Подковы гремели по тропе.

Камнепад. Прогрохотали, осыпаясь в бездну, осколки валунов. На пути расселина — рывок! Конь Кулла просто двужильный. Три часа гонки по скалам, а ему хоть бы что. Странная порода. Что там впереди? Он! Стой! Стой, не уйти тебе, Лабрайд!

— Хоть умри как человек! Стой, говорю!

Остановился? Неужто не всю честь растерял? Хорошо бы.

Вороной вылетел на широкую тропу. Сквозь просвет каменных столбов пламенел закат. Лабрайд, освещенный его лучами, стоял посреди площадки. Шлем цел, доспех без царапинки. Трус! Воинов погубил, а сам — бежать!

— Ну давай, — произнес король Мунстера, выхватывая из ножен меч. — Давай посмотрим — кто больше на роль Верховного Короля подходит. Ты, Конхобар, или я…

Конхобар соскочил наземь, держа в руке выщербленный в бою короткий клинок. Если этот ублюдок думает, что целые доспехи и длинное оружие дают ему преимущество, — его дело. Разговаривать с ним — дело дохлое. Задавить сволочь. Это из-за него легли две трети моих воинов…

Конхобар прыгнул вперед. Ложный замах. Секущий слева — направо. Парировал. Хорошо! Поворот, уход. Кланг! Хорошо рубит. От души. Нырок — уход. «Идти за мечом». Снова уход. Шаг влево, выпад! Замах — выпад! Достал! Слабо — доспех не пробить. Лабрайд пошел по кругу, подстерегая короля. Ну-ну, стереги!

Ого! Вот что задумал — «Спокойный ум», «Тело Меча»! Кланг! Сцепились! Глазницы Лабрайдова шлема истекали ненавистью. А на тебе по ногам! Что, дерьмец, не нравится?! Вот это да — скачешь как заяц! (Да простит мне такое сравнение храбрый зверек.) Давно так не рубился, говоришь? И правда — не видел я тебя в первых рядах. Бой в строю? Ах, сволочь! Зря ты напомнил… Кланг! Снова «Идти за мечом». Навершие рукояти с грохотом оставило вмятину в забрале Лабрайдова шлема.

Получил! Вставай, хватит валяться — добивать не буду! Вставай! Так. Молодец! А ну… Хорош, гаденыш, хорош… А это… Кланг! Отбил. Еще отбил. Хорошо… — оп! Хороший удар! Все — хватит играть! «Огонь и камень», «Красные Листья»! Жалобно вскрикнул сломанный клинок.

Лежишь? Больно… Я знаю. Там, на поле, Лабрайд, десять тысяч убитых гойделов — и ты их убийца. Всего лишь не хочешь платить налоги. Я виноват?! Я тиран?! Ты идиот, Лабрайд! Да мне плевать, кто будет Верховным Королем! Если ты сможешь управлять лучше меня — вот, подавись! Конхобар швырнул в лицо мунстерского короля изрубленную золотую цепь — знак королевского достоинства.

Когда вы поймете! Вы, все. Когда же вы, наконец, поймете, что в доме должен быть один хозяин, иначе все сожрут мыши. Да что мыши, вы сами все сожрете, ничего не оставляя взамен. И сдохнете на обломках королевства. Самостоятельные и независимые. Страна должна быть свободной. А независимость — это когда от тебя ничего не зависит!

Прошло полчаса. В горах темнеет быстро, и площадка между каменных столбов погрузилась во тьму. Конхобар сидел, привалившись спиной к нагретой солнцем за день скале. Рядом с ним на окровавленной попоне лежал перевязанный Лабрайд Мунстерский. Кони, стреноженные в углу скальной площадки, фыркая, беседовали о своем.

— Ну, Лабрайд, надумал, что делать с верховной властью? — спросил Конхобар.

— Я не приму… — прохрипел тот.

— Это почему? Ради чего же тогда погибло столько народу? Ты ведь хотел…

— Ты достойнее… Я думал, ты… ты…

— Может, так и есть. Но, по правде говоря, мне плевать, что ты думаешь. Налоги нужны — от этого никуда не деться… Честно говоря, я не знаю, что с тобой делать. Час назад я хотел тебя прикончить. И сейчас, как вспомню Круах-ан-Глер, тоже хочу. Королем тебе больше не быть. Но сегодня достаточно горя. Столько воинов погибло, столько гойделских воинов. И твоя дурацкая смерть их смертей не отменит. А вот Этне будет больно… Какой я был болван, когда поженил вас…

— Прости, Конхобар. Я…

— Заткнись. Тебе нельзя много болтать. Скоро нас найдут, и тебя отвезут к скалам Скорби. У меня в обозе есть лекари…

— Скалам Героев…

— Скалам Скорби! Это черный день королевства! И я же сказал — заткнись!

Говорят, перед битвой Конхобар велел своим воинам сложить каирн — памятный знак, и каждый из воинов положил в него по одному обломку скалы. Лабрайд приказал сделать то же самое. Возвращаясь назад, воины забрали свои камни. Но погибло так много людей, что каирны не уменьшились и на половину. И остались камни…