While families cuddle the joys of the fireside

When spurred by tale of dire lone agony.

A newspaper is a court

Where every one is kindly and unfairly tried

By a squalor of honest men.

A newspaper is a market

Where wisdom sells its freedom

And melons are crowned by the crowd.

A newspaper is a game

Where his error scores the player victory

While another's skill wins death.

A newspaper is a symbol;

It is fetless life's chronicle,

A collection of loud tales

Concentrating eternal stupidities,

That in remote ages lived unhaltered,

Roaming through a fenceless world.

Газета - это подборка полуправд,

Которые на каждом углу выкрикивают мальчишки,

Донося несуразные суждения

До миллионов снисходительных и насмешливых людей,

Чьи семьи в это время, сидя у камина,

Смакуют душераздирающие россказни

о чьей-нибудь гибели

Газета - это суд,

Который исправно и неправедно вершит над каждым

Тупость честных людей.

Газета - это торжище,

Где мудрость продает свою свободу,

А тыквенные головы увенчивает чернь.

Газета - это игра,

В которой промах приносит игроку победу,

А мастерство ведет его к гибели.

Газета - это символ,

Бесполезная хроника жизни,

Набор громких сплетен,

Густо замешанный на неистребимых глупостях,

Что пережили долгие века,

Блуждая по беззащитному миру.

Пер. Анатолия Кудрявицкого

Газета - собрание полуправд,

Громкие крики мальчишек миля за милей

Доносят ее нелепое мнение

До миллиона насмешников и сострадателей.

Семьи сбиваются в кучу у очага

И с восторгом читают о смерти жестокой любви.

Газета - судилище,

Где каждого судит старательно, несправедливо

Убожество честных людей.

Газета - базар,

Где мудрость торгует своей свободой,

А толпы венчают арбузные головы.

Газета - игра, в которой

Ее просчеты приносят ей выигрыш,

А искусство противника идет ему на погибель.

Газета - символ,

Летопись бесполезной жизни,

Собрание гулких сплетен

Средоточие вечной тупости,

Идущей по миру, не зная преград,

Из отдаленных столетий.

Пер. Андрея Сергеева

- 88

The wayfarer

Perceiving the pathway to truth

Was struck with astonishment.

It was thickly grown with weeds.

"Ha," he said,

"I see that none has passed here

In a long time."

Later he saw that each weed

Was a singular knife.

"Well," he mumbled at last,

"Doubtless there are other roads."

Путник,

Отыскавший тропинку к Правде,

Вдруг застыл в изумлении:

Она густо заросла травой.

- Гм, - сказал он,

Похоже, здесь давно уже

Никто не ходил.

Потом он заметил, что каждая травинка

Острый нож.

- М-да, - пробормотал он тогда,

Поищу-ка я другую дорогу.

Пер. Анатолия Кудрявицкого

Путник

Набрел на дорогу к истине

И изумился:

Так густо она заросла травой.

- Ба! - сказал он,

Я вижу, давным-давно тут

Никто не ходил.

И вдруг он заметил, что каждая

Травинка - нож.

- М-да, - заключил он,

Конечно, должны быть другие дороги.

Пер. Андрея Сергеева

- 89

A slant of sun on dull brown walls

A forgotten sky of bashful blue.

Toward God a mighty hymn

A song of collisions and cries

Rumbling wheels, hoof-beats, bells,

Welcomes, farewells, love-calls, final moans,

Voices of joy, idiocy, warning, despair,

The unknown appeals of brutes,

The chanting of flowers

The screams of cut trees,

The senseless babble of hens and wise men

A clutteres incoherency that says at the stars:

"Oh, God, save us."

Солнечные блики на мрачных бурых стенах,

Забытая чистота голубого неба.

Обращенный к Творцу громогласный гимн,

Песнь ярости и плача,

Грохот колес, стук копыт, звон колоколов,

Приветствия, прощания, вздохи любви,

предсмертные стоны,

Крики радости, безумия, страха, отчаянья,

Темный звериный зов,

Напевы раскрывающихся бутонов

Треск, падающих деревьев,

Бессмысленное кудахтанье кур и философов

Весь этот разноголосый хор, возносящийся к звездам:

- Боже, спаси нас!

Пер. Анатолия Кудрявицкого

Солнечный луч, скользящий вдоль мрачных стен.

Стыдливая голубизна забытых небес.

Несущийся к Господу мощный гимн,

Песнь крушений и криков,

Грохот колес, цокот копыт, колокольный звон,

Гул приветствий, прощаний, признаний,

надгробных плачей,

Возгласы радости, глупости, предостереженья,

отчаянья,

Невнятные звуки звериных фраз,

Псалмодии цветущих роз,

Визг перепиливаемых деревьев,

Бессмысленный гомон куриц и мудрецов,

Нестройный гвалт, вопиющий аж к звездам глас:

"Боже, спаси нас!"

Пер. Владимира Британишского

- 90

Once, a man, clambering to the house-tops,

Appealed to the heavens.

With strong voice he called to the deaf spheres;

A warrior's shout he raised to the suns.

Lo, at last, there was a dot on the clouds,

And-at last and at last

-God-the sky was filled with armies.

Однажды человек, взобравшись на крышу дома,

Воззвал к небесам.

Громовой глас его пронизал небесные сферы,

Боевой клич вознесся к самому Солнцу.

И вот на облаках появились темные точки,

А со временем - Боже!

Все небо переполнилось войсками.

Пер. Анатолия Кудрявицкого

- 91

There was a man with tongue of wood

Who essayed to sing,

And in truth it was lamentable

But there was one who heard

The clip-clapper of this tongue of wood

And knew what the man

Wished to sing,

And with that the singer was content.

Жил на свете человек с деревянным горлом;

Он пробовал петь,

Хотя, по правде говоря,

Результаты были плачевными.

Однако нашелся тот,

Кто слушал щелканье деревянного горла

И понимал, что певец пытается выразить.

Певец был этим немало доволен.

Пер. Анатолия Кудрявицкого

Жил-был человек - деревянный язык

И пробовал петь

И поистине жалкие были потуги

Но был один который слушал

Как колотится деревянный язык

И понимал о чем тот человек

Пытается петь

И певец был рад ибо он был понят.

Пер. Владимира Британишского

- 92

The successful man has thrust himself

Through the water of the years,

Reeking wet with mistakes,

Bloody mistakes;

Slimed with victories over the lesser

A figure thankful on the shore of money.

Then, with the bones of fools

He buys silken banners

Limned with his triumphant face,

With the skins of wise men

He buys the trivial bows of all.

Flesh painted with marrow

Contributes a coverlet

A coverlet for his contented slumber

In guiltless ignorance, in ignorant guilt

He delivers his secrets to the riven multitude.

"Thus I defended: Thus I wrought."

Complacent, smiling

He stands heavily on the dead.

Erect on a pillar of skulls

He declaims his trampling of babes;

Smirking, fat, dripping

He makes his speech in guiltless ignorance,

Innocence.

Преуспевающий человек, изловчившись, прошел

по водам лет.

Покрытый мокрыми пятнами ошибок,