— Я останусь с тобой, Альд, — сказал я вслух.

— Для чего? — жёстко спросил он. — И в качестве кого ты хочешь остаться?

Я не знал, что ответить. Но Альд догадался сам.

— Ты не веришь, что я разбужу душу Всевечной Звезды, — сказал он. — Ты считаешь меня глупцом, слабаком и трусом.

— Нет! — закричал я.

— Да, — твёрдо ответил Альд. Жемчужные глаза превратились в пронзительно-белые, обжигающе-холодные льдинки. — Я для тебя всего лишь глупец, дурак и трус, полнейшая и законченная никчёмность. Будь это иначе, ты бы пришёл сюда делить со мной не смерть, а победу.

— Альд, не надо, прошу тебя… Всё не так.

— А как?

Я не ответил. Не нашёл слов.

— Уходи, — велел Альд. — Ты предатель. Я не хочу тебя больше знать. Никогда. Ты свободен от всех твоих кляв и обязательств. Орденцы тебя не тронут. Уходи.

Кто-то из крылатиков схватил меня за плечо, заставил встать в их строй. Я не спорил. Мне было всё равно. Я видел только Альда, лишь его голос слышал.

Он подошёл к водружённому посреди площади камню, осторожно прикоснулся к нему кончиками пальцев. И тут же погладил смелее, ласковей, наклонился к камню, стал говорить ему что-то приветливое и нежное, согревать своим дыханием.

Бессмысленная, безнадёжная попытка… Разве так можно наполнить теплом холодную, как сама смерть, каменюку величиной с голову крупного тура?

Но белизна камня вдруг потеплела, засияла тем же мягким жемчужным светом, что и глаза Альда. А спустя несколько мгновений Всевечная Звезда засверкала яркими многоцветными бликами, залучилась приветливым жаром, словно весеннее солнце. Она стала… живой. И всё многоцветие и тепло своей жизни она делила с Альдом.

Альд засмеялся, поймал в сложенные жменёй ладони цветные негорючие искры, бросил их в толпу горожан.

Орденцы один за другим стали опускаться на колени, склоняли головы. Вслед за ними и горожане стали приветствовать Альда как владыку.

Он растерялся и возмутился, — у драконьеров коленопреклонение считается одинаково оскорбительным для обеих сторон.

Дальнейшего я уже не видел, ушёл.

Милг опять сидел передо мной на корточках, пытался заглянуть в глаза.

— Оставь, — сказал я. — Ты ведь уже понял, что как посредник я бесполезен.

— Государь спрашивал о тебе.

— Что?! — вскочил я.

— Ему нужно было знать, всё ли в порядке с тобой и твоими делами.

— Нет у меня никаких дел, — горько ответил я, опять сел на скамейку.

— Так может быть самое время ими обзавестись?

Мысль была новая. И весьма привлекательная.

— Пирожную лавку, например, открыть, — начал я перебирать возможности. — Или портняжную мастерскую. В Камисе никто не умеет шить кожаные штаны и куртки, тем более, если кожа будет драконья. А она будет. Это зверьё линяет четырежды в год, по сезонам, и для каждой линьки нужна своя выделка и обработка. Так что портняжество, пожалуй, подоходнее пирожной лавки будет.

— Ты говоришь как простородок! — возмутился Иллардин. — Подобные занятия недостойны дворянина!

Мне стало смешно.

— Зато пироги жрать да натягивать на задницу кожаные портки с фигурной отстрочкой занятия куда как достойные.

— Я не понимаю ваших слов, барон Вардеж.

— А я другое не понимаю, командор Иллардин. Почему честный труд для дворянина считается занятием позорным, зато проституция — самым что ни на есть подходящим?

— Что? — вскинулся графский потомок. — Какая проституция?

— Обыкновенная. Ногораздвигательня для женщин и задницеподставлятельная для мужчин. Хотя возможны и варианты, — для клиентов с фантазией поизщрённей.

— Я не понимаю, — холодно повторил Иллардин, высокомерно вздёрнул подбородок.

— Это лишь на улицах промышляют простокровки, — пояснил я. — Зато все многочисленные бордели во всех городах и весях Тарина укомплектованы по большей чести девушками и юношами именно благородной, а не плебейской крови. Причём, если простолюдинов для публичных домов нередко воруют, то благородные дамы и кавалеры нанимаются на этот промысел добровольно, потому что всё равно ничего другого, кроме как в постели кувыркаться, они не умеют.

— У вас столь обширные и глубокие познания бордельной жизни, — ядовито сказал Иллардин.

— Да, ничего, — охотно согласился я. — Если вам вдруг выпадет скучный вечер, могу подсказать пяток адресов, где его можно сделать очень весёлым за весьма умеренную цену.

Милг не ответил. Пылкое желание Иллардина дискутировать о том, какие занятия пристойны для дворянина, а какие — нет, угасло безвозвратно.

Я встал со скамейки. Как бы то ни было, а надо как-то определять себя. Если Альд… Если государь всё ещё не забыл меня, если моя жизнь хоть сколько-нибудь нужна ему и интересна, то надо позаботиться о том, чтобы она была достойна его взора… Внимания моего брата Альда. Я люблю его всей душой, он — единственная моя семья, и ничего с этим не поделать. Однако я предал его. С этим тоже ничего не поделать. Альд вернул мне клятвы. Все связи между нами исчезли.

Только вот Альд спрашивал обо мне. Неужели он готов простить? Но не просто так, разумеется. Я должен доказать свою полезность делу, которым сейчас живёт Альд. Поскольку же он стал государем Тарина, то и главной для него будет задача вернуть нашей империи право именоваться Великой не только с географической стороны.

Осталось определить свою роль в этой задаче.

Похоже, я оказался в одинаковом положении с Орденом. Только крылатики поняли это значительно раньше меня.

— Драконы… — сказал я вслух. — Император говорил что-то о питомниках, но больше для того, чтобы нам мозги запудрить, нежели для дела.

Драйгиан сглотнул.

— Инфант эту затею не забудет, — ответил он. — А значит, ему нужен будет кто-то, пригодный стать мастером и готовить учеников. О тебе же говорили как о хорошем драконьем лекаре.

— Лекарь я действительно неплохой, но у государя есть и получше. Это не то, что способно заинтересовать его настолько, чтобы терпеть меня как посредника на ваших переговорах.

— Мы не просим переговоров, а предлагаем присягу! — возмутился командор.

— В качестве ручателя вашей верности и полезности я государю интересен ещё меньше.

Милг смачно выругался, помянув мёртвые земли своей бывшей родины. Я посмотрел на него с интересом.

— Ваши заокеанские земли действительно так мертвы?

— Да.

— Но ведь прошло столько лет! Неужели никто за это время не захотел их возродить?

Драйгиан посмотрел на меня как на умалишённого.

— Никс, эти земли мертвы. Комета сожгла их навечно. Там отравлено всё — и почва, и вода, и даже воздух!

— И всё же надо проверить их пригодность к возрождению. За столько лет отрава давно могла выветриться. — Сам не знаю почему, но идея всесторонне изучить мёртвые земли захватила, мне захотелось составить подробные карты их поверхностей, пещер и полезных ископаемых.

— Каким же образом, если не секрет, ты намерен исследовать мёртвые земли? — ехидно поинтересовался Милг.

— При помощи драконов. Их кровь — наилучшее противоядие, одежда из их шкур защитит как от жары, так и от холода, а сами драконы достаточно сообразительны, чтобы подстраховать хозяина так, чтобы тот не погиб от собственной глупости. В этом плане они гораздо надёжнее лошадей или собак.

Милг только вздохнул и заговорил медленно и мягко, как с маленьким ребёнком:

— Те несчастные, которые вынуждены были пережидать бурю в заливах и бухтах мёртвых земель, после по нескольку месяцев не могли спокойно спать из-за кошмаров.

— Сколько в этих кошмарах было от буйного воображения упомянутых тобой несчастных, а сколько — от влияния мёртвых земель?

— Никс… Зачем тебе мёртвые земли?

Я хмыкнул.

— Они принадлежат драйгианам. Большинство драйгианов объединено в Крылатый Орден, который является вассалом Тарина. Следовательно, их земли являются частью империи. Это Тарин Заокеанский, и было бы бесхозяйственно позволить этим огромным угодьями пустовать и дальше. Их давно уже следует возродить и заселить.