– Ничего я не выставляю, у меня и колючек-то нет!

Роберт коротко хохотнул.

– Это верно, колючек у вас нет. Вы мне напоминаете красивую, но очень своенравную кошечку. Каждый раз, когда я на вас смотрю, я почти вижу, как вы выгибаете спину.

– Вы не настолько хорошо меня знаете, чтобы делать такие выводы!

Губы Роберта едва заметно дрогнули, Триша поняла, что он сдерживает улыбку, и задохнулась от возмущения.

– Кажется, вам нравится меня дразнить!

– Точно.

Значит, для него это игра, в которой он побеждает с легкостью. На лице Триши отразилась глубокая обида, но она об этом не догадывалась. Не знала она и другого – что Роберт борется с желанием схватить ее за плечи и растолковать, почему его безобидные шпильки так больно ее ранят. Он напомнил себе, что перед ним не Спящая Красавица, а скорее уж Золушка, если сравнивать ее с героинями сказок. Триша так истосковалась по самым обыкновенным любви и нежности, что стала беззащитной перед любым беспринципным пройдохой, готовым воспользоваться ее уязвимостью. Роберт пробормотал под нос ругательство и выпрямился.

– Если я предложу вас подвезти, вы, конечно, откажетесь?

– Не обижайтесь, но мне хочется пройтись пешком.

Сухой смешок заставил Тришу снова посмотреть ему в лицо.

– Сказано очень вежливо и очень по-английски.

Триша пожала плечами, стараясь, чтобы жест выглядел небрежным.

– Естественно, я же наполовину англичанка.

Казалось, даже простая констатация факта его веселила. Снова усмехнувшись, он вернулся к машине, сел за руль и небрежно бросил:

– До скорого.

На лице Триши отразилось недоумение.

– Вы уже забыли о своей помолвке с многострадальным Эндрю?

Недоумение на лице Триши сменилось досадой: за несколько минут разговора с Робертом она действительно ни разу не вспомнила о причине своего приезда сюда, да и о женихе тоже. Роберт удовлетворенно усмехнулся и уехал, оставив Тришу наедине с ее мыслями.

А ей было о чем задуматься. Например как она могла настолько увлечься разговором с малознакомым мужчиной, чтобы забыть о самом важном событии в ее жизни?

Триша повернулась и хмуро посмотрела на тропинку, которая вела к владениям Мак-Кинли, словно в ее нынешней растерянности был виноват ее двоюродный дед Персиваль. Впрочем, в какой-то степени так оно и было. Если бы он с пониманием отнесся к ее потребности установить связь с единственным оставшимся родственником, она бы не оказалась на этой тропинке и не бросала бы в его почтовый ящик это жалкое письмецо. Тогда бы она не столкнулась на дороге с Робертом и не оказалась в незавидной роли мишени для его насмешек. Поведение Роберта, который с ней просто играл, возмущало Тришу, но и собой она была недовольна: не следовало позволять ему обращаться с ней, как с тряпичной куклой. Нельзя ни на секунду забывать, что для Роберта Кэссиди любая женщина – всего лишь добыча, приз. Такие, как он, заслуживают только презрения.

Придя к такому выводу, Триша немного успокоилась и побрела к Уинфилд-хаусу. Импозантное здание с широкой лестницей и с белыми мраморными колоннами, ухоженный парк составляли разительный контраст с домом Мак-Кинли, и Триша неожиданно поймала себя на мысли, что сравнение – не в пользу первого. Загородное поместье родителей Эндрю вдруг стало казаться ей помпезным, а парк – прилизанным. Но для торжественного приема это место подходит как нельзя лучше, сказала она себе.

Дверь дома открылась, и из нее вышел Эндрю. Он был в джинсах и в белом свитере, в его волнистых белокурых волосах играло солнце, придавая им золотистый оттенок. Триша побежала к нему, он раскинул руки, и она бросилась в его объятия. Как же приятно любить и быть любимой этим красивым мужчиной!

– Ты не представляешь, как я по тебе скучала!

Эндрю усмехнулся.

– Кажется, я догадываюсь.

Тут только Триша заметила, что под его глазами залегли тени, у губ наметились складки.

– Был трудный день?

Эндрю устало улыбнулся.

– Скорее трудная неделя. – Он поморщился. – Не хотел бы я стать врагом Роберта Кэссиди.

В этом Триша его хорошо понимала. Но затем она вспомнила, как именно Эндрю объяснил Кэссиди свое опоздание. Она уже собиралась высказать все, что думает по этому поводу, когда к дому подъехал микроавтобус. Эндрю и Триша поспешили встречать гостей. Микроавтобус привез друзей Триши, всего восемь человек, последней вышла Юна.

Юна была в коротком белом платье, открывающем ее стройные загорелые ноги, облегающий покрой позволял ей продемонстрировать все достоинства фигуры. Все, кто видел Юну, единодушно называли ее красавицей, за исключением Эндрю. Тот утверждал, что ее красота многое теряет из-за того, что под прекрасной внешностью угадывается стервозный характер. Юна была об Эндрю не лучшего мнения, чем он о ней. Что касается Триши, то она считала, что дело не в чьих-то недостатках, просто Юна и Эндрю психологически несовместимы, и ее это очень расстраивало.

Вот и сейчас, когда Юна, с интересом оглядевшись по сторонам, посмотрела на нее и Эндрю, ее губы сложились в саркастическую усмешку, Тришу это задело. Эндрю, по-видимому, тоже почувствовал неприязнь Юны, потому что его рука, лежавшая на талии Триши, напряглась.

– Шикарный дом, надо бы включить его в список местных достопримечательностей и рекомендовать туристам для посещения.

– Юна, не вздумай повторить это при моей матери! – театрально ужаснулся Эндрю. – Ты и глазом моргнуть не успеешь, как она вышвырнет тебя отсюда.

Все рассмеялись, и Триша посмотрела на Эндрю с благодарностью: он умел вовремя разрядить обстановку. А еще ему нравилось быть душой общества. В отличие от Роберта, который совершенно не думал о других людях, шел по жизни напролом и не переживал, если попутно обидит кого-то или причинит кому-то боль.

Эндрю повел гостей в дом. В холле он перепоручил их дворецкому, который должен был проводить гостей до комнаты, где можно сложить вещи и отдохнуть с дороги, а сам вернулся к Трише и Юне. Повисло неловкое молчание. Юна сделала вид, что заинтересовалась парком, Эндрю принялся внимательно разглядывать свои ботинки. Триша посмотрела на подругу, потом на жениха и тяжело вздохнула. Эндрю тоже вздохнул.

– Может, пойдем в дом?

Как галантный кавалер он взял дорожную сумку Юны и первым пошел к двери. Все трое молча прошли через холл, отделанный мрамором, и поднялись по широкой винтовой лестнице. В коридоре второго этажа Эндрю открыл одну из дверей и посторонился, пропуская девушек вперед. Подруги вошли в комнату, Юна остановилась, повернувшись к Эндрю спиной.

– Юна, Эндрю, если я очень сильно вас попрошу, вы сможете хотя бы один вечер, только сегодня, быть друг с другом вежливыми? – взмолилась Триша.

Ей никто не ответил. Эндрю засобирался.

– Прошу прощения, леди, но отец ждет меня в кабинете.

Он вышел и закрыл за собой дверь. Юна повернулась к подруге.

– Честное слово, я ни в чем не виновата, я не давала ему никакого повода на меня злиться.

– Я понимаю, наверное, я должна за него извиниться…

Юна раздраженно перебила ее:

– Ничего ты не должна. Он просто на меня…

– Злится, это я и сама вижу. Но за что? – Внезапно Тришу осенило. – Он злится на тебя за то, что ты встречаешься с женатым мужчиной!

Реакция подруги подтвердила ее догадку: Юна ахнула и закрыла лицо руками. Для Триши отдельные детали сложились в полную картину, многое стало ей понятным: их обмен колкостями, злобное шипение друг на друга, перебранки в укромных местах. Причем все это началось примерно две недели назад, то есть как раз тогда, когда, по словам Линды, Юна завела новый роман. Теперь Триша удивлялась, как она не поняла этого раньше, наверное, дело в том, что она была слишком поглощена собственной личной жизнью: именно тогда, две недели назад, Эндрю попросил ее руки. Она стала перебирать в уме всех знакомых женатых мужчин, пытаясь догадаться, с кем у Юны роман.

– Я поняла, Юна! Он будет сегодня здесь, он приглашен с женой, но ты надеешься, что у вас будет возможность уединиться!