Не обращая внимания на ее легкомысленный тон, Рэндольф продолжил:

– Вы не подумали о проблемах с работой, – какая холоднокровная англичанка, желающая доверить кому-то управление своими горячими дочерьми, будет настолько терпимой? А другие потенциальные работодатели?

По мере произнесения им этих слов, практически лишавших ее работы, на лице Элизабет появлялась неуверенность.

– Могут возникнуть проблемы, если вчерашняя ночь станет достоянием гласности, – допустила она. – Но я все еще думаю, что это маловероятно. Я и правда не являюсь частью неаполитанского английского сообщества. Кому придет в голову сплетничать обо мне?

– Вы думаете, что в этой части Кампании остался хоть кто-то, кто еще не слышал о том, что два inglesi оказались запертыми здесь, как в ловушке, в нынешний Сочельник? Если эта история еще не достигла Неаполя, то это непременно произойдет сегодня днем. – Рэндольф поморщился. – К сожалению, я был настолько занят, что не смог вчера вечером присутствовать на обеде в британском Посольстве, и мое отсутствие вряд ли останется незамеченным. Местные сплетники прекрасно осведомлены, что почти все время мы проводим вместе. Как вы думаете, сколько понадобится времени, чтобы предположить, кто такие эти загадочные заблудившиеся inglesi? Ваша репутация разлетится в клочья, и вы останетесь без работы, по крайней мере, работы гувернантки.

Она побледнела, но спросила:

– Разве не стоит сначала все увидеть своими глазами, а уж потом предполагать худшее?

– Возможно, мое беспокойство преждевременно, но я так не думаю. – Его рот искривился. – Я знаю, Элизабет, что вы не хотите выходить за меня замуж, но, если я увижу хоть малейший намек на назревающий скандал, я вам клянусь, что потащу вас к ближайшему протестантскому священнику. Даже если вам лично не будет никакого дела до вашей собственной репутации, будь я проклят, если я захочу прослыть человеком, отказавшимся поступить так, как того требуют правила приличия.

Элизабет уставилась на него, ее лицо явно отражало испытанный ею шок. Проклиная себя за то, что так ее расстроил, Рэндольф произнес более мягким голосом:

– Клянусь, я не буду принуждать вас жить со мной или делать что-то такое, чего вы сами не захотите. Я обеспечу вам собственный доход, и вы сможете жить и рисовать там, где пожелаете, пока не забудете все ужасы этого года. Но я не позволю вам быть униженной в результате несчастного случая, который никогда бы не случился, не согласись вы стать моим другом и моим гидом.

Она с трудом сглотнула.

– Но как вы можете жениться на мне? А ваша жена?

– Моя жена? – он был несказанно поражен. – С чего вы взяли, что я женат?

– Когда мы были в Сольфатаре, – она заколебалась, – вы сказали, что самое одинокое место на земле – это неудачный брак. Это прозвучало так, словно вы говорите, основываясь на собственном опыте, вот я и сделала вывод, что вы женаты. Мне казалось, что это многое объясняет в вашем поведении и характере.

Рэндольф молчал, вспоминая.

– Вы очень проницательны, Элизабет. Да, я говорил, основываясь на личном опыте, но моя жена умерла три года назад немногим более года после заключения брака.

Он вспомнил предыдущий день и нахмурился.

– Бог мой, вчера вы отклонили мое предложение, думая, что я хочу стать двоеженцем или склоняю вас к сожительству?

Она была настолько удивлена, что выпустила из рук коврик, которым прикрывала плечи, и он соскользнул вниз.

– Вы предлагали мне выйти за вас замуж?

– Конечно. А вы что подумали, когда я предлагал вам карт-бланш? – Он сказал это в шутку, и был потрясен, увидев, как она кивнула. – Я никогда не предложил бы вам ничего оскорбительного. Полагаю, что я должен бы рассердиться на вас за то, что вы посчитали меня способным на такую низость.

Ее лицо пылало, она смотрела себе под ноги. Еле слышным шепотом она произнесла:

– Я не почувствовала себя оскорбленной, я почувствовала себя польщенной, но только оказалась слишком трусливой, чтобы принять такое предложение.

Видя весь юмор сложившейся ситуации, Рэндольф рассмеялся.

– Я явно испортил то предложение, не так ли? – Он встал, пересек площадку и подошел туда, где она сидела, смотря на него как-то неопределенно. Опустившись на одно колено, он поймал ее руки в свои. – Я попытаюсь еще раз, и мы увидим, смогу ли я на этот раз сделать все правильно. Элизабет, вы выйдете за меня замуж? Не для того, чтобы спасти чью-либо репутацию, а чтобы вступить в настоящий брак, поскольку мы хотим быть вместе?

Ее холодные руки судорожно сжались в его ладонях. За ее очками были видны огромные глаза, полные искреннего сочувствия, тихие слезы покатились по ее щекам.

– Рэндольф, я не могу.

Она попыталась вырваться, но он ей не позволил, еще крепче сжав ее руки. Вчера он принял отказ слишком быстро, и он не сделает подобной ошибки во второй раз.

– Почему нет? Вы не сможете вынести меня в качестве своего мужа?

– Я ничего не хотела бы больше этого.

Рэндольф улыбнулся; они делали успехи. И он очень терпеливо спросил:

– У вас где-то уже есть муж, и вы несвободны?

– Конечно же, нет!

– Тогда почему бы вам не сказать "да"? Я вас предупреждаю, что не позволю вам уйти, пока вы либо не согласитесь, либо не приведете очень серьезное основание для отказа.

Она отвернулась от него как можно дальше, ее лицо зарделось от стыда.

– Поскольку... поскольку я не могу стать такой невестой, какой должна бы.

Он с минуту размышлял над этим утверждением.

– Не могли бы вы высказаться более определенно? Я хочу убедиться, что я правильно вас понимаю.

– Прежде, чем Уильям ушел служить, – ее дыхание прерывалось, она отводила глаза в сторону, – мы... мы подарили себя друг другу.

– Я понял. – На него нахлынула безграничная нежность и нечто еще, какое-то иное чувство, слишком незнакомое, чтобы суметь дать ему название. Выпустив руки Элизабет, он обнял ее и притянул к себе так, что ее голова оказалась точно под его подбородком. Она дрожала. Он ласково погладил ее непослушные завитки, пытаясь отвлечь от того несчастья, воспоминание о котором он вызвал. – Поскольку вы подарили себя человеку, которого любили и за которого собирались выйти замуж, именно поэтому вы думаете, что теперь вы не можете стать подходящей женой? Совсем наоборот. Не могу представить никакой другой лучшей рекомендации для брака. Вы выйдете за меня, Элизабет? Пожалуйста?

Она отстранилась и уставилась на него. Ее очки запотели от слез, и она сняла их, чтобы лучше разглядеть его лицо.

– Вы действительно так думаете, Рэндольф? Или позже у вас появятся другие соображения, и вы посчитаете себя обманутым?

– Да, я так думаю. – Он встал и медленно отошел к храму, ища слова, способные лучше объяснить его чувства так, чтобы в будущем у нее не возникло никаких сомнений относительно него. – Как вы и предположили, мой брак оказался несчастливым, – начал он сбивчиво. – Я действительно не любил Хлою, но я распрощался с надеждой, что Элисон когда-нибудь возвратится, и я хотел жениться. Хлоя была из хорошей семьи и очень красива, она дала понять, что будет рада моему предложению. Все вокруг утверждали, что она - хорошая партия. Хлоя была очень правильной и сдержанной, но я думал, что все это происходит от ее застенчивости, которая быстро пройдет, как только мы поженимся.

– Я оказался неправ. – Он повернулся, чтобы встать лицом к Элизабет, находившейся в полудюжине футов от него и не издавшей ни слова. – Я думал, что ее желание выйти за меня замуж означает, что я ей хоть немного нравлюсь, но скоро я понял, что, хотя Хлоя и хотела иметь статус жены, мужа она не хотела совсем. Возможно, именно меня она не могла выносить больше всех остальных, но я так не думаю.

Он отвел взгляд и с трудом сглотнул, думая, что это простая справедливость, – он должен рассказать о чем-то, столь же болезненном для него, каким было признание Элизабет для нее.