Андрей

Fallen Angels

Хотите верьте, хотите нет, но данный факт действительно произошёл со мной в ту безмятежную пору, когда я был ещё октябрёнком.

Дело было в одном из северных городов, куда люди ездили "искать длинного рубля" всего десяток лет назад. Мне было всего восемь лет, я уже принадлежал к великой семье ленинских внучат, уже попробовал вина из бокала на дне рожденья старшего брата и уже испытал первую эрекцию. Произошло сиё великое событие во время очередного просмотра "Кавказской Пленницы" - помните место, где Шурик пытаясь освободить "комсомолку, спортсменку и, наконец, просто красавицу" из бандитского плена внезапно её поцеловал - вот тут оно и нагрянуло. Отвернувшись к стене, я полночи пытался повторить это божественное ощущение ( с помощью фантазий конечно , я в то время даже не догадывался, что ту штуку, что находилась чуть ниже пояса, можно использовать в качестве инструмента наслаждения).

Теперь каждый раз, когда ОНО повторялось, я спрашивал себя: откуда исходит такая сладкая истома , когда все члены твоего тела напрягаются и наполняются энергией, жаждущей вырваться наружу. Но плод этого знания оставался для меня запретным до тех пор, пока не произошло то, что и является главной темой моего скромного повествования.

А произошло это в долгую и дремучую полярную зиму, и хотя по улицам нашего города не ходили медведи, как частенько пугали приезжих, всё же мы старались не высовывать лишний раз носа на улицу, так как в сорокаградусную пургу можно было отморозить не только его (нос ), но и всё остальное . Поодиночке же сидеть дома было ещё скучнее, поэтому разные интересные задумки нашей пионервожатой, например, коллективное мытьё кастрюль и стаканов в школьной столовой после уроков находили среди нас живой отклик. Столовая - это было ещё "блатное" место : там иногда за ударный труд давали пару лишних пирожных, а вот уклонение от ОППТ ( обчественно полезный производительный труд - было же такое ! ) грозило мытьём туалетов вместе с завучем в конце четверти. Иногда ( это была уж совсем малина ) каста избранных ( Актив ) занималась и традиционным пионерским трудом: стенгазеты, побегушки у завуча на подготовке к какой нибудь торжественной линейке, привлечение злостных двоечников к ответу перед лицом общественности ну и далее по теме. В эту самую элиту брали либо круглых отличников, либо ребят с талантами, либо ребят с фамилиями , причём последних много чаще.

Я себя не причислял ни к тем, ни к другим , ни к третьим и поэтому сильно удивился когда Мария Станиславовна ( так её звали ) выловила меня из толпы на перемене и привела в святая святых - пионерскую комнату, чтобы представить активу. Надо было видеть раскрасневшееся от благородного гнева лицо отличницы Катьки : как ? Он ! Здесь ? Ни за что ! Но от неё , как оказалось, уже ничего не зависело ( кстати, потом, в десятом классе выяснилось, почему она часто приходила в школу заплаканной : на белоснежной коже её восхитительно красивой попки - она вообще вся была такая красивая и правильная - я обнаружил следы рубцов от жестоких побоев , которым она подвергалась за нехорошие оценки - вот вам и другая сторона золотой медали.. Но это уже совсем другая история )

И вот меня, свежепричисленного к лику святых посредством фото на стенде "Гордость нашей школы" вовсю закрутила бурлящая пионерская жизнь, и я уже допоздна засиживался с Машей чтобы дорисовать очередной барабан на стенгазету ( что- что, а это я делать умел в совершенстве ).

Здесь, думаю, стоит подробнее рассказать об этой длинноногой блондинке, неизвестно какими превратностями судьбы заброшенной в наш пионерский уголок. Когда она появилась в школе, то первым делом вызвала нездоровый интерес у старшеклассников, западавших на фирменный прикид, модную причёску и дорогую косметику. Это же сделало её кумиром всех без исключения девчонок и заклятым врагом старших преподавателей - ничто не могло заставить Машу снять сверхмодную в те времена мини-юбку, которую она иногда сменяла на мини же шорты. Плюс уверенная походка и вечно смеющиеся синие глаза - продолжать думаю не надо.

Вспоминая её глаза, я внезапно осознал чем были они наполнены в те моменты когда мы оставались одни - нет она не слушала мою болтовню о стенгазете, это было что - то такое, что ещё я не мог почувствовать своим слишком молодым телом и не было ещё опыта , который мог бы подсказать верный путь. Я блуждал в потёмках - Боже, как я был мал !

А излучали они страсть, нараставшую с каждым днём в своей неудовлетворённости , порождённую притяжением двух молодых тел, одно из которых спало чистым сном девственности, а второе стремилось потонуть в бушующем водопаде оргазма чтобы затем испытать пламень ада в наказание за совершённое искушение.

Я уже заканчивал раскрашивать нос у Деда Мороза, как снова выключили свет.

Это случалось часто и я начал складывать в сумку учебники, Маша подошла помочь, и внезапно я ощутил жар её дыхания у своего лица.. спустя мгновение я почувствовал вкус её солёных губ. Я не знаю как долго ЭТО продолжалось но ЭТО было лучшее, что я когда-либо испытывал прежде.

Своим острым язычком она исследовала внутренний космос моего рта . Тут упал луч лунного света и я увидел её глаза - это были глаза дьявола - и во мне родилось желание, желание обладать этими глазами, губами, кожей с запахом жасмина и ВОТ ОНО: я понял что я хочу это тело и хочу именно той частью себя, что до сих пор оставалась терра инкогнита. Я набросился на её губы, вобрал их в себя и тут Маша, до сих пор сдерживаемая табу, сорвала оковы со своей чувственности чтобы отдать мне её всю, до последней капли:

Медленно расстёгивая на пуговицу за пуговицей она ласкала меня там, где начинается жизнь и я уже не мог сдерживать стоны наслаждения..

Она положила мою руку на своё божественное тело, я не без трепета провёл ладонью по бедру . Ощутив страсть зовущую к себе и её наставляющую руку, я исследовал её обнажённые уже груди, которые внезапно отозвались мелкой дрожью. Испугавшись, я отдернул руку. Она рассмеялась своим заливистым смехом Господи, как она смеялась - и направила меня прямо к замку мини. С этим я к счастью справился, и вот я созерцаю её силуэт в залитой луной комнате, она смеётся мне, прекрасная в своей порочности: