Объяснение кроется в особенностях развития национальной экономики. В огромной постгулаговской империи всеобщая секретность и зашоренность населения была на руку не только управляющему госаппарату, но и тем, кто разворачивался за рамками закона. Страна, где центром планировалось все и вся, постепенно оттаивала от страха перед регулярными сталинскими чистками. Формировался слой чиновников-взяточников, как теперь принято говорить, коррупционеров, охотно использовавших свои полномочия в корыстных целях.

Изобретать велосипед не пришлось. Система приписок и круговой поруки существовала и безотказно действовала еще при Сталине. Ее показал Александр Солженицын в главе "На чем стоит Архипелаг" третьей части исследования "Архипелаг ГУЛАГ". Тухта, или приписки, по которым формировались народнохозяйственные сводки Минлеса, в те годы помогали выживать заключенным на лесоповале, добиваться наград их конвоирам и успешно отчитываться министерским чиновникам. Система получила, по мнению писателя, общегосударственное распространение. После разрушения ГУЛага она сохранилась, но приобрела совершенно иное значение. Теперь приписки, фальсификация документов, двойная бухгалтерия помогали не выживать, а наживаться.

Процесс облегчался двумя факторами - гипертрофированной централизованностью экономики и огромным бюрократическим аппаратом. От чиновников бесчисленных министерств и главков зависело распределение материальных и людских ресурсов, финансирование, объемы государственных заданий и оценка работы целых отраслей. Они могли протолкнуть нужный документ, в выгодном свете представить бесперспективный проект, "помочь" высокому руководству разобраться в кадровом вопросе. Главное - проситель, ходатай или снабженец должен был знать, к кому подойти и сколько дать... Чиновники рисковали сознательно и не бескорыстно, стимулировали хищения, взяточничество и спекуляцию.

В семидесятых годах появились первые подпольные цеха и даже предприятия, гнавшие левую, никем не учитываемую продукцию. Дельцы теневого бизнеса ворочали миллионами, подкупая нужных людей и освобождаясь от строптивых. Во многих регионах заготовка и переработка хлопка, мясная и лесная промышленность, сельское хозяйство, государственная торговля и общественное питание контролировались семейными кланами или группами руководителей. Между ними распределялись размеры прибыли, жестко закреплялись конкретные функции для бесперебойной работы подпольных производств. - Масштабы тех хищений в основном не сопоставимы с нынешними, но на фоне бедного и уравненного в возможностях населения позволяли цеховикам сколачивать колоссальные состояния. "Волки-санитары" уголовной среды сориентировались в изменившейся экономической ситуации быстрее, чем милиция и налоговая инспекция. Амнистированные или вышедшие на свободу воры в законе и откровенные убийцы сразу нашли взаимопонимание - возникли банды новой формации. Жертвами вооруженных налетов становились воротилы теневого бизнеса. Причем в средствах устрашения преступники себя не ограничивали - пытали и насиловали женщин, похищали и убивали детей. Бандиты прекрасно понимали - потерпевший в прокуратуру не побежит. Потому что, объяснив происхождение нажитых миллионов, он получит срок да еще станет смертельным врагом рассекреченных компаньонов. По такому принципу действовала в Москве банда вора в законе Монгола, а позже его "крестника" и последователя Японца.

Каждый, кто добывал средства нелегальным путем, попадал в поле зрения лидеров уголовного мира и вставал перед выбором - платить в воровской общак или брать на полный пансион бригаду "быков охранников, либо жить в постоянном страхе перед наездом со стороны бандитов. Естественно, большинство выбирало первый путь, регулярно отчисляя деньги на нужды братвы. Оперативные службы сумели задокументировать историческое событие, которое можно считать днем рождения отечественной мафии. В Кисловодске в 1979 году, на сходке цеховиков и съехавшихся туда со всего Союза воров в законе, была принята договоренность об отчислении в воровской общак десяти процентов прибыли подпольных коммерсантов. Причем со своей стороны уголовные авторитеты, заинтересованные в стабильности доходов, обещали теневикам защиту и помощь в конфликтных ситуациях, вызывались принимать участие в реализации продукции и налаживании контактов с представителями государственной власти.

Все эти процессы шли в стороне от официально регистрируемой борьбы с преступностью. Милиция, такая же нищая и ограниченная в возможностях, как сегодня, не имела сил реально контролировать теневые процессы в экономике. Всемогущий КГБ, знавший о происходящем, использовал поступающую информацию и информаторов в своих специфических целях. Последнее обстоятельство во многом объясняет безболезненное вживание рожденного сталинским режимом монстра госбезопасности в изменившиеся политико-экономические условия сегодняшней России.

Тем не менее редкие рецидивы - громкие уголовные дела, связанные с известными всей стране деятелями государственного масштаба - давали некоторое представление о подспудно идущих процессах. Дело о взятках в Министерстве рыбного хозяйства СССР и связанные с ним многочисленные аресты, разоблачение главы столичной торговли Трегубова и директоров крупнейших московских магазинов, дела партийных бонз Рашидова, Кунаева, Медунова, история ареста брежневского зятя - второго лица МВД Чурбанова, самоубийство министра внутренних дел Щелокова... Эти факты предоставляли Пищу для размышлений, но серьезность криминальной деформации общества не отражали. Тем более каждое из вышеназванных дел объяснялось не целенаправленными попытками изменить ситуацию, а было лишь отголоском партийно-придворных интриг и сведением личных счетов.

К середине восьмидесятых политическая и физическая дряхлость кремлевских старцев подготовила почву для серьезных перемен. Их наступление ощущалось повсюду-то содержания песен идолов молодежи до резко увеличившейся активности партийно-хозяйственных функционеров второго эшелона власти. Еще задолго до горбачевской перестройки автор этих строк в личной беседе с сыном арестованного за хищение в особо крупных размерах директора базы услышал неожиданный прогноз: "В ближайшее время будет разрешено открывать частные предприятия - рестораны, кафе, мелкие производства..." К словам собеседника я отнесся скептически - шел 1982 год.