А что же происходило в это время па броненосце «Роттердам», продолжавшем свой путь по водам Ла-Манша в направлении голландской столицы?

После того как Жюв и Фантомас. сбросив маски смиренных монахинь, остались лицом к лицу у гроба, в котором, по их представлениям, должна была находиться Элен. но который в действительности оказался пустым, Фантомас воскликнул:

- Фандор обманул нас обоих!

Но не об этом были сейчас мысли двух заклятых врагов. Разом, выхватив револьверы, они направили их друг на друга. И вот в недрах огромного корабля, при колеблющемся свете свечей, горевших у гроба, завязалась смертельная схватка. Оба противника пытались использовать гроб как прикрытие и вскоре опрокинули его на пол. Оба были прекрасными стрелками, но оба обладали и мгновенной реакцией, позволявшей им уклоняться от пуль противника. Тусклое, колеблющееся освещение и качка также мешали точности прицела. Кроме того, если Фантомас всеми силами стремился прикончить Жюва, то полицейский все еще не оставлял намерения взять бандита живьем. В результате, к тому моменту, когда Король преступлений расстрелял все патроны, находившиеся в его револьвере, у Жюва еще оставалось в запасе несколько выстрелов.

— Сдавайтесь, Фантомас! — воскликнул он, направив на преступника револьвер.

Но у этот момент дверь каюты распахнулась, и несколько вооруженных моряков ворвались внутрь и остановились, пораженные представшим их глазам зрелищем. В каюте царил полный разгром, опрокинутый гроб валялся на полу, почти все свечи погасли, а вместо двух монашенок перед ними стояли два вооруженных мужчины. Старшина прокричал приказание по-голландски, и матросы кинулись на неизвестных, схватили их, лишили возможности сопротивляться. Старшина приказал также поставить обратно на постамент гроб, который, как он думал, содержал останки некоей высокой персоны, возложить венки, зажечь свечи... Каюта-часовня приобрела, таким образом, свой первоначальный вид.

Что же касается злоумышленников, неизвестно как оказавшихся на борту, то их отвели в самый нижний отсек трюма, где находилось нечто вроде тюремной камеры. В этой темной и мрачной дыре, кишевшей крысами, не было ничего, если не считать ржавых цепей, один конец которых был намертво заделан в корпус корабля, а другой закапчивался тяжелыми железными колодками. Эти приспособления, в соответствии с древними и суровыми традициями голландского флота предназначались для бунтовщиков и ослушников. Всего несколько минут потребовалось матросам, чтобы замкнуть колодки на ногах Жюва и Фантомаса. Заковывать или связывать преступникам руки они не посчитали нужным. После чего матросы во главе со старшиной удалились, не позаботившись оставить охрану. «Никуда они отсюда не денутся»,— проворчал на прощание старшина.

Все происшедшее, в общем и целом, устраивало Жюва. Он предполагал, что старшина не замедлит подать рапорт начальству, после чего будет произведен допрос и опознание личностей. Ему, как сотруднику французской полиции, ничего не грозило, его должны были освободить, в то время как Фантомасу предстояло отправиться в тюрьму и искупить, наконец, все свои преступления. Однако Гений злодейства смотрел на вещи иначе. Нимало не смущаясь, он обратился к Жюву в своем обычном издевательском тоне:

— Ну, как вам это нравится, Жюв? Вот вы и оказались в положении преступника и сидите на цепи рядом с Фантомасом! Но слишком ли велика для вас такая честь? Конечно, вы уже представляете себе, как вас с почетом выведут отсюда под белы руки, стоит вам только предъявить удостоверение Сыскной полиции. А меня вы, конечно, разоблачите, этаким широким жестом укажете на меня и провозгласите: «А это не кто иной, как Фантомас! Арестуйте его!» Так вы представляете себе будущее. Жюв! И, как всегда, ошибаетесь. Я здесь прикрыт таким обличием, являюсь носителем такого титула, что поверят мне, а не вам. Стоит мне только назвать себя тем именем, которое я здесь ношу, и я буду свободен! Впрочем, в этом даже нет необходимости; я буду свободен в любом случае!

С этими словами Фантомас присел на пол и стал производить со своими ногами странные манипуляции. Ему удалось вытянуть ступню таким образом, что она стала прямым продолжением голени, и железное кольцо, которым он был закован, соскользнуло с его ноги. Точно так же он освободил и другую ногу.

— Вот видите, комиссар,— насмешливо сказал бандит,— как полезно побывать каторжником! Узнаешь много полезного... Засим, разрешите откланяться: у меня нет никакого желания далее оставаться в этой дыре... А вам я желаю приятного времяпрепровождения в обществе крыс!

Пока бандит произносил свой монолог, с палубы донесся шум, топот бегущих ног, сигнальные свистки и слова команды. Все это позволяло предполагать, что па корабле возникла какая-то чрезвычайная ситуация. С минуты на минуту в трюм могли спуститься. Поэтому Фантомас поспешил ретироваться.

— Продолжение нашего поединка .откладывается! — прокричал он на прощание.— Если эта посудина станет тонуть, вы об этом узнаете первым!

Жюв остался в одиночестве. Он не мог не признать, что угроза Фантомаса имела под собой основание. С кораблем что-то происходило: он дал крен, его корпус сотрясался лихорадочной дрожью... «Нет, это невозможно,— подумал комиссар,— такая махина, как «Роттердам», не может просто так взять и пойти ко дну... Тем не менее, надо что-то предпринимать. Фантомас сбежал,.. По могу же я, как дурак, сидеть на цепи!»

Полицейский испытывал нечто вроде уязвленного профессионального самолюбия. Он попытался освободиться от колодок таким же способом, как это только что сделал Фантомас, но ему не удалось. Гибкость стопы, которой добился бандит, была, конечно, результатом длительной тренировки. Пришлось прибегнуть к традиционному способу — к помощи маленькой стильной пилки, которую комиссар всегда носил с собой. О том, чтобы перепилить массивные кольца, сжимавшие его ноги у щиколоток, нечего было и думать. Жюв принялся пилить более слабую цепь, соединявшую колодки между собой и крепившую их к большой цепи. Это была тяжелая работа. Несмотря па пронизывающий холод, царивший в трюме, все его тело покрылось потом. Очень мешали ему и крысы, которые, обеспокоенные креном корабля, массами бежали из соседних отсеков. Наконец узник испустил Крик радости: перепиленная цепь распалась и. хотя железные кольца продолжали оставаться у него на ногах, он мог теперь передвигаться более или менее свободно.

Жюв поспешил покинуть малоприятное место своего заключения. Но тут перед ним встал вопрос: что делать дальше? Еще недавно он, имея ясную линию поведения: явиться к адмиралу, командующему броненосцем, представиться, предъявить свои документы и организовать Арест Фантомаса. Однако то, что он услышал из уст бандита, смутило его. Конечно, Фантомас способен блефовать, но в его слонах могла быть доля правды. Мастеру лицедейства ничего не стоило разыграть о Голландии роль какого-нибудь важного лица и тем создать себе надежное прикрытие. Поэтому комиссар решил пока не раскрываться и продолжить охоту на Фантомаса втайне, на собственный страх и риск.

Поднявшись из трюма по узкой и крутой лесенке, Жюв оказался в просторном кубрике, где находились подвесные койки и лежали личные пещи матросов. В кубрике не было ни души, что несколько удивило комиссара. Он проследовал дальше, в машинное отделение, но проникнуть туда не смог из-за едкого дыма, наполнявшего переход. Было ясно, что в машинном отделении произошла авария. Кочегары, механики и матросы бегали с озабоченным видом. В этой суете Жюв до поры до времени оставался незамеченном, но он понимал, что ему необходимо найти надежное укрытие...

Поднявшись на первую палубу, Жюв остановился в нерешительности. Ему показалось, что он узнает эти места: именно здесь он проходил во время погрузки, сопровождая гроб Елены Майенбургской. Пока он стоял в нерешительности, в конце перехода послышался мерный топот многих ног. Жюв понял, что сейчас будет обнаружен, и повернулся, чтобы бежать и другую сторону, но оттуда шли двое рабочих с фонарем. Полицейский вжался в амбразуру двери, надеясь остаться незамеченным. Неожиданно дверь подалась, и Жюв, помимо своей воли, оказался и какой-то каюте... «Если здесь кто-нибудь есть, моя песенка спета...» — подумал он и осторожно огляделся вокруг. В каюте царил полумрак, нарушаемый только слабым светом свечей, горевших в изголовии гроба...