Выезжаю с парковки и пытаюсь не расплакаться. Что произошло с нами? Почему мы стали таким чужими друг другу? Десять лет пролетели, как один день. Когда-то Дима был всем для меня. Я благодарила его за моё спасение от одиночества. Он был таким настойчивым в своих ухаживаниях. Мы могли гулять и говорить часами. Говорили обо всём на свете. О жизни. О планах на будущее. О семье. Мы были так похожи. Мне, казалось, что я нашла свою тихую гавань. После эмоционального и весёлого Кирилла, Дима поражал меня стойкостью и серьёзностью. Где же теперь мой любимый супруг? Последний год сплошные скандалы и недомолвки. Мы чаще молчим по углам. А если удаётся поговорить, то обязательно ругаемся. После скандалов наступает такое опустошение внутри, словно, в теле больше нет души.

Я опять начинала проваливаться в депрессию, понимая, что мой брак под угрозой. Я теряю своего мужа. Теряю человека, когда-то любившего меня. После десяти лет брака мы, скорее, стали тихо ненавидеть друг друга, чем сильнее любить. Кризис отношений что ли? Если так, то переживём.

Входящий звонок по вайберу. Мама. Я вставляю айфон в подставку и включаю камеру.

— Мама! — опять в один голос кричат мои зайчата.

— Да, милые.

Вырывая друг у друга планшет, они перекрикивают себя.

— Я хочу смотреть мультик про принцессу Барби, а Тёма кун-фу панду. А у бабушки один планшет! — жалуется Мила.

— Мама, Мила, уже смотрела свою Барби сегодня три раза! Я мне не даёт посмотреть мой мультик! — жалуется на сестру Тёма. — Привези мой планшет.

— Зайка, я не могу. Позвони папе. Пусть привезёт ваши планшеты, — успокаиваю я их.

— Мы звонили, а папа не отвечает, — грустно сказала Мила.

— Тогда тёте Алевтине позвоните. Она ответит. И заедет за планшетами. Хорошо, зайки, — предлагаю своим альтернативу и вспоминаю, что сама хотела позвонить сестре. — Ладно, милые, я выезжаю на дорогу. Сейчас сама тёте позвоню.

— Хорошо, мама. Пока! — опять в один голос говорят двойняшки.

— До встречи. Я приеду через два дня, любимые мои.

Посылаю им воздушный поцелуй. Они мне. Всё-таки у меня самые лучшие дети. Ради них стоит наладить отношения с мужем.

Звоню сестре.

— Привет, родная! Зачем Диме про поездку наплела? И когда успеваешь? — сходу задаю ей волнующий меня вопрос.

Она нисколько не замешкалась с ответом.

— Ой, прости, сестричка. Я не знала, что он дома не ночевал. Думала, раз у вас годовщина, то он из дома за мною приехал. Ты же не собиралась таить от него командировку? Я спросила, не нужна ли помощь с детьми, пока тебя нет. На работе такой завал был. Капельницы, уколы, перевязки! Офигеть, как устала. Вот и позвонила Диме, чтобы домой подвёз. Ты не против же?

Завал на работе? Что-то не вяжется. Вроде вчера ничего не делала. Спала. Ну, да ладно. Может и завал. Это же больница. Хирургия. Мало кого привезли аппендиксы вырезать. Не буду цепляться к словам.

— Ясно. Я не против, что тебя подвёз мой муж. Я в аэропорт еду. Когда буду в Женеве, позвоню. Пока!

— Пока, сестричка! Не балуйся! — подшутила она.

— Сама не балуйся, я женщина замужняя и серьёзная, — так же шутя, ответила я. - А, подожди! Я совсем забыла! Аля, съезди к нам на квартиру. Забери планшеты Артёма и Милы. Они до Димы дозвониться не могут. Ну и что там ещё надо. Позвони, спроси у них.

— Ладно, лети уже в свою Женеву. Не парься! Заеду.

Мы попрощались.

С Кириллом мы встретились, как и договаривались на регистрации. Разговор никак не шёл. Слишком шумно было. Рейс на Женеву был забит до отказа. Только когда самолёт оторвался от взлётной полосы и набрал нужную высоту, мы заговорили. Он первый начал.

— Как муж? Не протестовал? — спросил Кирилл, не сводя с меня своих глаз.

— Нет. Это не первая моя командировка, — солгала я. — Тем более я лечу работать. Дима это понимает.

— Так мужа зовут Дима. Кем работает такой понятливый муж? — заулыбался Кирилл.

А глазки уже прищурил, как и раньше, когда чувствовал, что ему лгут. Мне стоит осторожно говорить с ним о семье.

— Он военный. Полковник.

— Ого! Настоящий полковник! — чуть не присвистнул шеф.

— Ты издеваешься? Или хочешь поругаться? — уже я смотрела на него, скорчив гримасу недовольства.

— Да, что ты! Какое поругаться? Не думал, что полковники так покладисты. Отпускают своих жён в командировки с бывшими женихами, — он наклонил голову, и его улыбка стала ещё шире. — Только не говори, что он не знает обо мне? Ты не сказала?

— Ты мне не был женихом. Заявление в загс мы так и не подали.

— Да, — он немного погрустнел, но мимолётную грусть смыла новая улыбка. — А дети есть?

Не разговор, а допрос какой-то. Что ему до моих детей. Но, я ответила.

— Да, есть. Двое.

— Двое, а ты в такой превосходной форме. Даже стала ещё сексуальней, чем была.

Его красивая улыбка способна сразить любую женщину. На меня, даже по прошествии стольких лет, она по-прежнему действовала. Я смутилась. Почувствовала, как забилось моё сердце. Надо было перевести этот уже фривольный разговор в другое русло. Я всё-таки замужняя женщина. И хоть и мне приятны такие комплименты, но они неуместны. Особенно сейчас.

— Может, поговорим о работе, а не о личной жизни. Ты, кстати, вопросы подготовил?

— Будем работать экспромтом. Нам ведь это не впервой? Помнишь? — признался он, подмигнув мне. — Как брали интервью на первом курсе по заданию препода?

Помню! О боже! Зачем он это напомнил мне. Мы не к интервью готовились, а переспали тогда впервые. Всю ночь занимались сексом, и забыли про вопросы. Чуть не провалили практическое занятие.

Мои щёки запылали, стоило мне вспомнить эту ночь.

— Тебе жарко? — спросил Кирилл, заметив яркий румянец.

— Да, душновато, — отворачивая лицо, сказала я.

Бывший жених придвинулся ближе и наклонился вперёд. Словно, нарочно, желал соприкоснуться со мною.

— О, какой вид на закат сверху. Никогда смотрел, а летаю часто, — и тут же повернувшись ко мне, спросил. — А тебе нравится сверху?

Я чуть не задохнулась. Не то от его наглости. Не то от двусмысленности заданного вопроса. Его можно было трактовать по-разному. Нравится закат сверху, то есть вид с самолёта на садящееся солнце. Или нравится вообще сверху. Фу, или я просто сума схожу. Придираюсь к простым понятным вещам. Не было давно секса, вот и, кажется, везде подтекст. Но, всё равно, пора заканчивать этот разговор. Тем более, что его дыхание уже обжигает мне шею, а по телу пробегают мурашки. Всё начинаю плыть.

— Ты не мог бы сеть обратно. Не люблю, когда в моё личное пространство вторгаются чужие, — попросила я, стараясь сдерживать своё глубокое дыхание.

— Ну, вроде, не чужой, — сказал, почти прикасаясь своими губами к моей щеке Кирилл.

— Отсядь, пожалуйста, — настояла я на своём.

Он убрался восвояси. То есть сел на своё место. Я вздохнула с облегчением. Почти была на грани. Ещё немного и мой муж хвастался бы ветвистыми рогами, наставленными в туалете самолёта. Как я устлала от такого соблазна?

— Почему не спрашиваешь, как я жил все эти годы? — вдруг задал совсем неожиданный вопрос Кирилл.

— Кирилл, мне всё равно, как ты жил все эти годы, — опять соврала я.

Не всё равно. Я часто о нём вспоминала. Вспоминала и хотела понять, почему он бросил меня. Бросил, ничего не объясняя. Просто исчез из моей жизни, как будто и не был в ней. А теперь у него хватает наглости, задавать мне такие вопросы. Это я должна их задавать, но не хочу. Не вижу смысла тревожить былые чувства. Пытаться разобрать в прошлых отношениях, когда настоящее висят на волоске.

— Я не думаю, что мы настолько стали друг другу чужими, — обиделся Кирилл.

Его слова мне так легко не давались. Нельзя сбежать на несколько лет, а потом появиться и сказать: «Я не чужой». Нет, Кирилл! Ты уже чужой, а я чужая жена. Всё прошло!