Я не фантазирую. Я точно знаю.
Мне Ю сказал.
Юлино лицо в перекрестье прицела было видно отчетливо и ясно. «Хорошая оптика», - автоматически отметил удобно устроившийся в углу пыльного чердака офицер. Конечно же, он был не в форме – что за бред! – но опытного бойца в нем выдавало все – и спокойные, выверенные до автоматизма движения, и сливающаяся с чердачным мраком удобная одежда непонятного темного цвета, и пульс 65 ударов в минуту, то есть абсолютное спокойствие человека, находящегося на службе.
Ему вспомнилась недавно пролистанная брошюрка с яркой обложкой, в которой Юлю собирался ликвидировать какой-то непонятный фраер, следящий за модой, путешествующий по странам и трахающий романтических малолеток. Смешно…
Впрочем, нет, не смешно, тут же поправил он себя, эту братию, конечно, хлебом не корми – дай только балаганно приукрасить жизнь, простую, внятную, подчиненную дисциплине и не оставляющую места для красивых соплей, как жизнь в казарме. Но в данном вопросе с ними, этими самыми беллетристами, явно поработали. Кто-то на самом верху понял, что объекты и должны думать, что смерть приходит именно такой, нарядно-романтичной, пахнет парфюмом и ароматными сигарами и ведет себя с холодной элегантностью. Недаром же столько лет подряд выходят на экраны фильмы о Джеймсе Бонде!
Скольким же объектам его коллеги, неприметные, но очень грамотные ребята из МИ-6 выбили мозги, пока жующие попкорн дурачки восторженно следили за тем, как киношный супермен-патриот заманивает в койку модельных барышень и примеряет смокинги!
Так что пусть себе пишут, пусть кино снимают, так и должно быть. Вот только ликвидация того самого фраера из брошюрки описана реально, слишком по-честному. Недосмотрели, что ли?..
Он абсолютно беззвучно вынул из нагрудного кармана плитку черного шоколада, откусил несколько квадратов, сжевал, не открывая рта.
Юля уже несколько часов была, как на ладони. Много двигалась, мелькало то лицо, то затылок в кольце тугой косы – проще говоря, то лобная кость, то затылочная. Идеальная позиция! Вот только команды не поступало, да и приказ был другим. Наблюдение. Даже винтовка пока лежала рядом зачехленной, работал только снятый прицел – легкий, удобный, прекрасно продуманный…
«Прослушку» он не носил с собой почти никогда, читал по губам мастерски, на четырех языках, еще на спецкурсах был гордостью инструктора. И запоминал все, до мельчайших деталей, до выражения лиц говорящих! А «пишут» пускай те, кому положено «писать», сейчас это вообще не проблема…
Правда, сегодня и «слушать» особенно было нечего. Сначала Юля долго разговаривала по телефону с мужем – рот двигался четко, выразительно, никаких неясностей. Говорила только о бизнесе – нефть, элитная земля под Киевом, вложения… Зачем им только понадобилось выдумывать этот идиотизм насчет того, что он чуть ли не фермер, каких-то рябчиков разводит? Непонятно… Шутят так, что ли?..
Вообще-то, «разговаривали» - неправильное слово. Скорее, Юля проводила инструктаж – с кем связаться, какую назвать цену, на кого сослаться, с кем не контактировать вообще. Четко так, по-военному…
С пришедшим через 18 минут Евнухом из мэрии говорила намного мягче. Сели друг напротив друга на красивых диванчиках, несколько минут вместе посокрушались о том, как «кинул» их Чернобредский – аукционы-то по земле отменяли вместе, единогласно, прибыль была не то что просчитана – выверена до доллара и распределена, а теперь… Совсем рехнулся сектант, живет, как последний день!
То ли дело БАБ – с этим договаривались через десяток границ, миллиарды шли под честное слово, да и то – по телефону произнесенное! И – ни одного «кидка», ни одного просчета, все четко, все вовремя! Вот что значит - школа! С такими людьми работать бы и работать!..
Потом от сетований перешли к делу. Снова последовали приказы – кому заплатить, какую землю можно уступить, а какая нужна – кровь из носу. Обсудили ситуацию в мэрии. Упомянули Тендерную Палату, мелькнула фамилия Притоки (офицер привычно напрягся, фиксируя каждую мелочь), этот - не просто фигурант, представитель самого убитого Петушкова, серьезный человек…
Денежные суммы объект Юля называла, не заглядывая в записи, по памяти, уверенно и жестко. Сильная баба.
Офицер с доброй иронией подумал о дочке – та, лапочка наивная, прикрепила над секретером белый флажок с сердцем, бегала на митинги, возвращалась восторженно-окрыленной, с горящими глазками… Слышала бы она свою «Жанну д’Арк» сейчас!.. А впрочем, грех ломать иллюзии юности, ей, юности, сказки – даже политические – положены по самой природе, трезвое понимание приходит со временем, вместе с горечью первых разочарований и обид… А вот чем думают взрослые дебилы, воющие на площадях «Юля, Юля…»? Впрочем, это к его заданию отношения не имеет.
Проводив Евнуха, Юля села за стол (теперь в идеальной зоне находилась височная кость – машинально отметил офицер), долго говорила по телефону с Трубским (денежные суммы и политические шаги в ее словах были сплетены неразрывно, туже, чем ее знаменитая коса, но он не анализировал услышанное, просто фиксировал и запоминал). Затем – уже не так долго, минут десять, говорила с Вальдманом: «… нет, об изменении цен за места в списке и будущие должности речи быть не может, я говорю – нет, никаких исключений, «в картишки – нет братишки», пусть платят…». Положив трубку, минуту о чем-то напряженно думала, и без того худые скулы проступили пугающе остро, как проволока сквозь ткань…
Офицер провел пальцем по рифленому колесику прицела – изображение изменилось, стали видны бумаги на столе, бутылка минеральной воды, еще три сотовых, картина на стене – прямо над креслом объекта… Бородатый человек с невыразимо грустным, но волевым лицом, стоял в лодке, плывущей по темной водной глади.
… Это был Ной. Ной, не взявший в свой ковчег никого - пусть себе тонут, твари, они и есть твари, даже в Писании сказано… Конечно, несказанно, до судорог, до скрежета зубовного одиноко здесь, в нагруженном до краев вином и хлебом спасительном ковчеге, и некого обнять, и не с кем переломить хлеб, но это – не просто так, это цена, высокая цена, да, непомерная даже, но именно такая и была назначена за право быть особенным, единственным и неповторимым, надменно скользящим над миллионами тех, кто тонет в кровавой грязи жизненного потопа, нелепо размахивая вскинутыми руками…
Офицер не знал про Ноя. Он только опытным глазом сразу определил, что невеселый пустоглазый человек в лодке не верит никому и не дорожит никем. Да и сама лодка у него – одноместная, спутников не подразумевает…
Я люблю ночные заправки. Уютно мерцающие в ночи, чистые и спокойные, они совсем не такие, как днем. И люди на них в основном встречаются правильные – понятных и близких мне человечьих брэндов.
Это мужчины, на лицах которых сквозь усталость твердо проступает готовность продолжить путь. И еще – спокойная радость оттого, что можно размять спину, умыться и выпить крепкого кофе в немногословной кампании таких же, как ты сам, ночных путников по дорогам жизни. Некоторые из них везут грузы, и все мы уважительно понимаем, что их путь длинней и опаснее нашего, но они, правильные мужчины, все равно с него не свернут. И мы молча желаем им удачи.
Готовят «Мерседесы» капиталистов к новому дню бесконечной войны за денежные знаки водители-охранники, широкоплечие, с волевыми подбородками и спокойными глазами. Достойные люди, прямоходящие. И почти за каждым можно разглядеть пунктирную линию непростой интересной судьбы. Они мне нравятся. Уж во всяком случае, больше, чем те, кого они возят и охраняют.
Заезжают менты. Настоящие – не коридорные министерские униформисты, не ленивые толстозадые участковые, а реальные воины Ночного Дозора, по бронированным торсам которых постукивают хищные короткоствольные автоматы. Почти всегда они спешат, а рации в их машинах то и дело с шипением выбрасывают короткие тревожные команды. Значит, нам только показалось, что киевская ночь дышит Добром и Благодатью?..