Самый древний ведийский памятник - Ригведа, или Веда гимнов, - восходит к рубежу II и I тысячелетий до н.э., когда арии стали расселяться в долине Инда. Гимны чаще всего обращены к богам и содержат хвалу в их адрес, а также просьбы даровать "обращающемуся" потомство, могущество, удачу во всех жизненных делах. Декламировать их нараспев входило в обязанности хотара жреца, который должен был таким образом привлекать внимание божества к предлагаемой ему жертве.
В начале первого тысячелетия до н.э. индоарии освоили новые земли к юго-востоку от долины Инда, по берегам Ганги и Ямуны (современные Ганг и Джамна). В этот период складываются остальные, "младшие" ведийские сборники (самхиты) и комментарии к ним (Брахманы). Самаведа, или Веда песнопений, представляла собой руководство для удгатара, которому во время жертвоприношения надлежало услаждать слух божества песнопениями, а Яджурведа, или Веда жертвенных формул, - сборник инструкций для адхварью жреца, ведавшего "материальной частью" обряда. Свои действия адхварью сопровождал произнесением особых изречений - яджусов (из них и состоит Яджурведа).
Особняком стоит четвертая из самхит, Атхарваведа - собрание магических заклинаний. В нее входят как полезные рецепты (лечебные, охотничьи и т.д.), так и вредоносные, направленные на устранение врага, соперника в любви, а также предназначенные для отпугивания демонов - апсар и гандхарвов.
Следующий, третий этап распространения брахманистской культуры отразился в Араньяках и Упанишадах. В VII - VI вв. до н.э. в жизни индоариев произошли большие изменения. Племенные союзы мало-помалу превращались в государства, а вожди становились царями. В кшатрийской среде стали распространяться новые, непривычные для традиционного арийского сознания взгляды. Согласно этим новым представлениям, брахманы знают лишь внешнюю, поверхностную сторону бытия, тогда как подлинная, глубинная истина им недоступна. Ее в тайне, в лесной глуши возвещали новые учителя, происходившие из кшатрийских родов. Упанишады (дословно это название означает "сидение у ног (учителя)") рассматривались как руководство для "лучших среди брахманов", для тех, кто оказался в состоянии постичь кшатрийскую эзотерику.
По ведийским текстам можно проследить эволюцию, которую претерпели религиозные воззрения индоариев. В жертвоприношениях они видели способ воздействия на многочисленных богов, которых представляли себе как существ могучих, непредсказуемых и потому опасных. Без них не обойтись - и вместе с тем с ними необходимо держать ухо востро. При совершении обряда нельзя ошибиться. Если же ошибка допущена, то жертву следует "излечить". Это и становится обязанностью брахмана. В своем сознании он творит второй, символический обряд и этим обеспечивает эффективность первого.
Что же дает брахману такую возможность? Это особая волшебная сила; в индийских священных книгах она также называется словом "брахман". Подобно тому, как коров собирают в коровнике, все боги заключены в брахмане. Не только сами боги, но и ведийские гимны содержат в себе частицу этой силы. "Внутренняя жертва", совершаемая жрецом-брахманом, постепенно начинает рассматриваться ариями как универсальный ключ ко всякой проблеме человеческого существования, а ритуальные термины - как универсальный язык, пригодный для осмысления любого явления в мире. Сам космос виделся приверженцам брахманистской религии как огромное вселенское жертвоприношение, как огромный ритуальный костер.
По-новому понималось теперь и значение обряда. Первоначально, когда жертвоприношение было только способом решения самых "земных", житейских проблем, смысл отождествлялся с его результатом, т.е. с тем, что возникает после его окончания. Традиция Упанишад расставила акценты иначе. Пока обряд продолжается, человек, заказавший его, находится не в земном мире, полном тягот и опасностей, а в мире высшем, где нет ни болезней, ни вражды, ни смерти. Поэтому главная цель ритуала - как можно более длительное пребывание в этом блаженном состоянии. Но рано или поздно жертвоприношение заканчивается. Его заказчик опять возвращался в земной мир, из которого хотел уйти хотя бы на время.
Так сложилось представление о вечном круговороте, который составляет сущность человеческого существования. Этот путь (его называли "путь предков" - питрияна) не заканчивается со смертью человека. Тот, кто в прежней жизни вел себя достойно, может родиться вновь в семье брахмана, кшатрия или вайшьи. Тот же, кто отличался дурным поведением, возвращается в мир по-другому: он "достигает лона собаки, или свиньи, или чандалы (человека низкой касты)".
Чтобы остановить поток перерождений (сансара), необходимо стать на "путь богов" (деваяна). Он предназначен не для всех, а лишь для посвященных, для тех, кому ведомо учение о пяти огнях. "Путь богов" завершается не новым возвращением в мир, а проникновением человека в "мир Брахмана" (брахмалока). И здесь, в этой "запредельной дали", он остается навсегда.
Душа человека (атман), переселяющаяся из одной телесной оболочки в другую, потому и стремится к освобождению от сансары (мокша), что в "запредельной дали брахмана" она встречает нечто родственное себе. Мировая душа, Брахман, по природе своей тождественна душе отдельного человека, точно сделана с ней из одного материала. Знание этого тождества представляет собой высшую ценность. Осознать его человеку мешает майя - вселенская иллюзия, своеобразный мираж, заставляющий человека поверить в несуществующее и уводящий его от подлинной реальности.
Как же совместить стремление к мокше с остальными человеческими обязанностями? По индийским представлениям, человек должен стремиться к четырем целям: артхе (польза, успех), каме (любовь), дхарме и, наконец, мокше - освобождению от пут сансары. Четырем целям соответствуют четыре стадии человеческой жизни (ашрамы). Первая - брахмачарья - начинается с упанаяны (второе рождение) - обряда, знаменующего прием мальчика в варну. В этот период он изучает Веды под руководством учителя (гуру). Затем следует новая ашрама - грихастха. Теперь юноша должен жениться, завести семью и сделаться домохозяином. По истечении этой стадии, наполненной житейскими заботами, начинается третья ашрама - ванапрастха. Достигнув ее, домохозяин должен был оставить семью и удалиться в лес, чтобы там, в уединении, вести жизнь аскета, ограничив до минимума свои телесные потребности и сосредоточившись на единстве атмана и Брахмана. По окончании ванапрастхи приходит последняя пора, завершающая земной путь человека, - саньяса. Санья-син покидает лес и, отказавшись от всякой, даже самой ничтожной собственности, начинает странствие по дорогам Индии. Питаясь подаянием, почти без одежды, он занят одним: подготовкой своей души к соединению с Брахманом. Так выглядела идеальная модель человеческого бытия, которой надлежало следовать всем ариям.