Рот Фрэнка был забит едой, и неторопливо жуя, он ещё раз оглядел лица собравшихся за столом. Уже глотая, он начал кивать.

- Положим, я куплюсь на это. Какие будут предложения?

- У нас их нет, - пожал плечами Скотт. - Скажем, десять процентов?

Фрэнк покачал головой.

- Тогда нет смысла разговаривать. Слушайте... Вы сами не понимаете, о чем говорите... Это дело - единственное на всю жизнь. Вы его совершаете, похищаете посла, получаете за него миллион - и всю оставшуюся жизнь вас ищут. Вас никогда не перестанут искать. Если хотите, можете воображать себя героями грядущей революции; что до меня, то я считаю, нам её просто не дождаться. Значит, я должен сорвать на этом деле достаточный куш, чтобы никогда больше приходилось заниматься такими вещами. Не знаю, какая дурацкая идея осенит вас в следующий раз, но для меня это дело станет последним. Итак, он пожал плечами, - мне нужно получить достаточно, чтобы удалиться на покой.

- Сколько это?

- Половина. И я ещё слишком щедр.

Пока другие хмуро переглядывались, Фрэнк молча продолжал есть. Он пил вино, смаковал деликатесы и не мешал им думать. Он даже не смотрел на них.

- Решено, - сказал Скотт наконец.

Фрэнк проглотил кусок и запил вином.

- Скажу даже больше, - вздохнул он. - Прежде чем я начну даже думать, браться ли с вами за аферу вроде этой, вы должны усвоить, что я полноправный партнер. Причем старший. Вы признали, что вы - кучка любителей. Вам захотелось помощи профессионала. Ладно, но профессионал должен заправлять делами. И это единственное условие, при котором я стану рисковать.

12 июня

Уговор был такой: Фрэнк, Джош и Скотт встретятся у Изи в субботу в одиннадцать вечера. Патрисия уже была там на работе, а Фрэнк мог спокойно дойти пешком от своей квартиры на 50-й.

Той ночью она надела платье фиалкового цвета со свободной блузой крестьянского покроя и широкой юбкой. Ремешки сандалий обвивали лодыжки и голени и завязывались под самой коленкой. Весь вечер она просидела у стола Изи босой, чтобы не приходилось каждый раз, заходя позировать в кабинку, развязывать и завязывать ремни.

Она была в шутливом расположении духа. Отчасти из-за того, что так же был настроен и Изи. Он сыпал шутками и уличной мудростью. На той неделе Патрисия позировала каждую ночь, не считая четверга, когда она пошла в "Ля бел фуршет". Поэтому он решил, что она вняла совету зарабатывать себе на жизнь, позируя его клиентам, и был этим откровенно польщен.

- Первое, что знает Изи, - шутил он, - что ты скоро захочешь половинную долю и чтобы Изи сменил вывеску "Студия Изи" на "Студия Патрисии". Изи и это может сделать.

Вместо ответа она только улыбнулась. Была уже половина одиннадцатого. Она уже предупредила, что в одиннадцать уйдет, несмотря на субботнюю ночь.

- Ты делаешь больше денег, чем получает Изи, - не унимался он.

- Я больше работаю, - ответила она.

Он рассмеялся.

- Вот что, Изи, - сказала Патрисия, - пойду-ка я помою ноги и одену сандалии. И больше принимать клиентов не буду. К одиннадцати я хочу быть готова.

Изи кивнул, но покосился в расписание, где было записано, когда девушка зашла в кабинку и когда должна выйти. Он нахмурился: все остальные девушки были заняты.

- Изи был бы доволен, - сказал он, - если ты примешь того, кто появится, пока Рита не выйдет. Тогда следующего возьмет она, а потом подключится Джун. Ладно?

Отказать ему Патрисия не могла. Она кивнула и понадеялась про себя, что хоть на некоторое время бизнес застопорится.

Она бросила сандалии на стол и принялась играть с ремнями, выпрямляя их и распутывая. В это время вошли двое молодых мужчин, со смехам таща за руки своих сопротивляющихся спутниц. Изи коснулся её руки.

- Извини, - сказал он. - Но ты обещала...

Молодые люди казались братьями - оба с оливкового цвета кожей, стройные, с влажными карими глазами и прямыми черными волосами. Они и одеты были почти одинаково - в облегающих черных брюках, отличного кроя рубашках, черных лаковых туфлях с дутыми носами и на высоких каблуках и в легких черных панамах. Одна из девушек была очень похожа на них - типичная пуэрториканка, смуглая и черноглазая. Вторая была крашеной блондинкой.

Изи кивнул вошедшим, один из парней подошел к столу и сказал что-то Патрисия не поняла, что - на резком гортанном нью-йоркском испанском. Изи понял, но ответил по - английски. Так диалог и продолжался - на жаргонном испанском и жаргонном английском - а Патрисия слушала и с растущим испугом понимала, что им нужна модель, они хотят сделать фото, спрашивают цену, торгуются, спрашивают, модель она или нет, оценивают её и соглашаются заплатить.

- Ты обещала Изи, девочка, - сказал ей Изи ещё раз, пока она неохотно поднималась, чтобы идти в кабинку.

Там блондинка немедленно заняла единственный стул, не оставив Патрисии места для платья. Трое пуэрториканцев столпились у задней стены, возясь с камерой и жарко споря по-испански. Патрисия включила свет, блондинка нахмурилась, закрыла глаза руками и жалобно вскрикнула:

- Христа ради!

Один из молодых людей оторвался от камеры и заговорил с Патрисией. По-испански. Она не понимала.

Вмешалась блондинка.

- Он говорит тебе, девочка, чтобы ты разделась.

Патрисия подавила порыв сбежать и сказать Изи, что не может. Она стянула платье через голову и бросила его в угол матраса. Под ним ничего не было, и она осталась нагишом.

Парень, который вел переговоры, охнул и сказал что-то другому. Тот рассмеялся. Девушка-пуэрториканка застыла с широко раскрытыми глазами и открытым ртом. Блондинка усмехнулась и покачала головой:

- Боже!

Парень по-испански обратился к блондинке, и та перевела.

- Перфекто говорит, что будет командовать. Мануэль станет снимать. И он велит тебе лечь.

Патрисия присела на корточки и растянулась на спине, не спуская глаз с Перфекто, который все так же тихо говорил с блондинкой.

- Перфекто говорит - раздвинуть ноги, шире.

Патрисия вздохнула про себя и раздвинула; Перфекто некоторое время на неё смотрел, потом бросил несколько слов, от которых Мануэль согнулся от смеха. Даже пуэрториканка улыбнулась.

- Хочешь знать, что он сказал? - спросила блондинка.

Патрисия замотала головой.

Перфекто снова заговорил, и блондинка перевела.

- Он велит поднять ноги вверх, точно так же вверх, и держать широко раздвинутыми.

Задрав ноги буквой "V" Патрисия почувствовала, что начинает потеть. А Мануэль целился через объектив и искал лучший ракурс. Уже начало сводить мышцы, когда она услышала щелчок.

- Отлично, - сказал Мануэль.

Они сгрудились над камерой, и никто не мог догадаться, как достать снимок. Перфекто взял камеру у Мануэля и присел рядом с Патрисией. Она села и вытащила фото. Потом сказала блондинке, что минуту нужно подождать, та перевела на испанский. Перфекто стоял на коленях рядом с ней, переводя взгляд со своих часов на её тело. Когда она вытаскивала фотографию, он склонился совсем близко. Снимок получился четкий и весьма выразительный. Перфекто ухмылялся, глядя на него, а потом протянул Мануэлю.

- Ладно, давай снова на спину, девочка, - блондинка начала переводить раньше, чем Перфекто кончил говорить. - Ноги в стороны. Сильно в стороны. Больше.

И снова Мануэль бродил вокруг тюфяка, косясь в камеру и крутя фокус. Патрисия вытерла пот с лица тыльной стороной ладони. Тело её уже сверкало в свете ламп. Глядя сквозь Мануэля и Перфекто, она видела лицо пуэрториканки, которая прислонилась к стене с широко раскрытыми глазами. Интересно, о чем она думает. Патрисия сосредоточилась на том, что может быть у девушки в голове, чтобы по-возможности игнорировать всех остальных.

Щелкнула камера.

- Отлично, - повторил Мануэль.

Когда снимок был готов, и все на него посмотрели, Перфекто сказал блондинке, чего хочет теперь.

- Встань на карачки, девочка. Задницу вверх, ноги врозь. Парням нужен вид сзади.