дачной лестнице.

Профессор лежал на полу и стонал:

- Ой-ой-ой-ой, как больно! - стонал профессор. - Моя рана го

рит и исходит соком. Где найдется такой сострадательный человек,

который промоет мою рану и зальет ее коллодием?

Был чудесный вечер. Высокие звезды, расположенные на небе ус

тановленными фигурами, светили вниз. Андрей Семенович, дыша пол

ной грудью, тащил двух милиционеров к дому профессора Тартарели

на. Помахивая своей единственной рукой, Андрей Семенович расска

зывал о случившемся.

Миллиционер спросил Андрея Семеновича:

- Как зовут этого проходимца?

Андрей Семенович не выдал своего товарища и даже не сказал

его имени.

Тогда оба милиционера спросили Андрея Семеновича:

- Скажите нам, вы его давно знаете?

- С малых лет, когда я был еще вот таким, - сказал Андрей Се

менович.

- А как он выглядит? - спросили милиционеры.

- Его характерной чертой является длинная черная борода,

сказал Андрей Семенович.

Милиционеры остановились, подтянули потуже свои кушаки и, от

крыв рты, запели протяжными ночными голосами:

Ах как это интересно

Был приятель молодой

И подрос когда приятель

Стал ходить он с бородой.

- Вы обладаете очень недурными голосами, разрешите поблагода

рить вас, - сказал Андрей Семенович и протянул милиционерам пус

той рукав, потому что руки не было.

- Мы можем и на научные темы поговорить, - сказали милиционе

ры хором. Андрей Семенович махнул пустышкой.

- Земля имеет семь океанов, - начали милиционеры. - Научные

физики изучали солнечные пятна и привели к заключению, что на

планетах нет водорода, и там неуместно какое-либо сожительство.

В нашей атмосфере имеется такая точка, которую всякий центр

зашибет.

Английский кремарторий Альберт Эйнштейн изобрел такую махина

цию, через которую всякая штука относительна.

- О, любезные милиционеры! - взмолился Андрей Семенович.- Бе

жимте скорее, а не то мой приятель окончательно убьет профессора

Тартарелина.

- 84

Петр Павлович: Кто-то тут в потьмах уснул

Шарю, чую, стол и стул

Натыкаюсь на комод

Вижу древо бергамот

Я спешу. Срываю груши

Что за дьявол! Это уши!

Я боюсь бегу направо

Предо мной стоит дубрава

Я обратно так и сяк

Натыкаюсь на косяк

Ноги гнутся, тянут лечь

Думал двери - это печь

Прыгнул влево - там кровать

помогите!..

Профессор (просыпаясь.) Ать?

Андрей Семенович ( вскакивая.): Фоу! Ну и сон же видел, будто

нам все уши пообрывали. ( зажигает свет.)

Оказывается, что, пока все спали, приходили Петр Павлович и

обрезали всем уши.

Замечание милиционера Сережи:

- Сон в руку.

1929 год. (возможно, весна)

* * *

Жил мельник

дочь его Агнесса

в кругу зверей шутила днями

пугала скот из недр леса

ее зрачки блестят огнями

но мельник был свиреп и зол

Агнессу бил кнутом

возил ячмень из дальних сел

и ночью спал потом

Агнесса мельнику в кадык

сажает утром боб

рычит Агнесса. Мельник прыг

но в двери входит поп

Агнесса длинная садится

попа сажает рядом в стул

крылатый мельник. Он стыдится

ах если б ветер вдруг подул

и крылья мельницы вертелись

то поп Агнесса и болтун

на крыше мельницы слетелись

и мельник счатлив. Он колдун.

13 января 1930 года.

* * *

Откуда я?

Зачем я тут стою?

Что я вижу?

Где же я?

Ну, попробую по пальцам

все предметы перечесть.

- ( Считает по пальцам: )

Табуретка, столик, бочка,

Ведро, кукушка, печка,

метла, сундук, рубашка,

мяч, кузница, букашка,

дверь на петле,

рукоятка на метле,

четыре кисточки на платке,

восемь кнопок на потолке.

1 июня 1929 года.

- 86

КОНЕЦ ГЕРОЯ

Живи хвостом сухих корений

за миром брошенных творений

бросая камни в небо в воду ль

держась противником поодаль

В красе бушующих румян

хлещи отравленным ура.

- Призыва ножных алатырь

и Бога черный монастырь.

Шумит ребячая проказа

до давки сто седьмого раза

и лавы воина шумят

При пухлом шопоте шулят.

Сады плодов и винограда

вокруг широкая ограда.

Мелькает девушка в окне

Софокл вдруг подходит к ней:

не мучь передника рукою

и цвет волос своих не мучь

твоя рука жару прогонит

и дядька вынырнет из туч.

И вмиг разбившись на матрасе

восстанет молод и прекрасен

истоком бережным имян

как водолей пронзит меня.

Сухое дерево ломалось

Она в окне своем пугалась

бросала стражу и дозор

и щеки красила в позор.

Уж день вертелся в двери эти,

шуты плясали в оперетте

и ловкий крик блестящих дам

кричал: я честь свою отдам!

Под стук и лепет колотушек

дитя свечу свою потушит

потом идет в леса укропа

куриный дом и бабий ропот

крутя усы бежит полковник

минутной храбростью кичась

сударыня, я ваш поклонник

скажите мне, который час?

Она же взяв часы тугие

и не взирая на него

не слышит жалобы другие

повелевает выйти вон.

А я под знаменем в бою

плюю в колодец и пою:

пусть ветра стон моряк не слышит.

Пусть дева плачет о зиме

и молоко дает змее.

Я опростясь сухим приветом

стелю кровать себе при этом

бросая в небо дерзкий глас

и проходя четвертый класс.

Из леса выпрыгнет метелка

Умрет в углу моя светелка

Восстанет мертвый на помост

с блином во рту промчится пост.

Как жнец над пряхею не дышит

как пряха нож вздымает выше

но я лежу и не гляжу

как пес под знаменем лежу

но виден мне конец героя

глаза распухшие от крови

могилу с именем попа

и звон копающих лопат

И виден мне келейник ровный,

упряжка скучная и дровни,

ковер раскинутых саней,

лихая кичка: поскорей!,

Конец не так моя Розалья

пройдя всего лишь жизни треть

его схватили и связали

а дальше я не стал смотреть.

И запотев в могучем росте

Всегда ликующий такой

никто не скажет и не спросит

и не помянет за упокой

ВСЕ

1926 год.

- 88

* * *

Открыв полночные глаза

сидела круглая коза

ее суставы костяные

висели дудками в темноте

рога сердечком завитые

пером стояли на плите

коза печальная девицы

усы твердые сучки

спина - дом, копыто - птица

на переносице очки

несет рога на поле ржи

в коленях мечутся стрижи

Борух на всаднике полночном

о камни щелкает: держи!

4 марта 1929 года.

* * *

Вот грянул дождь,

Остановилось время.

Часы беспомощно стучат.

Расти, трава, тебе не надо время.

Дух божий, говори. Тебе не надо слов.

12 августа 1937 года.

ФОКУСЫ!!!

Средь нас палочке деревянной

сидит кукушка в сюртуке,

хранит платочек румяный

в своей чешуйчатой руке.

Мы все, как бабушка тоскуем,

разинув рты, глядим вперед

на табуретку золотую -

и всех тотчас же страх берет:

Иван Матвеевич от страха

часы в карман переложил.

А Софья Павловна, старуха,

сидела в сокращеньи жил

А Катя, в форточку любуясь,