Увы! Там никого не должно быть! Пока я лихорадочно соображаю, что же могло произойти с техникой, если она отказывается мне служить, в переговорнике вдруг что-то щелкает, и суровый мужской голос сухо спрашивает, чего нам надо?!

Да это же голос Бамета!

– Бамет, открой, это Эзарт! – Кричу я, но внезапно соображаю, кого он видит в видеофоне, и то, что это изображение вовсе не соответствует моему заявлению.

– Я тот, кого ты хотел побить около оврага, – призываю его вспомнить обстоятельства нашего знакомства.

Кегелат с тревогой поглядывает на меня, по-видимому, считая, что у меня начинается жар, и я брежу, однако дверь внезапно распахивается, и мы видим Бамета с любимым ломиком бывшего секретаря в руках. Вот оказывается, почему не сработала современная электроника! Против лома… А по лестнице, теснясь, уже спускаются Трик, Фарина и доктор.

– Интересно, почему вы меня не послушали?! – недовольно бурчу я, впуская гостей в замок, однако в глубине души коварно радуюсь, что не придется самому возится с кучей капризных принцесс.

– Мы ведь друзья, так?! – храбро глядя мне в глаза, тихо отвечает за всех Фарина. – А друзья имеют право на свое мнение!

– Сдаюсь, – киваю я головой, – вы правы! А теперь принимайте гостей, и учтите, они все голодные и хотят умыться.

– И имейте в виду, – снимая с головы маску, предупреждает Кегелат, – что у Эзарта разрублена рука, и ему нужна помощь.

– Как разрублена?! – охает Фарина, побледнев, – Доктор, вы слышите?!

– Слышу, слышу, – ворчит доктор, – Садитесь сюда, Эзарт, я посмотрю.

– Не стоит, доктор, я уже предпринял необходимые меры, мне нужно только умыться и переодеться. Не обижайтесь, я скоро вернусь!

С этими словами я спешно ретируюсь в свою спальню. Пока крошка робот, имеющий по совместительству специализацию хирурга, зашивает мне рану и забрызгивает ее новой порцией биогерметика, я успеваю отправить отчет и прослушать полученные от других агентов сведения.

Затем, сбросив наконец маску дижанца, отправляюсь на пару минут в душевую кабинку. Великий космос, какое счастье надеть одежду, не благоухающую дижанцем!

Однако после душа голод с новой силой напоминает о себе и я, натянув запасную внешность Эзарта, несусь на кухню.

Еще спускаясь по лестнице, улавливаю бесподобный запах чего-то жарящегося. Влетев на кухню ухватываю сочный кусочек мяса, выкладываемого Триком с огромной сковороды на блюдо, и засовываю его в рот. С наслаждением жую, и неожиданно понимаю, по наступившей напряженной тишине, что мое внезапное вторжение прервало важный разговор двух друзей.

– О чем спорим? – проглотив мясо, беспечно спрашиваю у них, высматривая, что бы еще съесть.

Трик, закусив губу и побледнев, делает вид, что весь ушел в кулинарные заботы. Бамет, поглядывая на него, неодобрительно качает головой и вдруг прямо, как это умеет делать только он, спрашивает:

– Это ведь принцессу вы привели?!

– Трёх! – поправляю я, утаскивая с блюда еще кусок.

– Ну что я тебе говорил?! – бурчит Трик.

– А можно узнать, почему она разгуливает по ночам в таком виде?! – снова напрямик осведомляется охранник.

Интересно, отчего никто не интересуется, почему я разгуливаю ночью в таком виде?!

– КТО ИМЕННО она?! – прикидываюсь бестолочью.

– Она, это Дариналь, – терпеливо уточняет Бамет, и даже слегка понимающе улыбается моей шутке.

Однако, глядя на побелевшее лицо Трика, понимаю, что мой секретарь всерьез расстроился. Хуже нет невыясненных деталей в делах такого рода, по себе знаю, оттого, махнув Бамету, чтоб стал у двери, быстро глотаю непрожеванное мясо и серьезно объясняю:

– В таком виде она, потому, что бежала со мной и Кегелатом из тюрьмы!

И, предупреждая расспросы открывшего уже было рот Бамета, быстро продолжаю:

– А посадил ее туда Пифал, чтоб не удрала до свадьбы.

– Но ведь было объявлено о помолвке?! – не унимается Бамет.

Похоже, он больше всех считает злосчастную помолвку Дариналь предательством памяти друга.

– На помолвке настоял Маннейг, – с тоской глядя на остывающее мясо, объясняю ему, – иначе он грозил казнить ее друзей, попавших в тюрьму за смуту. А вообще-то, она больше не принцесса. У меня есть подписанное королем и заверенное свидетелями отречение в ее пользу. При этом она больше не должна выходить замуж за дижанца, которого, кстати, жутко ненавидит. Пододвинь мне вон ту тарелку! И постарайтесь не говорить при ней об этом, девочка и так натерпелась!

Выслушав все это, Трик, наконец, поднимает на меня полные муки глаза.

– Что же мне теперь делать?! – бормочет он.

– Вести себя как мужчина, – брякаю я, не придумав ничего лучше.

– Как это?! – не понимает он.

Как, как! Откуда мне знать как! Я сам, влюбившись, молчал как партизан до тех пор, пока Тези первая не объявила во всеуслышание о своих чувствах!

– Дать ей время присмотреться к тебе! – придумываю в конце концов совет. – Ведь любит же она тебя за какие – то душевные качества, а не за форму подбородка! Вот и пусть рассмотрит их в тебе снова!

Я, наверное, долго бы еще нес подобную чушь, чтобы успокоить Трика, но Бамет шикнул от двери, и мы метнулись в разные стороны. Я шлепнулся в мягкое кресло, доставшееся мне по наследству от вороватого повара, а Трик кинулся к плите, передвигать кастрюльки, совершенно в том не нуждавшиеся.

Однако оказалось, что напрасно мы так переполошились. Открыв двери, Фарина официально осведомилась, можно ли приглашать гостей в столовую.

– Да, да, разумеется! – поспешно закивал я, вспоминая, что особ королевской крови как-то не положено кормить на кухне. Даже если ты перед этим сидел с ними в одной камере.

Пришлось перебираться в столовую и мне. Я никогда не обедаю в этом просторном зале, подходящем по-моему больше для спортивных состязаний, и потому совершенно подзабыл про его существование. Принцессы уже устроились на стульях с высокими спинками за одним из двух длинных столов, стоящих в разных концах зала. Кегелат уныло бродил вдоль стен, разглядывая потемневшие панно, украшающие зал с незапамятных времен.

Ах, этот королевский этикет, запрещающий простолюдинам сидеть с принцессами за одним столом! Судя по свидетельствам историков, мудрый король Вартор никогда не позволял себе такого снобизма. Видимо, те из его потомков, которые изобрели этикет, такими мудрыми уже не были.

Ну, что-ж, наступают новые времена, и это наступление не грех немножко ускорить.

Решительно подхватив казначея под руку, веду его к облюбованному королевской семьей столу и, любезно улыбаясь, приглашаю сесть.

И усаживаюсь сам.

– Устраивайся поудобнее, Кегелат, – подбадриваю нерешительно присевшего на край стула парня. – Пора поближе познакомиться с этими милыми девушками, ради спасения которых мы с тобой рисковали жизнями. Хорошо еще, что мы решили проверить, какие ценности таскают в мешках по ночам дижанцы!

Принцессы дружно краснеют, услышав мой язвительный монолог. Умытые, причесанные и немного приведшие в порядок свою одежду они сейчас совсем не похожи на тех заплаканных девчушек, которых мы вывели с яхты.

– Извините нас, Эзарт, – тихо произносит Дариналь, переодетая в праздничное платье кухарки – мы еще не совсем пришли в себя.

– Охотно верю, ваше величество, – киваю я, – иначе меня уже вели бы в тюрьму.

Она вспыхивает и гневно взглянув на меня открывает было рот, чтобы ответить колкостью на колкость, но двери распахиваются и катя перед собой тележку уставленную блюдами и вазами, входит Фарина. Дариналь, закусив губы, делает непроницаемое лицо, а Ларинас, возмущенно уставившись мне в глаза, сердито шипит:

– Зачем вы дразните Дари? Она не выйдет замуж за дижанского принца!

– Я ее вовсе не дразню, – устало вздыхаю я, перетаскивая на свою тарелку кусок побольше. – Фарина, а где все наши? Позовите их, пожалуйста, и приходите сами, я хочу вам кое – что рассказать.

Молча кивнув, кухарка уходит, и несколько минут мы дружно уничтожаем ее бесподобные котлеты и пирожки. Кегелат демонстрирует отличное воспитание, успевая ухаживать за всеми сестрами сразу, передавая им блюда и подливая в бокалы. Наконец вернулась Фарина, в сопровождении секретаря и Бамета.