Я лежал дома на диване, меняя примочки на глазах. Как оказалось, в глаза мне брызнули перечным газом из баллончика, который остался валяться в подъезде, но и его подобрали и принесли мальчишки, перехватав по очереди, так что если там и были отпечатки пальцев, то они скрылись под отпечатками ребятни всего двора.

Капранов терпеливо ухаживал за мной, не разрешая мне вставать, и только не переставал удивляться, как это газ из баллончика попал мне в рот, и обжёг дыхательные пути.

- Первый раз в жизни такое вижу! - шумно удивлялся он. - Он что, тебе силком рот открыл и налил туда газ?

Я отворачивался к стене и шумно дышал, не желая вдаваться в пояснения. Не мог же я ему сказать, что всё моё лицо после того, как на него в темноте легла влажная ладонь, превратилось в сплошную орущую глотку, в которую и ударила основная струя газа из баллончика, а уж вторая ударила в лицо и по глазам.

Надо ли говорить, что Уваров ушёл. И тут, как сказал Лебедев, закончилась криминалистика и началась чертовщина.

Как удалось установить, проверяя все данные на Уварова, паспорт, предоставленный для прописки, был им утерян больше двух лет назад, и взамен получен новый. Дальше было ещё интереснее, по тому адресу, из которого Уваров был выписан, прежде чем прописаться в купленной им у Силина квартире, проживал... Уваров Николай Александрович, только номер паспорта у него был другой и год рождения. И никуда с этой квартиры он не съезжал.

Стало ясно, что лже-Уваров как-то или обманул паспортный стол, или примитивно подкупил, и появился в Москве Уваров, которого никогда не было. В том, что паспорт он использовал украденный у настоящего Уварова, сомнений не было. С паспортным столом уже занимались, выискивая виноватых. Но кто же такой этот Уваров?

Нас действительно окружали какие-то бестелесные фантомы. Чистильщик, Санитар, Уваров, вполне казалось бы, физические тела, но почему-то без оболочки.

И опять мы не знали, где и как искать теперь уже некоего Уварова. Как рассказал Лебедев, который был сильно на нас зол за выходку с паспортом Ильясова, но постепенно остыл, шли интенсивные допросы Ильясова, по всему дому проводились дотошные расспросы, но никто ни разу не видел этого самого Уварова, кроме Ильясова. Подтвердить идентичность Уварова и Силина он отказался, категорически заявив, что это другой человек.

Так же категорически заявил, что никто, кроме Ильясова ни на один день в квартиру не въезжал, его сосед, известный нам Афанасий Гермогенович Карпов. Другие соседи подтверждали это единогласно, заявив в один голос, что человек по фамилии Уваров в их доме никогда не появлялся.

Воспаление и раздражение от перечного газа прошло быстрее, чем я думал, только во рту оставалось пренеприятное ощущение, словно всё время жуёшь бумагу, отчего я непроизвольно держал рот приоткрытым к великому удовольствию Капранова, избравшему меня полигоном для своих мрачных шуток.

Как сказал Капранов, моя болезнь пошла на пользу нашему основному бизнесу, он нашёл всё же злополучную иномарку, и нажаловавшись на трудности поисков и жестокосердных угонщиков, грозивших ему, Капранову, смертью, он получил-таки солидный прибавок к оговорённой ранее сумме вознаграждения.

- Мне, товарищ подполковник, - философствовал я, лёжа на спине, в любимой позе моего шефа: подложив руки под голову и глядя в потолок, - мне всё это напоминает самое примитивное вымогательство, которое, если я не ошибаюсь, карается какими-то статьями уголовного кодекса.

- Ты ничего не понимаешь, - презрел мои излияния Капранов. - Всё это на самом деле входит в сферу услуг, желаемых получить клиентом. В придачу к найденной мною его иномарке он теперь получил душераздирающую историю о невероятно опасных поисках, которую он будет с удовольствием пересказывать своим друзьям и знакомым, небрежно стряхивая пылинки с лацкана пиджака от Кардена, или от Юдашкина, демонстрируя какой он крутой, у него, мол, даже самые лихие бандиты машину угнать не могут.

- Ну, если это не вымогательство, тогда я ничего не смыслю в законах.

- Конечно не смыслишь! - восторженно подтвердил Капранов. - Ты даже статью назвать не смог, а пытался меня в чём-то обвинить. Эх ты! Я на твоем месте, пока пролежни себе зарабатываешь, почитал бы уголовный кодекс, а особенно рекомендую - уголовно-процес суальный, чтобы знать, что можно делать и что нельзя.

- Я целиком и полностью доверяюсь своему учителю и старшему товарищу, кажется, это называется наставник. Он же не может меня научить плохому.

- Нет плохих учителей, есть нерадивые ученики, - отпарировал Капранов.

- Я слышал эту фразу несколько в другом варианте, совершенно противоположном по смыслу.

- Что поделать, - вздохнул мой наставник. - Любую, самую гениальную мысль можно извратить. Но правда всегда торжествует над наветами...

В этот момент в двери позвонили, и Капранов пошёл открывать. Явился очередной клиент. Мужчина, судя по голосу, лет тринадцати, который пытался уговорить подполковника отыскать пропавшую собаку за вознаграждение. О конкретной сумме он не упоминал, но слово вознаграждение употреблял часто, как видно, оно ему нравилось.

Капранов как мог отбивался от такого престижного заказа, а я помирал со смеху, слушая, как он пытается иезуитски выкрутиться, не обижая клиента, и как его попытки разбиваются о прямолинейную чапаевскую логику подросткового максимализма и простодушия.

В конце концов Капранов дрогнул и согласился попробовать, посмотреть, может быть можно будет что-то сделать, но заявив, что ничего не обещает.

Я слышал из своей комнаты, как они долго и звонко хлопают по рукам, как видно, мужчине этот процесс был безумно приятен и интересен, чего нельзя было сказать о Капранове, который делал робкие словесные попытки остановить этот процесс. Только было казалось, что он уговорил клиента распрощаться, как тот ломающимся баском спрашивал:

- Так значит я могу на вас надеяться?

- Конечно, конечно, - спешил в ловушку Капранов.

- Так значит по рукам?! - провозглашал восторженно клиент и шлепки возобновлялись.

Я решил всё же прийти на помощь своему наставнику и издал жуткий протяжный стон. Юный клиент в ужасе заткнулся, прислушиваясь.

- Это кто так воет? - спросил он в полголоса.

- Это мой раненый товарищ в соседней комнате.

- Он тяжело ранен? - почти шёпотом спросил юноша с замиранием.

- Очень тяжело, - скорбно подтвердил Капранов. - У него открытое ранение брюшной полости.

- Открытое это как? - совсем пришел в ужас от таких подробностей молодой человек.

- Это у него брюхо всё распорото, а кишки лежат в тазу, в холодной воде, на табуреточке. - А почему он не в больнице?

- Видите ли, он мне дорог как память, и в больнице слишком много котов.

- Ну и что?

- Я же говорил вам, что кишки лежат в тазу, а котов в больнице отгонять совершенно некому.

Я издал ещё один, ещё более ужасный стон, желая прекратить это издевательство надо мной и юношей.

- Извините, - заторопился Капранов, - мне надо спешить, у нас тоже есть кот, наверное забрался в комнату к моему приятелю. Вы знаете, коты так мерзко урчат, когда поедают желудки. Кстати, не желаете посмотреть на моего друга?

Юноша ничего не смог ответить, как видно зажимал рот ладонями после рассказа о том, как урчат коты.

- Вот и приходи на помощь другу, - покачал я головой, когда улыбающийся Капранов встал в дверях моей комнаты.

Подполковник ушёл по делам, наводить какие-то справки, а я заснул и видел сны про то, как я лежу на кровати с кишками в тазике. Надо ли говорить про то, в каком виде я проснулся и куда сразу же побежал?

Капранов пришёл вечером, мы поели и сели посмотреть телевизор, который я всё же купил, несмотря на бурные протесты подполковника, который терпеть не мог всё, что писалось в газетах и о чём говорилось по радио и на телевидении.