В дверь тихонько постучали.

– Кто там? – Она села в кровати.

– Это я, Черный Сэм, Мами Малумба, – послышался шепот. – Я здесь в полной боевой готовности, жду.

– Ах ты, бесстыжий негодник! – воскликнула Мами, глядя в замочную скважину. – Ты находишься возле спальни дамы, ты что, не понимаешь?

– Ну прости, я думал, ты женщина как женщина.

– Не дразни меня, беспутный пират. Ты зачем сюда пришел?

– Попробуй догадаться. Даю тебе три попытки, – сказал в своем обычном духе Сэм.

– А ну-ка убирайся! Придешь на следующий год, и то будет слишком рано!

– Вчера вечером ты другое говорила.

– Со вчерашнего вечера я передумала. Убирайся-ка, пока… пока я не сказала тебе все, что я о тебе думаю.

– Мне всегда говорят то, что думают, те, кто не очень-то умеет это делать, – с печалью в голосе произнес Сэм. – Что ты имеешь против меня, Мами Малумба?

– Ничего, если не считать, что ты – неподходящая компания для порядочных женщин.

– Они просто не знают, что теряют.

– Не говори гадостей, Черный Сэм! Катись отсюда, пока я не позвала полицию.

– Что-то я плоховато слышу, – сказал Сэм.

– Я сказала, убирайся отсюда.

– Ну сжалься же! Разве у тебя нет сердца?

– Для тебя у меня есть сердце – здоровенный кирпич. Кроме того, ты задумал что-то нехорошее, – я это нутром чую.

– Говори что хочешь, лапочка. Если ты подвинешься, то в твоей кровати хватит места для двоих.

– Как тебе не стыдно, Черный Сэм! Какое неприличное предложение! Если я тебя впущу, ты что же, начнешь приставать к даме без ее согласия?

– Все может быть, – проговорил Сэм.

Тут Мами, широко распахнув дверь спальни, раскрыла для него свои объятия.

– Именно это я и хотела услышать, – сказала она. – Давай заходи быстрее, пока не передумал.

При свете луны Милли увидела бородатое и сильно затененное лицо Эли. Он в мгновенье ока приблизился к ней и заключил ее в объятья, затем, склонившись, поцеловал ее в щеку, – так здороваются близкие друзья.

– Дверь была не заперта, – сказал он.

– Да, я подумала, что ты можешь прийти.

– Почему?

– Потому что я слышала, как пришел Сэм, он тоже здесь. В задней части дома.

– Не может быть!

– Ну вот, даже не знаешь, чем занимается твоя корабельная команда? – Она чуть поддразнивала его.

– И не говори, – ответил он ей в тон. – Сэм, он такой – вроде меня. Никогда ни о чем не рассказывает. А где твой муж?

– Вернулся в Гонконг, по крайней мере я надеюсь. Но Сунг где-то здесь.

– Не беспокойся – я о нем позабочусь.

Эли взял ее на руки и понес за стеклянные двери в сторону лужайки, и это казалось совершенно естественным и не вызывало у нее ни страха, ни тревоги. Милли казалось, что вновь повторяется сказка острова Лантау: берег и море, лунный свет и Эли.

Она знала, что Эли овладеет ею. Но разве не для этого он пришел сюда? Ей даже в голову не приходило, что это грешно, аморально. Требование о выкупе, ускорившее смерть отца, бесконечное ожидание того дня, когда она окажется на воле, тогда, на Лантау, – все это казалось ерундой в сравнении с абсолютной уверенностью в том, что наконец она с тем, кого любит… Только когда Эли положил ее на траву около ручья и поцеловал, она вернулась к действительности.

Их первый поцелуй был робким, неуверенным, она не сразу отозвалась на него, но постепенно ее отклик становился все сильнее и сильнее, пока все вокруг не померкло – запахи, звуки. Милли впервые испытала это неизъяснимое блаженство: когда ты принадлежишь мужчине. В юности она ужасно боялась этого момента, но теперь, задыхаясь от страсти, Милли вспомнила давние девичьи страхи и любопытство и улыбнулась, ибо она и представить себе не могла, какое это счастье и восторг.

Потом, когда Эли спал, лежа рядом с ней, Милли поднялась, подошла к ручью и ополоснула лицо и волосы. Эли, обнаружив, что ее нет рядом с ним, приподнялся и протянул к ней руки. Она вернулась к нему и опустилась на колени рядом с ним. Он опять привлек ее к себе, так что его губы почти касались ее губ, и произнес:

– Я люблю тебя. Я полюбил тебя сразу, как только увидел.

Этого было достаточно. Больше ей ничего не надо. И, услышав эти слова, она успокоилась, легла рядом и заснула.

– И когда португальская полиция собирается арестовать Эли Боггза? – спросил Янг.

Этот разговор произошел через несколько дней. Янг пришел из монастыря на Лантау повидаться с сестрой. Анна встретилась с ним на борту своего сампана «Цветок в тумане».

– Ну об этом пусть думает теперь да Коста, – отрезала Анна. – Я отвела его на пороховой завод. Остальное зависит от него.

– И когда этот пират окажется за решеткой, ты прекратишь свои дела?

– Братишка, – сказала она, касаясь его щеки, – разве я когда-нибудь говорила тебе неправду? Я просила тебя помочь мне убивать пиратов и бандитов, и ты делал это, за что я тебе благодарна. Но теперь мы выполнили свою миссию.

– Я совершал убийства, и сердце мое разрывается на части, – сказал Янг, прикрывая лицо полой своего оранжевого одеяния. – И моим наказанием будут вечные муки. Так говорит мой Господин в Колокольной Башне.

– Если ты веришь во всю эту чепуху, то ты еще больший дурак, чем я думала, – рассердилась Анна. – Разве крестьянам в Фу Тан теперь не лучше живется?

Янг кивнул, вытирая глаза.

– Значит, радуйся, что мы выполнили свой долг, братишка. А теперь не мешай мне, у меня есть кое-какие дела. Завтра, если повезет, я опять начну работать по дому.

– Ты возвращаешься к монахиням в католическую миссионерскую школу? – Янг радостно обнял сестру. – Сестренка, это же замечательно!

– Идиот! Да по мне лучше умереть, чем снова тереть у них полы. Нет, я нашла другую работу.

– Уборщицей?

– Ты и впрямь дурак! Я буду помощницей экономки. Все, больше никакой уборки. С меня хватит унижений, больше я не собираюсь ползать на коленях. И если бы у тебя было больше здравого смысла, ты бы последовал моему примеру.

– Золотая Сестренка, но в унижении сила, а не слабость.

– Тогда можешь считать моим богом Дьявола, поскольку я со всеми этими глупостями решила покончить, – сказала Анна. И при ярком утреннем солнце ее лицо исказилось от ненависти.

– И когда ты приступаешь к своей новой работе? – со вздохом спросил Янг.

– Надеюсь, дня через два. Сегодня я встречаюсь с хозяйкой дома.

– Где?

– На Виктория Пик в доме, который называется «Английский особняк».

Янг, обрадованный тем, что ее ждет благополучное будущее, больше ни о чем не спрашивал.

Мами вошла в гостиную «Английского особняка» с мрачным выражением лица.

– Явилась новая помощница, мисс Милли.

– Пригласи ее сюда.

– Мне кажется, она нам не подходит.

– Это мне решать, Мами.

– Она едва достает мне до плеча.

– Рост не имеет никакого значения.

– И вообще она китаянка, имей в виду.

– Я знаю. Мистер Уэддерберн уже разговаривал с ней в Клубе.

– И вообще эти попрошайки-недомерки плохо работают.

– Приведи ее сюда!

Мами зарыдала, закрывая лицо фартуком.

– Мисс Милли, я просто не могу в это поверить. Неужели кто-то вам наплел, будто я плохо работаю?

– Мами, но это же только временно, пока ты окончательно не поправишься!

– И пахнет от нее тоже как-то странно. Милли поднялась с кресла.

– Ладно. Оставайся здесь, а я встречусь с ней в саду. Анне так и пришлось ждать в саду у фонтана. Глядя на нее, Милли подумала, что ей редко приходилось видеть столь красивую девушку.

Анна Безымянная была одета в белое платье, какие носят молодые девушки из общины Непорочной Девы – покровительницы миссионерской школы в Фу Тан. Ее густые волосы, черные и блестящие, были стянуты на затылке черной лептой, что означало у них в Фу Тан непорочность. Сборчатая юбка платья развевалась вокруг колен, оставляя открытыми лодыжки, загорелые так же, как и руки, которые, казалось, были просто пропитаны солнцем. На шее висело небольшое золотое распятие.