— Все ерунда! Все ерунда! — кричал он. — Будь спокойным и бесстрастным!

— Будь ты проклят! — кричал я.

Я попытался утопить его.

— Будь ты проклят!

Я разбил ему лицо.

Андроид избивал Вандельера, который сопротивлялся, пока он не выскочил из грязи. Прежде, чем я смог снова напасть, живые языки пламени гипнотически заворожили его. Он танцевал и кричал в безумной румбе перед стеной огня. Его ноги дергались. Его руки дергались. Его пальцы дергались. Нелепая извивающаяся фигура, темный силуэт на фоне ослепительного сияния.

Преследователи закричали. Раздались выстрелы. Андроид дважды повернулся кругом и продолжал свой кошмарный танец. Резкий порыв ветра кинул пламя вперед и оно на миг приняло пляшущую фигуру в свои объятия, затем огонь отошел, оставив за собой булькающую массу синтетической плоти и крови, которая никогда не свернется.

Термометр показал бы 1200 градусов божественного Фаренгейта.

Вандельер не погиб. Они упустили его, пока смотрели на гибель андроида. Но я не знаю, кто из нас он в эти дни. Заражение, предупреждала Ванда. Заражение, говорила Ван Уэбб. Если вы достаточно долго живете с сумасшедшим андроидом, я тоже стану сумасшедшим.

Но мы знаем одно. Мы знаем, что они ошибались. Робот и Вандельер знают это, потому что новый робот тоже дергается. Ерунда! Здесь, на холодном Поллуксе, робот танцует и поет. Холодно, но мои пальцы пляшут. Холодно, но он увел маленькую Тэлли на прогулку в лес. Дешевый рабочий робот. Обслуживающий механизм… все, что я мог себе позволить… Но он дергается и завывает, и гуляет где-то с девчонкой, а я не могу найти их. Вандельер быстро меня не найдет, а потом будет поздно. Холодным и бесстрастным, душка, на трескучем морозе, когда термометр показывает ноль градусов убийственного Фаренгейта.

Я пощекотал ее ножом; порезы на ребрах не опасны, но весьма болезненны. Ножевая рана сперва побелела, затем покраснела.

— Слушай, дорогая. — (Я забыл ее имя.) — Вот что у меня для тебя есть. Взгляни-ка. — Я помахал ножом. Чувствуешь?

Я похлопал ее лезвием по лицу. Она забилась в угол тахты и начала дрожать. Этого я и ждал.

— Ну, тварь, отвечай мне.

— Пожалуйста, Дэвид, — пробормотала она.

Скучно. Неинтересно.

— Я ухожу. Ты вшивая шлюха. Дешевая проститутка.

— Пожалуйста, Дэвид, — повторила она низким голосом.

Никаких действий!.. Ладно, дам ей еще один шанс.

— Считая по два доллара за ночь, за мной двадцать.

Я выбрал из кармана деньги, отсчитал долларовые бумажки и протянул их. Она не шевельнулась. Она сидела на тахте, нагая, посиневшая, не глядя на меня. Н-да, скучно. И представьте себе — в любви, как зверь, даже кусалась. Царапалась, как кошка. А теперь…

Я скомкал деньги и бросил ей на колени.

— Пожалуйста, Дэвид.

Ни слез, ни криков… Она невыносима. Я ушел.

Беда с неврастениками в том, что на них нельзя положиться. Находишь их, работаешь, подводишь к пику… А они могут повести себя, вот как эта.

Я взглянул на свои часы. Стрелка стояла на двенадцати. Надо идти к Гандри. Над ним работала Фрейда, и, очевидно, она сейчас там, ждет кульминации. Мне нужно было посоветоваться с Фрейдой, а времени осталось немного.

Я пошел на Шестую авеню… нет, авеню Америкас; свернул на Пятьдесят шестую и подошел к дому напротив Дворца Мекки… нет, нью-йоркского городского центра. Поднялся на лифте и уже собирался позвонить в дверь, когда почувствовал запах газа. Он шел из квартиры Гандри.

Тогда я не стал звонить, а достал свои ключи и принялся за дверь. Через две или три минуты открыл ее и вошел, зажимая нос платком. Внутри было темно. Я направился прямо на кухню и споткнулся о тело, лежавшее на полу. Выключил газ и открыл окно, пробежал в гостиную и там пооткрывал все окна.

Гандри был еще жив. Его большое лицо побагровело. Я подошел к телефону и позвонил Фрейде.

— Фрейда? Почему ты не здесь, с Гандри?

— Это ты, Дэвид?

— Да. Я только что пришел и обнаружил Гандри полумертвым. Он пытался покончить с собой.

— Ох, Дэвид!

— Газ. Самопроизвольная развязка. Ты работала над ним?

— Конечно. Но я не думала, что он…

— Так улизнет? Я тебе сто раз говорил: Фрейда, нельзя полагаться на потенциальных самоубийц, вроде Гандри. Я показывал тебе эти порезы на запястье. Такие, как он, никогда не действуют активно. Они…

— Не учи меня, Дэвид.

— Ладно, не обращай внимания. У меня тоже все сорвалось. Я думал, у девицы необузданный нрав, а она оказалась мямлей. Теперь хочу попробовать с той женщиной, которую ты упоминала. Бекон.

— Определенно рекомендую.

— Как мне ее найти?

— Через мужа, Эдди Бекона. Попытайся в «Шооне», или в «Греке», или в «Дугласе». Но он болтлив, Дэвид, любит, чтобы его выслушали; а у тебя не так уж много времени.

— Все окупится, если его жена стоит того.

— Безусловно. Я же говорила тебе о револьвере.

— Хорошо, а как с Гандри?

— О, к дьяволу Гандри! — прорычала она и повесила трубку.

Я тоже положил трубку, закрыл все окна и пустил газ. Гандри не двигался. Я выключил свет и вышел.

Теперь за Эдди Бекона. Я нашел его в «Греке» на Восточной Пятьдесят второй улице.

— Эдди Бекон здесь?

— В глубине, сзади, — махнул бармен.

Я посмотрел за перегородку. Там было полно народу.

— Который из них?

Бармен указал на маленького человечка, сидящего в одиночестве за столиком в углу. Я подошел и сел рядом.

— Привет, Эдди.

У него оказалось морщинистое, обрюзгшее лицо, светлые волосы, бледные голубые глаза. Бекон косо взглянул на меня.

— Что будете пить?

— Виски. Воду. Без льда.

Принесли выпивку.

— Где Лиз?

— Кто?

— Ваша жена. Я слышал, она ушла от вас?

— Они все ушли от меня.

— Где Лиз?

— Это случилось совершенно неожиданно, — произнес он мрачным голосом. — Я взял детей на Кони-Айленд…

— О детях в другой раз. Где Лиз?

— Я рассказываю. Кони-Айленд — проклятое место. Тебя привязывают в вагончике, разгоняют и пускают наперегонки с динозавром. Этот аттракцион будит в людях инстинкты каменного века. Вот почему дети в восторге. В них сильны пережитки каменного века.

— Во взрослых тоже. Как насчет Лиз?

— Боже! — воскликнул Бекон. Мы выпили еще. — Да… Лиз… Та заставила меня забыть, что Лиз существует. Я встретил ее у вагончиков роллер-костера.[4] Она ждала. Притаилась, чтобы броситься. Паук «Черная вдова». Шлюха, которой не было.

— Кого не было?

— Вы не слышали об Исчезнувшей любовнице Бекона? Невидимой Леди? Пропавшей Даме?

— Нет.

— Черт побери, где вы были? Не знаете, как Бекон снял комнату для женщины, которой не существовало?.. Надо мной до сих пор смеются. Все, кроме Лиз.

— Я ничего не знаю.

— Нет? — Он сделал большой глоток, поставил стакан и зло вперился в стол, будто ребенок, пытающийся решить алгебраическую задачку. — Ее звали Фрейда. Ф-Р-Е-Й-Д- А. Как Фрейя, богиня весны. Вечно молодая. Внешне она была вылитая девственница Ботичелли. И тигр внутри.

— Фрейда… Как дальше?

— Понятия не имею. Может быть, у нее нет фамилии, потому что она воображаема, как мне говорят. — Он глубоко вздохнул. — Я занимаюсь детективами на телевидении. Я знаю все уловки — это мое дело. Но она придумала другую. Она подцепила меня, заявив, что где-то встретила моих детей. Кто может сказать, кого знает маленький ребенок? Я проглотил ее приманку, а когда раскусил ее ложь, уже погиб.

— Что вы имеете в виду?

Бекон горько улыбнулся.

— Это все в моем воображении, уверяют меня. Я никогда не убивал ее на самом деле, потому что в действительности она никогда не жила.

— Вы убили Фрейду?

— С самого начала это была война, — сказал он, — и она кончилась убийством. У нас была не любовь — была война.