После стольких лет в управлении у Ханны нашелся там один-единственный настоящий друг. Он спас ей жизнь, когда она, истекая кровью, без сознания лежала в домишке в лесопарковой зоне на севере Осло. Трое суток кряду он дежурил у ее постели в больнице, пока от него не пошел такой запах, что кто-то из санитаров выпроводил его домой. Когда стало ясно, что Ханна выживет, он крепко сжал ее руки и расплакался как ребенок.

Ему она тоже дала отставку.

Больше года минуло с тех пор, как он последний раз заходил посмотреть, не уцелела ли хоть малая толика былой дружбы, которую можно возобновить. Когда спустя четверть часа широкая сутулая спина исчезла за дверью, Ханна Вильхельмсен допьяна напилась шампанского, заперлась в спальне и изрезала полицейскую форму на мелкие клочки, а позднее сожгла их в камине.

Теперь, впервые за всю ее неприкаянную, раздерганную жизнь, Ханне Вильхельмсен было хорошо и покойно.

Она делила кров с женщиной, которая мало-помалу примирилась с разделенным надвое существованием. Нефис работала в университете, имела собственных друзей и жизнь за пределами квартиры, а подруга ее во всем этом не участвовала. Ханна ждала дома, на Крусес-гате, ни о чем не спрашивала и всегда сдержанно радовалась встрече.

И обе они обожали малышку Иду.

— Где Ида? — спросила Ингер Юханна.

Она сидела на диване, подобрав под себя ноги. На большом плазменном экране шел экстренный выпуск новостей.

— В Турции, вместе с Нефис. У деда и бабушки.

Других вопросов от Ингер Юханны не последовало.

Ханна относилась к ней с большой симпатией. Потому что она не была подругой и не стремилась стать ею. Ингер Юханна мало что знала о Ханне — так, обрывочные сведения, слышанные от других. Могла бы, конечно, выяснить и побольше, но никогда не поддавалась соблазну копнуть поглубже, выведать, расспросить. Говорила много, только не о Ханне. А поскольку Ингер Юханна по натуре была человеком искреннего, неуемного любопытства, Ханна догадывалась, что мнимое отсутствие интереса — спектакль, доказывающий, что Ингер Юханна знает свое дело, что она настоящий профилист.

Ингер Юханна понимала Ханну Вильхельмсен и не докучала ей. И, судя по всему, ценила ее общество.

— О нет, — тихонько сказала Ингер Юханна и закрыла глаза. — Только не эта особа.

Ханна оторвалась от книги, бросила взгляд на экран.

— Не выскочит она из телевизора! — сказала она и снова вернулась к чтению.

— Но почему, — Ингер Юханна глубоко вздохнула, — почему именно она стала у них великим оракулом по всем проблемам, связанным с преступниками и преступлениями?

— Потому что ты им быть не хочешь, — улыбнулась Ханна.

Однажды Ингер Юханна из протеста покинула телестудию прямо посреди дискуссии в прямом эфире, и с тех пор ее туда не приглашали.

Венке Бенке была известной на всю страну авторшей детективных романов. За много лет она приобрела репутацию человека эксцентричного, строптивого и неприступного, но год назад вышла на авансцену. Целый ряд знаменитостей пал жертвой убийств, а полиция так и не смогла раскрыть дело. Сама того не желая, Ингер Юханна оказалась втянута в расследование, однако и ей эти убийства долго представлялись лишенными мотива и внутренней логики. Между тем Венке Бенке стала у СМИ любимым экспертом. Блистала пониманием характера преступника и абсурдной его логики, заодно с насмешкой отмежевываясь от полиции. На телевидении все это выглядело замечательно.

Той же осенью она выпустила свой восьмой и лучший роман. Речь там шла о писателе-детективщике, который убивал со скуки. За три месяца было распродано сто двадцать тысяч экземпляров, а вскоре издательства двух с лишним десятков стран приобрели права на перевод.

Лишь очень и очень немногие — в том числе Ингер Юханна и Ингвар — знали, что, по сути, книга рассказывает о самой Венке Бенке. Доказать ничего не могли, но знали. Об этом детективщица позаботилась: оставила следы. Неприменимые в качестве улик, но вполне достаточные для Ингер Юханны. И предназначались они наверняка для того, чтобы подогреть ее любопытство.

Убийства сошли Венке Бенке с рук.

Порой, перехватив днем широкую ухмылку Венке Бенке над холодильным прилавком в «Макси» или заметив поздно вечером, как она приветственно машет рукой с Хёугес-вей, Ингер Юханна мучилась ночью бессонницей и никак не могла избавиться от мысли, что убийства были совершены, чтобы напакостить ей. Только не понимала зачем. Минувшей осенью, когда она с девочками на заднем сиденье поехала в дачный домик, на перекрестке Уллерншоссе ее лихо подрезала какая-то машина. Водитель поднял вверх большой палец, посигналил клаксоном и свернул направо. Это была Венке Бенке.

Случайности, снова и снова твердил Ингвар. Осло — город маленький, и Ингер Юханне надо поскорее отрешиться от этого безнадежного дела.

Вместо этого она отправилась к Ханне Вильхельмсен. Поначалу ее просто одолевало любопытство, ведь Ханна была легендарной личностью для тех немногих, что по-прежнему говорили о ней. Если кто и способен помочь Ингер Юханне понять Венке Бенке, то именно она. Спокойная, почти безразличная натура отставного инспектора уголовной полиции внушала спокойствие. По складу ума Ханна — холодный аналитик и, не в пример интуитивистке Ингер Юханне, на провокации не поддавалась. А еще она умела слушать, не жалела на это времени.

— Итак, полиция в тупике, — сказала детективщица в студии и поправила очки. — Редко видишь их в таком замешательстве. И насколько я знаю, их проблема уместна скорее в старомодном детективном романе, нежели в реальном мире.

Ведущий подался вперед. Камера показала их обоих. Они сидели наклонясь друг к другу, словно собирались поделиться каким-то секретом.

— Вот как, — серьезно обронил ведущий.

— Само собой. Как мы видели за последние сутки в множестве репортажей, президенту обеспечивалась всесторонняя безопасность. В частности, имелись камеры наблюдения в коридорах возле…

— Не обращай внимания, — негромко сказала Ханна. — Можно выключить.

Ингер Юханна, сама того не заметив, схватила подушку, крепко прижала ее к себе.

— Нет, — быстро сказала она. — Я хочу послушать.

— В самом деле?

Ингер Юханна кивнула, не сводя глаз с экрана. Ханна секунду-другую смотрела на нее, потом легонько пожала плечами и вернулась к чтению.

— …иными словами, этакая «тайна запертой комнаты», — с улыбкой произнесла Венке Бенке. — Никто не выходил, никто не входил…

— Откуда ей это известно? — спросила Ингер Юханна. — Господи, откуда ей всегда все известно о действиях полиции? Они же терпеть ее не могут и…

— В управлении явная утечка информации, — отозвалась Ханна, словно бы наконец заинтересовавшись телебеседой. — Как всегда.

Ингер Юханна пристально посмотрела на нее. Ханна закрыла книгу, которая грозила теперь вот-вот соскользнуть с ее колен, а она не замечала. Кресло двинулось вперед, она взяла пульт, прибавила громкость и даже как бы подалась к телевизору, чтобы не упустить ни единого слова детективщицы. Медленно, не сводя глаз с экрана, сняла очки.

Вот такая она, верно, была раньше, вдруг подумалось Ингер Юханне. Настороженная, сосредоточенная. Совсем не похожая на бесстрастное существо, что добровольной затворницей сидит в роскошной квартире западного Осло и читает романы. Ханна словно помолодела, глаза блестели. Она облизала губы, медленно отвела волосы за ухо. Брильянтовая сережка заискрилась, поймав луч света из окна. Ингер Юханна хотела что-то сказать, но Ханна легким жестом остановила ее.

— Сейчас мы переключимся на правительственную резиденцию, — наконец сказал ведущий и кивком поблагодарил Венке Бенке. — Премьер-министр встретится с…

— Можешь позвонить, — сказала Ханна и выключила телевизор.

— Позвонить? Кому?

— В полицию. По-моему, они кое-что упустили.

— Но… Позвони сама, коли так! Я же не знаю, что именно… понятия не имею…

— Послушай! — Ханна повернула кресло в ее сторону. — Позвони Ингвару.