Рядом с ванной стиральная машинка стояла, на которой лежал резиновый шланг для слива грязной воды. Аркаша шланг выдернул, один конец в рот засунул и снова под рубашки скрылся. Только через пару минут почувствовал, что воздух ни с того ни с сего перестал поступать. Высунул голову из воды, открыл ресницы и увидел в метре от себя мужа, который сидел на краю ванны и улыбался.

- Не как аквалангист?

- Аквалангист! - подтвердил Аркаша.

- Электрик у нас уже был. Сантехник тоже. А вот аквалангиста впервые вижу. Согрешили?

- Не успели, - честно признался Аркаша.

- Ну тогда иди домой, Аркаша. Пока жив. Вылезай из ванны и иди. В общем, тебя-то я и не виню. А мы тут сами между собой разберемся.

- Мне бы только одеться... - робко проронил неудачливый любовник.

- В том-то и дело, господин аквалангист, что в обратный путь вам придется нагишом идти.

Получив на прощание коленкой под зад, Аркаша оказался на лестничной площадке. Спустился на лифте на первый этаж, позвонил наугад в первую же квартиру. Дверь древняя старушка открыла. Объяснил ей Аркаша, что его ограбили, раздели до гола. И получил в награду за сообразительность синий полинявший халат, в каких грузчики обычно водку разгружают. Но и на том спасибо.

А девчонку ту он однажды снова на пляже встретил. Но подплывать к ней не стал...

2000 г.

ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО

Стасик Подберезкин все ещё не женат. Вернее будет сказано, не Стасик, а Станислав Викторович. Потому что Подберезкину уже сорок пять. Но до сих весомых лет Станислав Викторович ещё ни разу не пожалел, что ни с кем не скреплялся этими самыми брачными узами. Зачем? Что он сам себе не сможет яичницу пожарить, бутерброд с маслом и докторской колбасой сложить? Да и стирка, от которой как черти от ладана бегут мужики, разве проблема? Включил стиралку немецкого производства, забросил в барабан бельишко и сиди читай газету.

Нет, конечно, Станислав Викторович не святой, и в его жизни было много женщин. Очень много. К некоторым из них на третьем десятке были даже несерьезные намерения. Но как начинал думать Стасик, что в необходимое время он побежит к туалетной двери, а за ней в данный момент находится особа противоположного пола, все желание окольцовываться сразу пропадало.

А если ещё подсчитать, сколько он денег сэкономил на юбочках, лифчиках, шубках и всем прочем, что любят покупать жены? Уйма! А денежки Станислав Викторович очень любил. Расставался с ними неохотно. Берег. Не на сберегательной книжке, конечно. Какой умный человек в наше инфляционное время сбережения на книжке держит? Только дурак. А Станислав Викторович к своей персоне очень даже уважительно относился.

Ну и Бог с ним, что с каждым новым днем потенциальных невест становилось все меньше и меньше. Пусть единицы. Одна работала операционисткой в банке. Другая водителем трамвая. Третья... И все. Третья в прошлом месяце приказала больше не звонить. А Станислава Викторовича долго упрашивать и не требовалось. Как говорится, померла так померла.

Если уж совсем невтерпеж по мужской части становилось, то Подберезкин снимал трубку телефона и набирал один из известных номеров.

- Алло, Аллу Ивановну можно?

Если милая девушка из банка на другом конце провода интересовалась: "А как вас представить?", Станислав Викторович блаженно расплывался в улыбке и в который раз повторял полюбившуюся фразу:

- Ну, представьте меня совершенно голым. В ванной.

Девушка каждый раз жаловалась Алле Ивановне на невоспитанность абонента. Любовнице Станислава Викторовича. И, сучка, добилась своего. Операционистка Алла Ивановна, тоже попросила её больше не беспокоить.

Оставалась только вагоновожатая.

- Депо? Верочку можно? Как у вас всех можно? Ах, Верочка уволилась. Ну, чему быть тому не миновать.

В конце концов Подберезкин остался наедине с классическим выводом: спасение страждущих - дело рук самих страждущих.

Но принцип спасал не всегда. Не хватало воркующего о беспредельной любви голоска. А откровенные желания? А капризы, которые так необходимо в любовной прелюдии. Даже "телеящик" с откровенным стриптизом не мог заменить живого общения.

Одиночество привело к бессоннице. Бессонница к повседневному раздражению. Раздражение в выпивке. Но и водка не помогала. Чем больше пил Подберезкин, тем больше скабрезных сценок вертелось в его голове. Вот она медленно снимает блузку, лениво перешагивает через упавшую на пол юбку, призывно тянет вниз колготки.

Однажды после третьего стакана, он придвинул к себе телефонный аппарат и, глядя в рекламную газетку, неверной рукой с третьего раза набрал номер. "А черт с ними, деньгами, - мелькнуло в охмелевшем сознании, - На сотню-другую не обеднею. Раз в недельку можно и потешиться".

- Алло, дорогой? Как тебя зовут?

- Стасик.

- Стасик, милый, у нас такая широкая и нежная кровать, - собеседница сразу взяла с места в карьер.

- Нет-нет, - возразил он, - Мы на сеновале. Нет, в огромном стогу в чистом поле.

- В стогу? Я рада? Чувствуешь, как я сдуваю с твоей груди соломинки.

Подберезкин налил себе ещё полстаканчика.

- Не стоит сдувать соломинки, - не поднимая с подушки головы, он громко выпил горькую.

- Ты пьешь для храбрости? - спросил абонент-любовница, - Не спеши, ещё не время. Еще лишь половина десятого вечера...

"Всего лишь половина десятого", - мысленно согласился с собеседницей Станислав Викторович и постарался побороть нахлынувший приступ сонливости.

- Как ты выглядишь? Какие у тебя волосы, грудь? - зевая спросил он, уже готовый водворить трубку на телефонный аппарат. Желание заниматься сексом по телефону улетучивалось с каждой секундой.

- Грудь? О, одна больше другой, - она засмеялась, - У меня высокая, стоячая грудь третьего размера. Тебя устраивает, милый. Без силиконов. И волосы цвета стога, в котором мы сейчас начнем барахтаться. Обними же меня крепче. Крепче, ещё крепче!

Стасик, закрыв глаза, обнимал подушку. Ее волосы цвета стога становились еле различимыми, а затем и вовсе растворились в душистом сене. И он уснул на её упругой безсиликоновой груди...

Когда он открыл глаза, в щели зашторенных окон заглядывали солнечные лучи. Большая стрелка часов приближалась к восьми утра. Откуда-то щебетал женский голосок. Трубка телефона лежала рядом.