Стоит вам познакомиться с Харви Кейтелем, и вы поймете, будьте уверены, что он очень сложный человек. Взгляд черных глаз пронизывает вас до костей, почти постоянный оскал (его обычное расслабленное выражение – один бог знает, каково оно после того, как он сходит облегчиться) заставляет вас чувствовать себя не в своей тарелке. Его трудно разговорить. То ли это часть его профессионального метода, то ли часть какой-то игры, в которую он играет, – непонятно. Его легко представить дома попивающим пиво и развлекающим всех и вся веселенькими историями из собственной юности, но он не любит бывать на публике. Харви не любит говорить о прошлом, Харви не любит говорить о будущем, Харви не будет говорить о том, о чем режиссер может сказать лучше. Харви будет говорить только о своем персонаже, но даже тогда он не будет вдаваться в подробности. Вместо этого он уставится на вас своим колючим взглядом, брови нахмурены, как будто просто слова не могут передать всей глубины его чувств по отношению к своему мастерству. Афоризмы так и сыплются:

“Анализ текста – образование актера”, “Репетиция – это долгое путешествие, будь что будет” – из арсеналов Театрального метода.

За обманчивой внешностью, однако, скрывается золотое сердце.

Частью его философии всегда было браться за рискованный материал, и кажется, он в большой степени уподобился царю Мидасу, когда дело касается режиссеров-дебютантов. “Кажется, так это и получилось, – с сомнением и скромно допускает он. – Немного странно думать об этом сейчас. Но ведь правда, были же Скорсезе и Алан Рудольф, Пол Шрейдер, а потом Квентин Тарантино... просто кажется, что все так и шло...”

Риск с дебютантами стал коньком его карьеры, которая не смогла полностью реализоваться в первых искрометных ролях 70-х, самых заметных с Мартином Скорсезе и Робертом Де Ниро в “Злых улицах” и “Таксисте”. Начиная с того момента, когда его вышибли со съемок “Апокалипсиса сегодня” в 1976 году, заменив Мартином Шином, карьера Кейтеля начала скатываться под откос и достигла своей низшей точки в 1980 году в фантастическом боевике “Сатурн-3”, где его полностью переозвучили. Этот фильм, по жестокой иронии судьбы, совпал с появлением “Разъяренного быка”, в котором его былые соратники предстали во всем блеске славы. После десяти лет забвения он начал вновь пробивать себе путь с “Тельмой и Луизой”, “Багси” (за которую он номинировался на “Оскар”) и недавно закончил “Плохого лейтенанта” также на “Лайв”, где, несмотря на слабости сценария, блистал потрясающей актерской игрой. За этим должно было последовать “пианино”, и хотя сейчас он прочно закрепился в высшей лиге, работая с Тарантино в “Криминальном чтиве” и в “От заката до рассвета”, он никогда не забывал о своей философии, находя время, чтобы помочь таким людям, как британский режиссер Денни Кэннон, у которого он сыграл в главной роли его дебютного фильма “Молодые американцы”.

“Знаете, в некотором роде Харви – учитель, и ему нравится давать знания людям, – говорит Бендер. – Мы много узнали от него, работая над “Бешеными псами”. Я думаю, щедрость заложена в его натуре, если дать ему возможность реализовать то, что он считает настоящим кинематографом, особенно с теми режиссерами, которые влюблены в своих актеров. Он на самом деле добавил веса и Квентину и мне. Он был таким потрясающим источником вдохновения! Он болтал с нами о кино и говорил: “Лоуренс, это очень важная сцена, а Квентин завален работой. Если у Квентина не хватает времени, может быть, мы выберем другое время и снимем что-то еще”.

“Я всегда ищу новый опыт, а Квентин пришел и дал мне этот соблазнительный материал, – говорит Кейтель. – Я считаю, что это очень талантливый сценарий, в нем были затронуты темы, интересные для меня. Универсальные темы, касающиеся проверки Дружбы, – что значит один герой для другого, искушение. Он понравился мне таким, каким Квентин его написал. Он был увлекателен и откровенен. Для меня это то, что связывает Квентина и Марти (Скорсезе)... в этих людях есть определенный темперамент, ранимость и определенное провидчество...”

Тарантино более краток в определении своего героя: “Он появляется, дает под зад и уходит”. Это то, что Кейтель и сделал, запустив фильм на собственные деньги, пока бюджет еще уточнялся. “Все дело было в том, что у нас не было полного финансирования, когда мы начали подбор актеров, – объясняет Тарантино. – Мы сказали: “Так если просто будем сидеть и ждать и ничего не делать, у нас ничего и не получится”. Мы собирались снимать в Лос-Анджелесе, но Харви сказал: “Знаете, мы просто обязаны посмотреть актеров из Нью-Йорка”, – и он купил мне и Лоуренсу билеты на самолет, поселил нас в гостинице и лишил выходных своего друга Ронни Йескела, ассистента по подбору исполнителей, чтобы посмотреть актеров в Нью-Йорке”. Для начала вопрос состоял в том, за какую роль возьмется сам Кейтель. В течение всего обсуждения Тарантино, как гласит предание, опустошал съестные запасы на кухне у Кейтеля. “Мы прочли весь сценарий с Харви как мистером Уайтом, потом мы прочли его еще раз, как если бы он был мистер Пинк, и по обоюдному согласию решили, что Харви будет мистером Уайтом”, – вспоминает Тарантино.

Поездка на восточное побережье закончилась тем, что в актерский состав вошел Стив Бушеми. Рассказывает Бендер: “Мы знали о Стиве Бушеми, но никогда бы не наняли его, если бы не встретились с ним лично. По сути, его проба была самой удачной, и в Нем было что-то, что соответствовало смыслу его роли”.

“Я понимал, что работаю над чем-то очень хорошим, – объясняет Бушеми. – Это был один из самых крепких сценариев, которые когда-либо я читал. В нем даже есть описания углов зрения камеры: на ком она фокусируется и кто – мистер Уайт или мистер Пинк – за кадром. Квентин так все и снимал. Это ничуть не шло вразрез с тем, как он писал сценарий. Когда мы снимали фильм, все было очень хорошо, но когда я увидел готовый фильм, он оказался еще лучше. Я просто был счастлив, что мне это нравится, хотя я даже не знал, дойдет ли фильм до зрителей”.

Тарантино, однако, выделил Бушеми еще до того, как пришло время проб. “Он видел видеопленку с моей пробой для комедии Нила Саймона “Мужчина в период жениховства” (в английском прокате – “Слишком горяч, чтобы с ним справиться”), в которой я не играл, – вспоминает Бушеми. – Он сказал мне, что я похож на преступника. Мои волосы были зачесаны назад, и на мне была обтягивающая рубашка 50-х, и я сказал: “Квентин, я так одеваюсь”. Когда я впервые получил сценарий, – продолжает он, – мне сказали присмотреться к мистеру Оранджу и Миляге Эдди. Актера на роль мистера Пинка уже нашли – Квентин в то время серьезно намеревался сыграть эту роль. Но когда я прочел сценарий, я понял, что мистер Пинк – единственная роль, на которую я подхожу. И только за два дня до пробы я узнал, что она свободна. Не думаю, что я сыграл бы другую роль”.

Бушеми продолжит сотрудничество с Тарантино в “Криминальном чтиве”, сыграв в самом оригинальном эпизоде роль официанта Бадци Холли (что может быть худшим наказанием для человека, который никогда не давал чаевых, чем перевоплотиться в официанта?), хотя он и не снимался в “Настоящей любви” – не чувствуя себя уютно ни в роли Криса Пенна, ни Бронсона Пинчота. И как остальные актеры, из преданности Тарантино он не стал участвовать в версии “Прирожденных убийц” Оливера Стоуна, к которой мы перейдем позднее.

Найдя Бушеми, Кейтель пригласил Тарантино и Вендора в дорогую “Русскую чайную” в Нью-Йорке. “Я сам из Нью-Йорка, но никогда не был в “Русской чайной”, потому что я вечно был актером без работы и в неделю зарабатывал 50 долларов или что-то вроде того, ~ смеется Бендер. – Я сказал Харви: “Слушай, в этом ты нам очень помог, мы бы хотели, чтобы ты был сопродюсером нашего фильма”. А он ответил: “Лоуренс, все дело во времени. Что заставляло тебя медлить так долго? Я ждал, когда ты это скажешь”.

Теперь, когда прошел слух, что идет подбор исполнителей, заинтересовались и другие актеры из Нью-Йорка. “Приходило много актеров, и они пробовались на роли (в том числе и Сэмюэль Л. Джексон, который пробовался на роль Холдэвея, подсадного полицейского, которого потом сыграл Рэнди Брукс)”.