Наверное, только я увидел, как он сжимал в руках невидимый автомат. И Хряк, к сожалению, оказался прав. Герман ни в одной из палат не нашел жертв все держались вместе. Первую палату, а заодно и вторую защищал Рома Селин, который, как оказалось, был чемпионом Хибаровского края по боксу в тяжелом весе. В четвертой был свой "дед", не до конца прогнивший и пославший Германа по всем известному адресу. И Герман решил найти кого-то одного, будущего раба. И выбрал Кузю. А чтобы сломить его окончательно, Герман решил...

...Седьмое октября. Уже вечерело, недалеко было до отбоя. Студент подвязался вымыть коридор - для разминки - и вовсю махал шваброй. Хряк читал, Кузя прогуливался по коридору. В это время один из "дедов" воровато подозвал Кузю к себе, огляделся и втолкнул его в пятую палату. И видел это только Молчун.

Как потом оказалось, молчал Молчун специально, чтобы все думали, что он онемел после побоев (его жестоко отметелили "деды" и комвзвода, младший лейтенант). Молчуна уже комиссовали, на днях за ним должна была приехать мать, но он из осторожности продолжал молчать. Однако увидав, что собираются сделать с Кузей, он влетел к нам и просипел:

- Пацаны, Кузю опустить хотят!..

- Блин!..- вырвалось у Хряка. Он вскочил на ноги, выглянул в коридор и увидел Студента. Со шваброй в руках.

Господи, как медленно он шел к Студенту, чтобы не привлечь внимание санитарок! Как долго втирал Студенту, что ему нужно взять швабру и ведро и идти к пятой, только не спеша. И как долго шел сам Студент.

Но он успел. Непоправимое еще не случилось. Кузя стоял на коленях перед койкой Германа, а тот со спущенными штанами стоял на коленях на койке. "Деды" с замиранием сердца смотрели на это безобразие. Они были "за" всеми конечностями.

- Бери его,- распоряжался Герман,- только нежно.

"Деды" негромко заржали. И в этот момент еле заметным движением швабры забывший о своих обязанностях часовой был заброшен на одну из шконок. Все в пятой замерли, даже Герман не изменил позы. В дверях, сжимая швабру, как автомат, стоял Хряк.

- Ты что, гнида, забыл, что в апреле было? - спросил Хряк у обомлевшего Германа.- Руки вверх, падла!

Руки Германа дернулись, но не поднялись. Он гадко ухмыльнулся:

- Ты забыл, Касьян, у тебя тогда автоматик был, а не швабра.

- Это ты забыл,- сказал Хряк, и в палате отчетливо послышался звук передергиваемого затвора.- Автоматик-то был незаряженный. Да и ненастоящий.

Видимо, Герман знал об этом, но не хотел верить. Или не мог. Однако сейчас поверил. И побледнел. И захотел что-то сказать, но было слишком поздно.

Хряк рявкнул:

- Кузя, ложись!

Кузя плюхнулся на пол, и в тот же миг рявкнула уже швабра. Выстрел был настолько громким, что в палате треснули стекла, но сквозь этот грохот я вновь услышал щелканье затвора.

Хряк не застрелил Германа, он просто начисто снес ему предмет его мужской гордости. Умер Герман через полчаса, от потери крови.

На выстрел и душераздирающие вопли Германа устремилось все отделение, но в коридор вышел Хряк со шваброй, похожий на Терминатора, выстрелил в потолок и заорал:

- Сми-ирна!

Все отделение смолкло. Вновь щелкнул затвор.

- Я только что застрелил Германа Аксенова,- хладнокровно продолжал Хряк.Уверяю вас, что иначе поступить было нельзя. А теперь я попрошу вас, Татьяна Сергеевна, открыть дверь и выпустить нас. Обещаю, что никто не сбежит.

Татьяна стояла вся бледная, но дверь не открывала. Тогда Хряк выстрелил по двери, и на месте замка образовалась дыра диаметром где-то тридцать сантиметров.

- Никому не рваться с места! - процедил Хряк.- Все выйдем. На прогулку дается полчаса.

Мы вышли вслед за Хряком. Навстречу нам по лестнице мчался заведующий отделением, подполковник Круглов. Лысина его имела цвет помидора. Хряк выстрелил у него перед ногами.

- Товарищ подполковник,- сказал он,- я собираюсь покинуть госпиталь и поэтому прошу выдать мне мою форму немедленно, до прибытия вооруженного патруля. Если,- добавил Хряк,- вы не хотите лишней крови. А пока откройте ребятам дверь. Пусть погуляют.

Круглов затравленно оглядел нас, потом о чем-то подумал - и успокоился.

Без лишних вопросов он отпер нам дверь, а сам вместе с Хряком пошел в кладовую.

Мы ждали Хряка на улице, во дворе дурки. Кто-то курил настрелянные у офицеров сигареты, кто-то просто бродил вдоль четырехметрового забора. Наша палата стояла и ловила на ладони хлопья падающего снега. Первого в этом году.

- Хорошо,- сказал Кузя.- Как дома во дворе. Только сарая нет.

Он уже начисто забыл об угрожавшей ему всего несколько минут назад опасности. Но мы согласились с ним: да, хорошо. Из дурки вышел Хряк, в форме, но без швабры. В руках его был веник.

- Многоствольная пушка,- объяснил он.

Потом, оглядев нас, сказал:

- Ладно, парни, пойду я.

И ушел, пожав нам руки и обняв на прощание Кузю. Прострелил дыру в заборе - и ушел. Мы же дождались патруля и вернулись по палатам. Снег продолжал идти, и наутро весь двор был белым.

Студент потом кое-что разнюхал. Тоже, кстати, большая странность Студента - быть в курсе всех событий. Вся информация, которая была хоть немного не для больных, просачивалась к нему сама по себе. Через пять лет после того случая Студент позвонил ко мне домой - откуда бы вы думали? - из Главного разведывательного управления. Он стал главой информационного отдела и знал практически все, что происходит в мире. В том смысле, что на самом деле происходит. Дали ему звание полковника - в двадцать-то пять лет! - и целый букет психов, утверждающих, что они ясновидящие.

- Ясновидящий среди них только один - я,- скромно говорил Студент.- Но они все потрясающе хорошие информационные проводники.

Звал к себе в гости. Я отказался и уже совсем собирался спросить о Хряке, когда Студент сказал:

- Не надо. Мы его не трогаем - и он пусть никого не трогает.- И положил трубку.

Хряк, то есть Владимир Касьян, служил пограничником. На их заставе среди старослужащих были только двое молодых - Касьян и капрал Дымов, оба только что из учебки. В первую же ночь, когда Дымов и Касьян спали, им устроили "дружеский прием", заставив полотенцами "выгонять зиму" из казармы. Дымов отказался сразу, за что его огрели табуретом по голове. И туго пришлось бы Володе Касьяну, если бы не висевший на стенде рядом с ленинской комнатой макет АКМ. Он сорвал фанерный автоматик со стены и открыл огонь, в результате чего погибли десять человек, то бишь половина личного состава заставы. Нашли Касьяна сидящим на полу рядом с трупом убитого табуретом Дымова. На время следствия определили в психушку.

Кузя слушал и разглядывал рисунки Касьяна.

- Он хороший,- наконец решил он.- Он со мной разговаривал. И дружил.

- Угу,- кивнул Студент.- И балду Герману отчекрыжил. Чтобы зря не болталась, ляжки не терла.

Черт его знает. Ни осуждать, ни одобрять Касьяна я не мог. И вот почему: на следующий день после прогулки под первым снегом меня повели в хирургию.

- Ай, блин, опять опаздываю! - суетился мой доктор.- В общем, Янгиргин, слушай, быстро говорю. Во-первых, документы твои будут через месяц, стопудово, кончается твоя тюрьма. Во-вторых, сынок, операция вряд ли состоится, сам понимаешь. И в-третьих: ты их знаешь? - и показывает мне четыре фотографии. Я пригляделся - ё-моё! Это ж те, что меня гвоздями!

- Нашли?! - спрашиваю.

Действительно, нашли. Лежали они рядком, все четверо, у каждого в области сердца по огнестрельному. Всё в кашу размолочено, но - ни пуль, ни гильз! А самое главное - у каждого в макушке по гвоздю.

Я, сам того не ожидая, выдохнул:

- Хряк!

- Кто?! - всполошился Ай-блин.

- Вовка Касьян. Он вчера вечером сбежал.

- Ай, блин...- только и сказал мой доктор.

...Бесовское ли племя был этот Касьян или ангел во плоти - не знаю и знать, честно говоря, не хочу. Как он их нашел? А может, случайно встретились? Я представляю себе испуганные лица моих убийц, когда обыкновенный веник стреляет по ним картечью. И лицо Хряка, освещенное вспышками четырех выстрелов...