Пикуль Валентин Саввич

Воин, метеору подобный

Зимой 1792 года генерал Иван Лазарев пробирался с адъютантом из Киева на Кавказ.

Где-то за Конотопом возок его закружило, завихрило в пропащей степной метели. Кони, встав против ветра, вздрагивали острыми ушами, и ямщик опустил вожжи:

- Пути не стало... Кружат, ваше сясество.

Заржал коренник. Вокруг одинокой кошевки замелькали огни волчьих несытых глаз. Лазарев из-под сиденья достал футляр с пистолями. Ругаясь, совал в них круглые промерзлые пули.

- Бей тоже! - кричал адъютанту...

Кони рванули - прямо в буран. А рядом мчались волчьи глаза, рык звериный ужасал душу. В овраге лошади встали, тяжко дыша. Ни следа дороги безлюдье. Путники закутались в овчины, прижались друг к другу. Если смерть, то сладкая - во сне. И в этот сон вошел вдруг далекий отзвук благовеста церковного.

Лазарев отряхнул с себя снег, скинул башлык:

- Иль чудится? Эй, ямщик, не околел еще? Проснись...

На гул колоколов кони рвали сугробы грудью. Скоро из вихрей метели показались плетень и крайняя хата. Священник селения был разбужен грохотом - в сенях Лазарев опрокинул ведра, ввалился в убогую хату пастыря, весь в запурженном меху.

- Ну, отец, бог миловал... Чаю дашь ли нам?

Всю ночь гремел над степью неустанный набат, суля путникам надежду на спасение. Под утро разом стихла метель, замолк и колокол, а в хату вошел отрок-бурсак. С порога чинно раскланялся.

- Се чадо мое, - сказал священник. - Ныне риторику с гомилетикой в бурсе познает. Не журись, Петро, скажи стих гостям!

Лазарев обнял мальчика, целуя его в холодные с мороза щеки:

- Ты благовестил ночью на колокольне? Так ведай, что спас жизнь мою для дел нужных. И верь - я тебя не забуду...

Он записал имя бурсацкое - Петр Степанов, сын пастыря Котляревского из села Ольховатки, порожден в 1782 году, - после чего генерал отъехал благополучно, и о нем забыли. Но Лазарев не забыл мальчика... Совсем неожиданно в Ольховатку явился пожилой фурьер с грозным пакетом от начальства:

- Петр Котляревский... произрастает ли здесь такой? Велено его на Капказ вести. Чего плачешь, батюшка? И полета лет не минует, как вернется сынок уже хенералом с пенсией... Поехали!

Мальчика привезли в Моздок, и Лазарев подвел его к шкафу с книгами. Бурсацкую ученость заменили теперь деяния полководцев прошлого. Котляревский был зачислен в пехоту рядовым солдатом, и отрок послушно вскинул на плечо тяжеленное ружье. Четырнадцати лет от роду, бредя Ганнибалом, он уже понюхал пороху в Персидском походе.

В один из дней вдова грузинского царя Мария вызвала Лазарева к себе. Генерал явился во дворец с тифлисским комендантом - князем Саакадзе. Царица сидела на тахте, по бокам от нее стояли царевичи. Лазарев приблизился к женщине, и она, выхватив кинжал, пронзила его насмерть. Саакадзе кинулся к царице.

Убиваемый кинжалами царевичей, комендант Тифлиса кричал исступленно:

- Царица! Кто затемнил разум тебе? Не губи дружбы с Россией! Или снова желаешь Грузии нашей быть в крови и во прахе?..

Так Котляревский лишился своего покровителя. Одинокий солдат еще не знал, что его ждет громкая судьба, а в историю военной славы России он войдет как генерал-метеор.

* * *

В 1795 году пришел из Персии с войском зловредный евнух Баба-хан; воины его победили воинов Грузии, Баба-хан вторгся в Тифлис, сел на высокой горе Сололаке, и с вершины ее глядел зверь, как пламень лился по улицам, как в муках жесточайших пыток погибало

население... Не было согласия в тысячелетней династии Багратионов, оттого и ужасали Грузию бедствия. Но когда однажды явились послы Персии в Тифлис, царь принял их, стоя под портретом русского императора Павла I, и сказал царь персам слова вещие и зловещие:

- Отныне и во веки веков отсылайте послов своих в Петербург, ибо царство Грузинское кончилось, земля наша стала подвластна великой Руси, а грузины с русскими - отныне братья!

Кровь, пролитая Баба-ханом, была кровью последней: Тифлис вступил в эру благополучия и спокойствия. Но зато не было теперь передыха для солдат русских, реками проливали они кровь за народ грузинский, война с персами тянулась много-много лет, и в этих-то войнах и прославил себя Котляревский...

Впервые был ранен в чине штабс-капитанском при штурме Ганжи; тогда ему было двадцать лет, но слава еще не пришла к нему. Она коснулась чела его в ранге уже майорском. Многотысячная армия персов, во главе с Аббас-мирзою, ринулась в пределы Карабаха. Котляревский вел батальон егерей, когда Аббас-мирза насел на него всей армией. Герои заняли горушку кладбища, укрываясь за плитами мусульманских могил. Вспыхнула битва - непохожая на все: батальон против целой армии! К утру не стало половины солдат, сам Котляревский был ранен, и Аббас замкнул их в жестокой осаде.

- Подождем, - сказал принц, - пока они сами не сдохнут...

150 человек стояли против 40 000 персов. Легендарно! Ночью Котляревский отдал приказ:

- Ребята! Землю над могилами павших сровняйте, чтобы не надругался враг над товарищами нашими. Колеса пушечные обмотайте шинелями. Поход будет страшен и... поцелуемся!

Все перецеловались. Легенда продолжалась: бесшумные, как барсы, егеря из кольца осады устремились в сторону Шах-Булахского замка. Котляревский решил взять эту крепость, чтобы засесть в ней, иначе в голом поле их перебьют. Они уже подходили к замку, когда Аббас-мирза поднял свою армию по тревоге - в погоню.

- Пушки вперед! - призвал Котляревский к штурму.

Шарахнули ядрами по воротам замка, и они сорвались с петель. Выбили оттуда гарнизон и сами там сели.

Закрылись. Двух лошадей егеря съели в осаде, потом рвали на дворе сухую траву...

Аббас-мирза прислал к Котляревскому парламентера;

- О львы, кормящиеся травой! Наш принц Аббас предлагает вам всем высокое положение и богатство на службе персидской. Сдайтесь, и обещание это да будет свято именем светлейшего шаха.

- Четыре дня, - отвечал Котляревский, - и дадим ответ...

Стихли выстрелы. А невдалеке, средь неприступных гор, стояла еще одна крепость - Мухрат. Вот если бы проскочить туда! Срок перемирия подходил к концу, Котляревский поднялся на башню.

- Мы согласны сдаться! - прокричал он. - Но завтра утром!

Всю ночь в лагере Аббас-мирзы шло ликование. Котляревский слово сдержал: утром персы вошли в крепость, но она была уже пуста - русские тихо ушли. Аббас-мирза настиг их в пяти верстах от Мухрата. На горных тропах началась жестокая битва. Персы скопом лезли на пушки, егеря пушек им не отдавали. Батальон шел к замку "на пробой"! И вдруг... ров, дальше не пройти. Тогда егеря стали ложиться в ров, умащивая его своими телами. "Идите!" - кричали они. И по живым телам прошел батальон и протащил даже пушки. Двое встали изо рва (остальных задавили). Затворясь в Мухрате, еще восемь суток держались они в осаде, пока из Тифлиса не подошла подмога. Знамена кавказских полков, овеянные славой, склонились до земли перед таким героизмом...

А потом Котляревский отличился при Мигри. Опять у него под командой батальон, а против него - целая армия. "Пройдем!" - решил Котляревский и штурмом взял неприступную крепость со стороны самой неприступной. Аббас-мирза в гневе велел изменить русло реки, чтобы отвести воду от русского гарнизона. "Надо разбить Аббаску!" И Котляревский дерзко вывел своих воинов из крепости в чистое поле. Батальон дал сражение армии. Не превосходством, а лишь искусством воинским совершенно разбил ее. Враги в ужасе толпами кидались в Аракс, так запрудив его телами, что река вышла из берегов... Опять легенда!

- В чем секрет ваших побед? - спрашивали Котляревского.

- Обдумываю холодно, а действую горячо...

1812 год застал его в ранге генерал-майорском, и уже тогда его все знали как "генерала-метеора"!