Сотни щупалец тянулась к застежкам пояса, к гофрированной трубке кислородного прибора, и все новые полчища студенистых шаров стекались к космонавтам.

«Дать сигнал товарищам, оставшимся в вездеходе?

Но чем они помогут? Ведь единственное подходящее оружие — радиопушка осталось в ракете…»

Роман Александрович озирался, выкатив от напряжения глаза. «Спокойно! — приказал он себе. — Подумай, оцени обстановку. Спокойно! В каждом мире есть свои яды и свои противоядия!»

Он почувствовал странное облегчение. Сердце его учащенно застучало. Вот оно, спасение! Еще там, под аркой, он удивился: почему в двух углах, где разливается фиолетовое мерцание, нет лунных микробов? Теперь он понял. Фиолетовое мерцамие исходит от неподвижных колоний существ, похожих на слизняков. Существа облепили камни. В одних местах они свисали целыми гроздьями, в других — громоздились пирамидками. И всюду там где они разливали фиолетовый свет, «микробов» не было и в помине. А если какой-нибудь неосторожный баллон вкатывался в «запретную» зону, то оставался там неподвижным, постепенно сморщивался и распадался.

— Следуйте за мной! — скомандовал Роман Александрович Николаю, расшвыривая студенистых червей и баллоны.

Он оттолкнулся и пятиметровым прыжком, достиг фиолетовой зоны. Николай бросился за ним.

Отдышавшись, они стали рядом, с любопытством наблюдая за встревоженными массами протоплазмы.

Роман Александрович оторвал от стены несколько фиолетовых гроздей и, держа их в руках, направился к арке выхода.

Он шел неторопливо, внимательно осматривая пещеру, и гигантские микробы откатывались от него.

А те из них, которые не успели вовремя отступить, лопались или сморщивались, как только фиолетовая гроздь оказывалась слишком близко.

— Вот выход богатейшей золотой жилы! — воскликнул Николай. Он поднял увесистый золотой самородок и показал ученому.

Роман Александрович махнул рукой:

— Этого добра здесь предостаточно, Но мы с вами, кажется, обнаружили клад, который не купить за все золотые сокровища солнечной системы. Понимаете?

Он выше поднял фиолетовую гроздь.

— Если простейшие на Луне более высоко развиты, чем на Земле, то и враги их должны быть во много раз сильнее. Я думаю, что яды, которые выделяют эти фиолетовые существа, в сотни раз сильнее известных нам антибиотиков, С их помощью мы, возможно, сумеем справиться с такими болезнями, которые считаются неизлечимыми!

Роман Александрович все так же неторопливо обходил одно отделение пещеры за другим. Он переступал через трупы простейших и золотые самородки и думал о жизни, — существующей там, где ее и представить невозможно, принимающей самые неожиданные формы, заполняющей пространство и строящей гармонию своих процессов во времени, прекрасной в уродливом и сложной в простом.

Он шел с фиолетовой гроздью в руке, и чудовища лунной пещеры поспешно расступались перед ним.

У гранитной пристани слегка покачивалось на волнах судно Академии наук Поиск». Команда драила палубы, начищала до ослепительного блеска медные поручни, мыла иллюминаторы. Ожидали прибытия нового капитана, Михаила Чумака, внука легендарного морехода Василия Чумака.

Особенно волновался помощник капитана Вадим Торканюк. Он закончил училище вместе с Михаилом Чумаком, и с тех пор они четыре года не виделись. Вадим слышал, что Михаил опасно болел, а выздоровев, работал в Управлении Северного морского пути. И теперь помощник капитана радовался тому, что Чумак возвращается в море, и тому, что будет плавать вместе со старым товарищем.

Вадим первым заметил на пристани высокого худого человека в капитанском кителе. Он узнал размашистую походку и подал команду. Моряки выстроились на палубе. Человек в кителе легко взбежал по трапу, и Вадим увидел его коричневое жесткое лицо, почти безбровое, с выцветшими губами. Все черты лица были заострены. Вадим узнавал и не узнавал старого товарища. Это было лицо Михаила, но оно стало другим, будто за четыре года Михаил Чумак постарел лет на пятнадцать.

Капитан поздоровался с командой и, подозвав Вадима, прошел с ним в каюту. Он снял фуражку. Седые пряди в волосах пробивались, словно белая пена. Да, болезнь оставила следы», — подумал Вадим.

— С вас и начнем знакомство с командой Поиска». Расскажите о себе, предложил Михаил Чумак.

Вадим растерялся. Старый товарищ не узнал его. Неужели после болезни Чумак потерял память?

Помощник капитана опустил глаза, боясь выдать свои чувства. Он решил осторожно напомнить капитану о прошлом. Может быть, все-таки вспомнит.

— Вы кончала Одесское училище?

— Да, — ответил капитан, рассеянно глядя мимо Вадима, и тот понял, что Михаил его забыл. Треть жизни — переживания, мысли, мечты — зачеркнута болезнью. Но тогда зачеркнут и опыт. Как же Михаил поведет судно в опасный рейс?

Жалость к старому товарищу смешивалась с недоумением — кто назначил Чумака в таком состоянии на «Поиск»? Вадиму отчего-то вспомнилась хрупкая и холодноватая, как снежинка, студентка Наташа, и то, как они вместе с Михаилом катали ее на лодке. Неужели Михаил забыл и ее, свою невесту?

Помощник капитана поднял на своего начальника ничего не выражавший взгляд и спокойным голосом начал рассказывать о себе:

— Я родился в тысяча девятьсот… году в селе около Винницы. Отец колхозник. Я в детстве начитался Джека Лондона и стал мечтать о море. Мечтал горячо, строил плоты, тонул в озере. После средней школы поехал к дяде в Крым. Работал на рыболовной флотилии. Потом поступил в Одесское мореходное…

Лицо капитана напряглось. Он быстро спросил Вадима:

— В каком году окончили мореходку?

— На три года позже вас, — солгал Вадим.

— Вы меня знали? — В серых колючих глазах Чумака появилась настороженность.

И опять Вадиму стоило больших усилий сдержаться;

— Я много слышал о вас. Несколько раз видел. Но мы не знакомы.

Ему показалось, что Чумак облегченно вздохнул.

«Поиск» отправлялся в опасный рейс к бухте Молчания. Он вез научную экспедицию — ихтиологов и биохимиков. В подводных гротах бухты Молчания росли интересные виды синих водорослей, гнездились полуживотные-полурастения, какие не водились больше нигде.

Но путь в бухту лежал в узких проходах между скалами и острыми рифами, напялившими белые колпаки. Только опытный капитан мог провести судно.

Перед самым отплытием «Поиска» начальник пароходства вызвал к себе Вадима Торканюка. Вадим связывал этот вызов с назначением на их судно Чумака и не ошибся.

— Вам известно, что товарищ Чумак перенес тяжелую болезнь? — опросил начальник и, получив утвердительный ответ, продолжал: — Вы должны находиться все время рядом с капитаном. Если усомнитесь в его указаниях, проверьте их. Капитан не должен ничего зaметить. Понятно? Мы не могли отказать товарищу Чумаку в его просьбе вернуться на море.

— Я не понимаю, как можно было назначить капитаном на «Поиск» больного человека, — резко сказал Вадим. — Михаил Чумак забыл своих товарищей. Может ли он помнить морскую наужу?

— Вы знали товарища Чумака раньше?

Начальник, видимо, решил отвечать вопросами на его вопросы.

— Мы вместе закончили мореходное училище.

— И как вы его находите? — с интересом спросил начальник.

— Он потерял память и очень постарел с виду. Ему двадцать семь или двадцать восемь лет, а выглядит он сорокалетним.

— Вот как? Постарел, говорите? — улыбнулся начальник.

Вскоре помощник капитана убедился, что если Чумак и забыл своих старых товарищей, то морскую науку помнит прекрасно. Особенно удивляло Вадима неизвестно откуда взявшиеся у Чумака знание парусных судов и морской истории. Он так живо рассказывал о русскояпонской войне 1905 года, о броненосце «Потемкин», что казалось, будто сам был очевидцем этих событий. Со слов «деда», — догадался Вадим.