а также:

Адольф Гитлер

Мартин Борман, один из руководителей рейха, шеф партийной канцелярии

и другие.

Её нельзя было назвать красивой. Сальные пряди черных волос закрывали ей лицо. На платье налипла засохшая грязь и солома, в старой ткани запутались жухлые и побуревшие дубовые листья… При первом взгляде это вызывало раздражение. Но если убрать эти космы с лица, то на вас устремлялся пристальный взгляд красивых, почти черных глаз.

Маленький нос, широкие скулы, намекающие на татарские корни, а губы с изящным изгибом сейчас были перекошены от страха и отчаяния и дрожали.

Младший лейтенант Лев Семёнович Вехов предпочел бы оказаться где-нибудь в другом месте, а не оценивать здесь ее достоинства. Он не вытер кровь с левого виска девушки, красной струйкой стекающую вниз по щеке до самого горла, просто не видел в этом необходимости — на девушке была немецкая шинель. А под шинелью, грязной, как и всё остальное, он заметил платье сестры Красного креста с заколотым круглой брошью воротом. То есть фашистскую форму, вызывавшую у Льва Вехова жгучую ненависть.

— Что скажете, товарищи? — спросил он, вынув из кобуры тяжелый пистолет и покачав его в ладони, будто оценивая вес. — Это же шпионка! Ведь на ней немецкая форма, так? И пряталась она в лесу, в этой норе, так? Разберемся по-быстрому и двинем дальше! Нечего тут рассусоливать.

Небольшой отряд советских солдат как нарочно сделал привал в этой части леса. Спецподразделение, состоящее из девятнадцати человек, вместе с десятью пустыми грузовиками направлялось к расположению третьей роты Второго гвардейского полка, чтобы спасти из дворцов под Ленинградом то, что еще можно было спасти за такой короткий срок. Прекрасным солнечным утром 22 июня 1941 года немецкая армия напала на Советский Союз — без объявления войны и по всей линии границы.

Пикирующие бомбардировщики, известные как «Штука» (от немецкого Sturzkampfbomber), с воем обрушились с голубых высот на деревни, города и людей, вся военная техника пришла в движение, какого мир ещё не видывал. Воспользовавшись шоком и парализующим ужасом, немецкие войска неудержимо вонзались вглубь советской земли, гнали советские дивизии и верили, как до этого в Польше, в очередную быструю победу. Их танки громили населённые пункты, а за ними нескончаемыми колоннами шла пехота, артиллерия расчищала ей дорогу через горящие посёлки и растерзанные колосящиеся поля.

Немцы уже находились на подступах к Ленинграду, их самолеты бомбили город и его окрестности. Тысячи людей — старики, женщины и дети — копали широкие рвы для противотанковых заграждений и глубоко эшелонированных линий обороны. По всему участку фронта наступление немецких войск разбилось о героическое сопротивление советских дивизий, и начальник Ленинградского штаба, генерал-майор Никишев, доложил начальнику Генерального штаба Красной армии, генералу Борису Михайловичу Шапошникову:

— У меня больше нет резервов. Даже самое незначительное наступление врага можно отразить только быстрым маневром отдельных подразделений.

Восьмого сентября маршал Георгий Жуков получил приказ Сталина прибыть в Москву, в Кремль.

Сталин принял его сразу же, протянул обе руки и сказал:

— Георгий Константинович, примите мои поздравления и моё глубокое уважение. Вы задержали фашистских агрессоров на центральном участке фронта. Это большой успех! Теперь немцы увидят нашу силу. Что вы намерены делать дальше?

— Вернусь обратно на фронт.

Жуков удивлённо посмотрел на Сталина. Его вызвали в Москву, чтобы поздравить? Только для этого? Любой, знающий Сталина так же хорошо, как он, не поверил бы.

На мгновение Жуков озадаченно замолчал. Но потом понял причину, по которой находится здесь, в Кремле, в самом сердце советской обороны.

— На тот фронт, куда вы меня направите, товарищ Сталин, — сказал он.

— Тогда немедленно вылетайте в Ленинград, Георгий Константинович. — Лицо Сталина посерьезнело, в черных глазах мелькнула печаль. — Там положение почти безнадёжно.

Девятого сентября маршал Жуков приземлился на аэродроме под Ленинградом. Над Ладожским озером его самолёт преследовали два немецких «мессершмитта», пока, наконец, не подоспели советские истребители, и тогда «мессершмитты» изменили курс. Маршал Ворошилов, главнокомандующий Северо-Западным фронтом, как называлась северная группировка советских войск, встретил своего преемника Жукова и трёх прибывших с ним генералов с написанным на лице разочарованием, прочитал письмо Сталина и грустно кивнул.

— Совсем я постарел, — устало сказал он. — Ну, раз надо, значит надо. Война теперь не чета гражданской. Сейчас нужна другая тактика, Георгий Константинович... Сталин хочет от меня избавиться?

— Вы его старый друг…

— Но я не справился...

— Дело не в этом… Просто немцы продвинулись быстрее. Вот и всё. Что станет с Ленинградом? Не знаю. Возможно, скоро я последую за вами, Климент Ефремович. Я буду действовать по-другому, но правильно ли, покажет время. Можно ли спасти город? Выдержим ли мы блокаду?

— Мы должны быть готовы к худшему.

Ворошилов подошел к окну своего большого рабочего кабинета и посмотрел на затянутое облаками небо. «Будет дождь, — подумал он. — Поля превратятся в болота, дороги станут непроезжими… Они ведь не знают Россию, а земля раскиснет и станет для них преградой. Лошади, машины, люди, техника — всё увязнет».

— Я начал вывозить величайшие произведения искусства из дворцов, — сказал он. — Скульптуры, картины, коллекции монет, ценную мебель, гобелены, хрусталь, украшения… Не смотрите на меня как на безумца, товарищ Жуков. Я получил из Кремля подробные инструкции.

— Картины! Гобелены! Мебель! Нам нужны все, способные держать оружие, а они хотят забрать старые боярские безделушки из стеклянных витрин!

— Но мне не хватает машин. — Ворошилов поежился, будто от холода.

«Он и правда старый, усталый человек», — подумал Жуков и даже почувствовал к маршалу жалость.

— Работа идет круглосуточно, в основном трудятся женщины. Чтобы упаковать и доставить сюда, в подвалы Исаакиевского собора, всё самое ценное из Екатерининского дворца в Пушкине. Уже вывезли почти двадцать тысяч предметов. Но если немецкое наступление продолжится, то фашисты окажутся в Пушкине раньше, чем мы успеем всё отправить. А главное, мы не спасем самое ценное. Янтарную комнату…