— Должны! Транспортная колонна Коха в нашем распоряжении на очень короткое время. Она предназначена для снабжения 18-й армии.

— Должен признаться, мне это не нравится. — Доктор Волтерс положил кость на тарелку и вытер жирные пальцы бумажной салфеткой. — Зачем Кох суёт в это дело свой нос? На каком основании?

— Янтарную комнату нужно доставить в замок Кёнигсберга, а там командует гауляйтер Кох. Это приказ фюрера. Вы подозреваете фюрера в дилетантизме?

— Слава богу, нет! — Доктор Волтерс наклонился вперёд. — Честно и между нами, доктор Руннефельдт, вы доверяете Эриху Коху?

— Меня волнует только Янтарная комната, — холодно отозвался Руннефельдт. — Критиковать гауляйтера Коха мне не положено.

Доктор Волтерс сменил тему. Ему не удалось ловить доктора Руннефельдта на слове.

Разборка Янтарной комнаты была утомительной работой, требующей много времени. Массивные панели нужно было осторожно снять со стен и разделить по стыкам швов, а розетки, гирлянды, фигурки ангелочков и головы воинов — аккуратно вытащить. Очень тонкая работа, и ни один фрагмент мозаики не должен был пропасть. Уже в первые дни после того, как немецкие войска вошли в город, стены дворца сильно пострадали. Солдаты выковыривали куски мозаики на сувениры. Всюду зияли дыры, несколько фигур, к которым прислоняли штыки, поцарапались или были повреждены. При взгляде на них у Вахтера заныло сердце.

— Позор, — несколько раз повторил Людвиг Гронау, увидев ужасные дыры. С Вахтером у него установились дружеские отношения. В его ловких руках ничто не пострадало при разборке. Он будто гладил янтарь, прикасаясь к нему. — Мне стыдно за моих товарищей.

— То же самое сказал и генерал фон Кортте. Ничего не поделаешь… — Вахтер разочарованно пожал плечами. — После войны всё отреставрируют, если доктор Финдлинг не займётся этим сразу. Во всяком случае, большая часть будет спасена.

— Если мы победим, Михаил.

— Ты в это не веришь?

— Ты смотрел хоть раз на карту России? От западной границы до мыса Дежнева на краю Сибири. И мы хотим её завоевать… эту бескрайнюю землю? Даже если мы займём Москву, Советы отступят за Урал. Затем в болота, в тайгу, в сибирские горы, в тундру и степь, до самой границы с Китаем. Генералы должны показывать Гитлеру карту всей России, а не ее часть. Там нас ждёт смерть, уже у Енисея, не говоря о Лене, куда мы никогда не доберемся.

— И что тогда будет с Янтарной комнатой? — спросил Вахтер подавлено.

— Ты получишь её назад. Не теряй надежду. Мы переместим её в другое место, чтобы защитить от разрушений. Рядом фронт, наступление остановилось. Посмотрим, что дальше будет…

— Если это кто-нибудь услышит, тебе конец, Людвиг.

— Я говорю это только тебе, Михаил. Вспомнишь мои слова, когда запахнет жареным.

Позже, в своей квартире, Вахтер обсудил этот разговор с Яной. Она всё ещё пряталась и лишь по ночам стояла у открытого окна и дышала свежим воздухом. В квартире ей не грозило наткнуться на Волтерса или Руннефельдта, им здесь нечего было делать.

Только один раз Вахтера посетил генерал Хальденберге, и Яна спряталась в туалете. К счастью, генерал пробыл не более четверти часа и удивился, насколько скромно живёт Вахтер, когда вокруг такая роскошь.

— Мы скоро закончим, — сказал Вахтер, наливая себе чашку чая и макая в неё твёрдое печенье. — Уже сколачиваем ящики. Доктор Руннефельдт столкнулся с одной проблемой — невозможно достать древесную стружку для упаковки. Обе пилорамы в Пушкине не работают.

— Может, её привезут на грузовиках.

— Это последняя надежда, доченька.

На следующее утро чуть было не произошла катастрофа.

По приказу генерала во дворец прибыла бригада мойщиков, чтобы протереть большие окна. На толстых веревках они спускались с крыши и по пути сбивали повреждённые бомбами и снарядами части фасада. Фон Хальденберге отдал такой приказ после того, как рухнул огромный кусок карниза и чуть не убил одного полковника.

Ефрейтор Вилли Шмидт оказался перед окном квартиры Вахтера и заглянул в комнату. Яна, как всегда в форме медсестры, сидела на диване и читала Толстого. К счастью, невозможно было разглядеть, что это русская книга.

— Какой мышонок! — восхитился Шмидт. — Просто прелесть!

Он встал на карниз и постучал по стеклу. Яна от неожиданности подскочила, и книга с грохотом свалилась на пол. Вилли Шмидт радостно помахал рукой и вытянул губы трубочкой.

— Поцелуйчик! — воскликнул он. — Всего один поцелуйчик! Открой окошко, красавица… это неутомимый Вилли!

Яна на мгновение растерялась, а потом к ней вернулось присутствие духа. Она с соблазнительной улыбкой подошла к окну, но открывать не стала.

— Катись отсюда, обезъяна на верёвочке! — крикнула она через стекло.

Вилли Шмидт широко улыбнулся, сделал недвусмысленный жест и снова постучал по стеклу.

— Открой, сокровище! — крикнул он и прижался лбом к стеклу. — Таких ты еще не встречала, это точно! У меня так встал, что штаны вот-вот лопнут…

— Придется спросить полковника Райнерса, моего любовника, — крикнула Яна в ответ.

— Вот дерьмо… вечно эти офицеры и врачи! — Вилли Шмидт повис на канате, помахал Яне на прощание и скрылся из вида, соскользнув вниз. Не чувствуя под собой ног, Яна вернулась на диван. Что теперь будет? Расскажет ли он остальным? Не придёт ли кто-нибудь и не поинтересуется, что делает во дворце медсестра из Красного Креста?

Она ждала, разложив на столе марлевую повязку, пластырь, ножницы и бутылочку с дезинфицирующей жидкостью, как будто собиралась обработать рваную рану на голове Вахтера, хотя та уже давно зажила. Но никто так и не пришел.

Вилли Шмидт промолчал. Не потому, что получил отпор и товарищи стали бы над ним издеваться, просто он по собственному опыту знал, каково это — заглядываться на любовниц офицеров. Однажды он всю неделю провалялся с поносом в госпитале под Соколово в Польше, и как-то сказал приятелю по палате: «Послушай, я ничего не могу поделать… это не остановить». Незадолго до выписки из госпиталя он познакомился с Ирмой и сумел только потискать ее за грудь, а дальше дело не продвигалось. Но и этого оказалось достаточно. Их застукал заведующий отделением, доктор Мутезиус, любовник Ирмы, он страшно разозлился и позаботился о том, чтобы Шмидта опять направили на фронт, не предоставив отпуск для выздоровления. После этого случая Вилли стал осторожнее вести себя с офицерскими любовницами.

Вахтер очень встревожился, когда вечером Яна рассказала ему о случившемся.

— Нужно плотно закрывать шторы, — сказал он. — Лучше сидеть в полутьме, как в келье. Всего никогда не предусмотреть. Кто бы мог подумать, что кто-то полезет по фасаду?

На следующий день никто не пришёл в квартиру Вахтера с проверкой, и они вздохнули с облегчением.

Транспортный отряд Коха из восемнадцати грузовиков прибыл в Пушкин двенадцатого сентября. По гравийной дорожке машины подъехали к боковому входу и остановились. Старший лейтенант, командир колонны, доложил о прибытии адьютанту корпуса, а потом доктору Руннефельдту.

— Превосходно, — сказал доктор Руннефельдт и подал старшему лейтенанту руку. — По-немецки обстоятельно. Вы привезли стружку?

— Конечно. Гауляйтер Кох предусмотрел, что с ней у вас возникнут трудности. В каждом грузовике есть несколько мешков стружки.

— Фантастика! Хоть кто-то об этом позаботился.

Однако заинтересованность Коха показалась Руннефельдту подозрительной. Что он задумал? Как намерен поступить с Янтарной комнатой? Правда, есть приказ «О прерогативе фюрера», и Борман не спускает глаз с Янтарной комнаты... но Кох способен на всё. Хотя он выглядит безобидно, на самом же деле он редкостный мерзавец. Хорошо, что есть доктор Финдлинг…

Старший лейтенант направился в офицерский клуб, чтобы после долгой поездки поесть и выпить что-нибудь стоящее, а также позаботился о тридцати шести водителях — в каждой машине их было два. Он подошёл к повару в солдатской столовой и потребовал:

— Давай-ка вылезай и тащи сюда всё самое лучшее. Мы прибыли по поручению самого фюрера.