– Да, особенно сегодня. Госпожа Бертрам, могу я представить вам мисс Уокер, или вы уже знакомы?

Вдова бросила на Элизабет Уокер острый оценивающий взгляд, после чего отвергла ее, как возможную конкурентку. Рэндольф заметил и понял этот взгляд, внезапно почувствовав всплеск гнева. Так поступала его жена, Хлоя, реагируя подобным образом всякий раз, когда встречала другую женщину.

– Мисс Уокер и я – старые друзья, – вежливо пояснил он, – и она была столь любезна, что согласилась показать мне некоторые из достопримечательностей города.

Глаза госпожи Бертрам раздраженно сузились.

– Я сама была бы рада сделать это для вас. Я живу здесь уже достаточно долго, чтобы знать, что, и кто, чего стоит. – Она взглянула на последний кусок остывшей пиццы и слегка передернулась. – Здесь нельзя недооценивать осторожность. В большой части неаполитанской жизни наблюдается досадное отсутствие чистоплотности.

Выражение лица Рэндольфа, должно быть, предупредило ее, что такие издевки неуместны, поскольку она продолжила:

– Надеюсь, что вы будете в состоянии присоединиться к нам за Рождественским обедом. – На его рукаве осталось пятно, появившееся в результате недавней ссоры, и она, протянув руку, медленно потерла его пальцами. – Нельзя оставаться одному на Рождество. Вы так далеко от дома. Позвольте нам стать на это время вашей семьей.

– Вы так добры, – ответил он, – но вас не должно беспокоить мое благополучие. У меня уже есть другие планы. Передайте мои наилучшие пожелания вашему брату.

Бесспорно, это было предложение покинуть их, и госпожа Бертрам никак не могла его проигнорировать. Бросив ядовитый взгляд на компаньонку Рэндольфа, она поспешила присоединиться к своей группе, которая как раз входила в ювелирный магазин.

Вздохнув с облегчением, что избавился от нее, Рэндольф снова сел. Мисс Уокер внимательно на него посмотрела.

– Лорд Рэндольф?

Он кивнул.

– Мой отец – маркиз Кинросс.

Ему было интересно, что она почувствовала – благоговейный трепет или страх, – это были две самые распространенные реакции.

Вместо этого она одним локтем облокотилась на стол и положила подбородок на свою ладонь, ее ореховые глаза сверкнули.

– Полагаю, что вы не использовали свой титул, когда представились, поскольку устали от льстецов. Должно быть, это очень утомительно.

– О, да, – с жаром ответил он. – А ведь у меня имеется всего лишь бессмысленный титул любезности[14]. Моему отцу и брату во много раз хуже.

– Справедливости ради надо сказать, что миссис Бертрам, я полагаю, интересуется не только вашим титулом, – успокоила его мисс Уокер. – Между прочим, являюсь ли я старым другом, основываясь на моих годах или на том факте, что мы знакомы друг с другом около двух часов?

Он вынул из кармана часы.

– По моим подсчетам скорее часа четыре.

– О боже, уже в самом деле так поздно? – Она посмотрела на богато украшенные часы, выставленные в витрине ювелирного магазина. – Я должна вас покинуть. – Мисс Уокер начала собирать свои вещи. – Лорд Рэндольф, я получила исключительное удовольствие от знакомства с вами. Надеюсь, вам понравится ваше пребывание в Неаполе.

Он смущенно на нее уставился. Не может же она вот так взять и исчезнуть. Она оказалась самой родственной душой, которую он встретил, начиная со своего прибытия в Неаполь. Нет, гораздо больше того. Он встал.

– Мне бы не хотелось думать, что из-за меня вы можете лишиться средств к существованию. Позвольте мне проводить вас. В случае необходимости, я смогу объяснить, что вы опоздали, поскольку спасали меня от печальной участи быть побитым.

Она рассмеялась.

– Лорд Рэндольф, вы считаете, что может быть что-то более опасное для репутации гувернантки, чем наличие красивого мужчины, утверждающего, что ее опоздание – это его вина? – Увидев, каким робким он выглядит, она продолжила: – Вы не должны волноваться. Моим средствам к существованию ничто не угрожает. Сейчас я как раз восхитительно свободна и приступлю к новой работе после Крещения. – Она сморщила носик. – Двойняшки! Самые симпатичные маленькие лисички, каких вы только сможете вообразить. Не знаю, как я справлюсь.

– Я уверен, что замечательно.

Тут появился владелец заведения, Рэндольф расплатился по счету и добавил чаевые, вызвавшие восторженное выражение на лице мужчины. Когда владелец удалился, Рэндольф продолжил:

– Раз это никак не повлияет на вашу репутацию, то вы разрешите мне вас сопровождать?

Она колебалась, и он почувствовал, как что-то сжалось у него внутри. Вероятно, это была пицца, которая боролась с итальянской antipasto.

Наконец она улыбнулась.

– Это было бы очень кстати. Я возвращаюсь в свой pensione[15], а он находится не в самой лучшей части города.

Рэндольф взял ее парусиновую сумку, и они стали переходить пьяццу. В это время она пояснила:

– Я даю уроки рисования своей домовладелице, Софии, которая за эти годы стала моим хорошим другом. В конце дня у нее есть свободное время – час или около того, и если я опоздаю, то она лишится своего урока.

Госпожа Бертрам оставила бы компанию мужчины, чтобы выполнить обещание, данное домовладелице? Рэндольф понимал, его вопрос был настолько глуп, что не требовал ответа.

В то время как они продвигались по все более и более узким, переполненным улицам, мисс Уокер давала непочтительные и забавные комментарии относительно встречающихся достопримечательностей. Хотя она и не проигнорировала величие недавно восстановленного оперного театра Сан-Карло[16], ее настоящий талант лежал в определении других неаполитанских достопримечательностей, таких как ленты из пшеничного теста, сохнущие на подставках на заднем дворе, или древняя статуя языческой богини, которую повторно окрестили и теперь поклонялись как христианской святой, несмотря на явно выраженное нечестивое выражение.

Они слишком быстро оказались возле pensione, потертого городского дома на шумной улице. Мисс Уокер повернулась, чтобы попрощаться.

– Спасибо за завтрак и эскорт, лорд Рэндольф. Пока вы находитесь в Италии, избегаете хитростей молодых кокеток, независимо от того, насколько ужасной покажется вам их нужда.

Поддавшись импульсивному желанию, Рэндольф произнес:

– Ваша проницательность, которая делает из вас художника, также делает из вас и прекрасного гида. Поскольку вы пока свободны, не могли бы вы рассмотреть мое предложение стать моим гидом? Вы могли бы сами защитить меня от хитростей кокеток. – Увидев, что она нахмурилась, он стал упрашивать: – Я буду счастлив заплатить вам за потраченное время, причем в два раза больше, чем платил тому скучнейшему гиду, который настаивал, чтобы я ел только английскую пищу.

– Это не вопрос денег, – заметила она, на ее лице читалось явное сомнение по поводу его необычного предложения. – Почему вы хотите нанять меня в гиды?

– Потому, что мне нравится ваша компания, – ответил он просто.

На мгновение ее безмятежное лицо накрыла тень уязвимости. После чего она улыбнулась, но совсем не так, как делала это раньше. Эта улыбка возникла откуда-то из глубины ее существа и преобразила до сих пор непримечательное лицо, на краткий миг сделав его очаровательным.

– Тогда я буду очень рада стать вашим гидом.

***

ЭЛИЗАБЕТ проснулась с ощущением предвкушения и сначала не могла понять почему. И вдруг вспомнила. Вставать было еще рано, поэтому она просто открыла глаза и стала смотреть на древнюю фреску на потолке. По правде говоря, нарисована она была ужасно, но без очков смотрелась роскошным, волшебным пейзажем, ставшим фоном для идеальных юношей и девушек. Один такой золотой парень был очень похож на лорда Рэндольфа, каким Леннокс, скорее всего, был в свои восемнадцать лет.

Она положила руки под голову и с удовольствием воскресила в памяти те странные, поразительные события, которые свели их. Возможно, небеса сделали ей особый рождественский подарок в награду за то, что она сумела сохранить Марию непорочной до ее замужества? Элизабет мысленно усмехнулась. Чем дольше она жила в Италии, тем все более суеверной становилась.