Двумя кредитными картами. Тремя. Бери все!

Пока возилась с ключом от машины и пыталась унять панику и слезы, грозившие задушить ее, она вдруг услышала глухой удар. Страшный чавкающий звук заставил ее обернуться — она успела увидеть, как фигура в красном дождевике летит по воздуху. Затем сквозь шум непогоды донесся второй удар, когда тело рухнуло на асфальт.

Маленький спортивный автомобиль на полной скорости исчез за углом. Хелен Бентли даже цвет его не разглядела. Все стихло.

Хелен уже не слышала шума дождя. Не слышала ничего. Медленно, как автомат, пересекла улицу. И остановилась в метре от фигуры в красном.

Та лежала в странной, неестественно вывернутой позе. И даже в тусклом свете уличного фонаря Хелен видела, как из разбитой головы течет кровь, быстро смешивается с дождем и темным ручьем сплывает в водосток. Глаза женщины были широко открыты, губы шевелились.

Помогите мне.

Хелен Лардал Бентли попятилась. Отвернулась, побежала к машине, рывком распахнула дверцу, села за руль и уехала. Уехала домой и сорок минут стояла под душем, чуть не до крови оттирая кожу губкой.

Никогда больше они не слыхали о биологической матери Билли. А ровно двадцать лет спустя, ноябрьской ночью 2004 года, Хелен Лардал Бентли победила на выборах президента США. Дочь стояла вместе с нею на возвышении, высокая белокурая девушка, гордость родителей.

Президент сняла рукавицу, взяла флакон с шампунем, намылила волосы. Глаза защипало. Вот и хорошо. Это прогнало воспоминание о раненой женщине на мокром асфальте, о ее окровавленной голове среди грязной воды.

Ни свет ни заря тихонько разбудив ее в отеле, Джеффри Хантер показал ей письмо. Спросонья она смешалась, а он приложил палец к ее губам, слишком уж фамильярным жестом.

Там было написано, что им известно о ребенке. Они намерены раскрыть ее тайну. Она должна подчиниться Джеффри. «Троя» запущена, и они предадут эту тайну огласке, уничтожат Хелен.

Подписал письмо Уоррен Сиффорд.

Мысленно Хелен Бентли крепко вцепилась в это имя. Стиснула зубы, подставила лицо под струи воды.

Уоррен Сиффорд.

Не станет она думать о женщине в красном дождевике. Думать нужно об Уоррене. Только о нем. Надо сосредоточиться. Она медленно повернулась, подставила под душ саднящую спину. Наклонила голову, глубоко вздохнула. Вдох, выдох.

Verus amicus rarа avis.

Истинный друг — редкая птица.

Вот что ее убедило. Только Уоррену известна надпись на задней крышке часов, которые она подарила ему сразу после выборов. Старый добрый друг, он встретился с нею перед ее последними теледебатами с Джорджем У. Бушем. За несколько дней до эфира рейтинг действующего президента значительно возрос. Она по-прежнему лидировала, но техасец наступал ей на пятки. Его громкие фразы насчет безопасности в конце концов произвели должное воздействие на население. Люди видели в нем человека энергичного, уравновешенного, искушенного в политике, обладающего опытом, необходимым стране в обстановке войны и кризиса. Буш воплощал собою стабильность. Все знали, чего от него ждать, тогда как эта Хелен Бентли, не имея опыта во внешней политике, может выкинуть что угодно.

«Тебе нужно отказаться от сделки с «Арабиан порт менеджмент», — сказал Уоррен и взял ее руки в свои.

То же самое твердили все ее советники, официальные и неофициальные. Настаивали. Возмущались и умоляли: еще не время. Может быть, позже, когда одиннадцатое сентября отойдет подальше в прошлое. Но не сейчас.

Она отказывалась уступить. Эта компания с резиденцией в Дубае, принадлежащая саудовским арабам, была солидным, эффективным предприятием и обслуживала важные портовые сооружения по всему миру, от Окинавы до Лондона. А из нескольких компаний, которые до сих пор управляли крупнейшими портами США, две — в том числе одна британская — были выставлены на продажу. И «Арабиан порт менеджмент» хотела купить обе. Одна обеспечит им права на обслуживание Нью-Йорка, Нью-Джерси, Балтимора, Нового Орлеана, Майами и Филадельфии. Другая — Чарлстона, Саванны, Хьюстона и Мобила. Иными словами, арабская компания получит контроль над важнейшими портами Восточного побережья и Мексиканского залива.

Хелен Лардал Бентли считала, что идея хорошая.

Во-первых, означенная компания — самая лучшая. Самая квалифицированная и, без сомнения, самая доходная. Во-вторых, такая продажа станет серьезным шагом к нормализации отношений с теми силами на Среднем Востоке, ладить с которыми у США есть все основания. А в-третьих, что с точки зрения Хелен Бентли, пожалуй, самое главное, это поможет восстановить уважение к добропорядочным американцам арабского происхождения.

Они достаточно настрадались, считала она и упрямо стояла на своем. Она встречалась с руководством арабской компании и, хотя конечно же ничего не обещала, вполне отчетливо выказала добрую волю. А особенно ей импонировало, что, несмотря на неопределенность с куплей-продажей, компания уже сделала на территории США огромные инвестиции, чтобы к моменту передачи собственности быть, что называется, во всеоружии.

Уоррен говорил с ней тогда негромко. Не выпуская ее рук из своих. Пристально глядя ей в глаза.

«Я одобряю твою цель. Полностью. Но ты никогда ее не достигнешь, если проиграешь сейчас. Ты должна ответить ударом на удар, Хелен. Нанеси Бушу удар, какого он меньше всего ждет. Я много лет анализировал этого человека, Хелен. И хорошо изучил его, хотя лично никогда с ним не встречался. Он тоже хочет, чтобы сделка состоялась. Но достаточно опытен, чтобы до поры до времени не поднимать этот вопрос. Не провоцировать у населения вспышку эмоций, с которыми шутить нельзя. Ты можешь прижать его к стенке. Обыграть. Послушай, что тебе нужно сделать…»

Наконец-то она почувствовала себя чистой.

Кожа горела, ванная комната была наполнена горячим паром. Она вышла из душевой кабины, взяла банное полотенце. Завернулась в него, взяла еще одно, поменьше, обмотала голову. Левой рукой протерла запотевшее зеркало.

Крови на лице нет. Желвак по-прежнему заметен, но глаз открылся. Хуже всего обстоит с запястьями. Пластиковые тесемки врезались так глубоко, что в нескольких местах зияли раны. Надо попросить антисептик, а лучше хорошенько перевязать.

В тот раз она послушалась совета Уоррена. Хотя ее одолевали сомнения.

Когда ведущий дебатов спросил, как она оценивает угрозу безопасности ввиду продажи важнейшей американской инфраструктуры, она устремила взгляд прямо в камеру и произнесла пламенный, чуть ли не страстный сорокапятисекундный призыв к единению с «нашими арабскими друзьями», в особенности подчеркнув, как важно взять под защиту основополагающую американскую ценность, а именно всеобщее равноправие — где бы ни родились предки добропорядочного американца и какую бы религию он ни исповедовал.

Тут она перевела дух. Взгляд на действующего президента — и она поняла, что Уоррен был совершенно прав. Президент Буш улыбался, уверенный в победе. Вздернул плечи в этой своей странной манере, разведя руки в стороны. Он не сомневался в том, что последует дальше.

Однако последовало совсем другое.

Что же касается инфраструктуры, спокойно сказала Хелен Бентли, то здесь обстоит совершенно иначе. Она полагает, что ни одну ее часть нельзя отдавать никому, кроме американцев или их ближайших союзников. Всё, начиная от шоссейных дорог и кончая аэродромами, портовыми сооружениями, таможенными терминалами, пограничными пунктами и железными дорогами, всегда и во все времена должно находиться в американской собственности и работать только на американские интересы. И с учетом соображений национальной безопасности. Вот такова задача.

В заключение она с легкой усмешкой добавила, что достижение этой цели безусловно потребует времени и недюжинной политической воли. Тем более что сам Джордж У. Буш горячо ратовал за сделку с арабами в неофициальном документе, который она несколько секунд держала перед камерой, после чего положила на кафедру и сделала приглашающий жест в сторону ведущего. Она закончила.