— О, они еще далеко! На просеке. Там пока в безопасности. Мы условились, что они не продвинутся ни на шаг без моего сигнала. Я должен им свистнуть один раз, если можно прийти, и два, если они должны ждать моего возвращения.

— Тогда ты можешь еще спасти их! Свистни два раза. Но погоди. Еще одно слово. Ты мне говорил про Мадьяну и Железную Руку.

— А! Их, без сомнения, тоже заманили в ловушку. С минуты на минуту они могут появиться здесь.

— Тогда они погибли! Ах, черт! Я, Том Канон, должник мадемуазель Мадьяны, не хочу этого! И как бы я ни был глуп, но проведу этих чудовищ! Давай свисти два раза и беги что есть мочи.

— Да, Канон! Какая все-таки удача, что я тебя встретил! Ладно, вперед, мои ноги!

Подросток подбежал к двери, вышел из дома и свистнул так пронзительно, что ночной воздух задрожал.

— Теперь второй раз.

Мальчик собирался свистнуть еще раз, но тут появилась чья-то тень с ножом в руке… Мустик, получивший удар в грудь, раскинув руки, опрокинулся навзничь.

Убийцей был Король каторги.

Он услышал шум в доме, прислушался и узнал об условленном сигнале. Два свистка, чтобы спасти Сен-Клера, один — заманить его и бросить на съедение врагам. Мустик успел свистнуть лишь раз!

Сзади бандита толпились люди.

— А этого скота, который предал нас, — сказал человек без имени, — схватите его и размозжите eму голову камнями! Но ни одного выстрела!

Четверо бандитов бросились к Тому Канону. Но он успел отбежать назад, к нему будто вновь вернулись прежние силы. Своим единственным кулаком он убил двоих из нападавших. Двое других повисли на нем, пытаясь опрокинуть. Однако в Каноне опять пробудился атлет. Он встряхнулся, как делает кабан, когда на него нападает свора собак.

Невдалеке послышался стук копыт. Это Сен-Клер со своими людьми, невольно обманутый Мустиком, выехал из леса.

Однако Том поклялся спасти отца Мадьяны! И он спасет его!

Круша всех, кто повис на нем, богатырь добрался до двери.

— Месье Сен-Клер! — крикнул он во всю силу своих легких. — Спасайтесь! Здесь Король каторги…

Выстрел прервал его. Человек без имени размозжил Тому голову.

Гигант покачнулся и упал как подкошенный.

Король каторги бросился наружу. Он вытащил из кармана электрический фонарь, который тремя слабыми белыми полосами прочертил темноту ночи.

При свете фонаря бандит увидел в нескольких метрах от себя группу Сен-Клера… Отец Мадьяны слышал голос Тома Канона, но в шуме грозы, которая все еще не прекратилась, не понял обращенных к нему слов. Решив, что путь свободен, группа двинулась к дому.

Вдруг со всех сторон показались люди-демоны [272], они накинулись на всадников, и началась резня.

Удивленные спутники Сен-Клера пытались защищаться, но нападающих было пять на одного… Ужасные крики, хрипы, вой…

Сен-Клер отъехал от основной группы на несколько шагов вперед. На него накинулись четыре человека; выстрелом из револьвера он уложил одного, но его опутали веревками, скрутили, стащили с лошади… Король каторги бесстрастно наблюдал эту ужасную сцену расправы. Десять человек Сен-Клера лежали на земле: одни уже были убиты, другие — агонизировали… Человек без имени вошел в дом.

Отца Мадьяны крепко привязали к столбу, ведь каторжники — мастера в играх с веревками.

— Ха, ха, ха! Мэтр Сен-Клер! — воскликнул Король каторги. — Наконец он в моей власти. Сен-Клер, отец прекрасной девушки. На этот раз ты не ускользнешь. Наконец мы с тобой — лицом к лицу.

Главарь бандитов вновь зажег электрический фонарь и поставил его на стол. Бледный свет осветил комнату. Стала видна голова Сен-Клера, благородная, с энергичными чертами и длинной, шелковистой бородой.

Король каторги подошел к нему как бы для того, чтобы лучше его рассмотреть, а на самом деле — с целью потешиться над противником.

Сен-Клер воскликнул:

— Вы мой друг, мой компаньон, мой брат! Возможно ли, чтобы вы предали меня? Де Тресм, это гнусно!

— Де Тресм? — бандит, лицо его искривилось и стало бледным, как у мертвеца. — Кто произнес это имя? Это ложь! Меня зовут Король каторги.

Его словно обуяло безумие: блуждающий взгляд, несвязные движения.

— Король каторги! Ха, ха, ха! Это мое настоящее лицо, моя слава. Я человек без имени, проклятый демон!.. Я — сама ненависть, само преступление.

И, бросившись к Сен-Клеру, он схватил его за горло.

— Мерзкий старик, зачем ты произнес имя де Тресма?..

Сен-Клер во время этого приступа ярости не отводил глаз от лица убийцы.

Да, Мустик сказал правду: Король каторги — живой портрет Пьера де Тресма, но сейчас перед пленником был не он! Извивающийся человек, с лихорадочным блеском глаз… Это маска не того человека, которого он знал и любил. И Сен-Клер сказал:

— Я ошибся, месье, сходство разительное, но вы не Пьер де Тресм, не тот достойный человек…

— Пьер де Тресм! Вы его знаете? И подумали, что это я?

— Пьер де Тресм — мой самый надежный друг, компаньон и участник в деле. И я прошу у него прощения за то, что хоть только на секунду, но усомнился в нем!..

Король каторги расхохотался зловещим смехом.

— Да, да, он — честный человек! Полубог. А меня зовут Жан де Тресм. Я его брат, но — чудовище. Да, чудовище! Принимаю это прозвище и горжусь им. С самых нежных, юных лет я ненавижу брата. Ненавижу его, кроткого, мягкого, с охотой подчиняющегося всем требованиям отцовской воли. Да, я — чудовище, ненавижу своего отца!

— Ваш отец умер! — сурово сказал Сен-Клер.

— Умер. И что же? Вы думаете, я буду оплакивать его? Зачем он хотел связать меня, загубить мою свободу? Зачем вмешивался в мою жизнь? Да, я люблю золото, хочу жить широко и весело. Меня хотели обуздать, лишали пищи. Надеялись привести к повиновению, заставив голодать. И тогда, чтобы удовлетворить свои желания, я начал красть, убивать! Подло, постыдно, испытывая высшее наслаждение оттого, что я им чужой! Я совершенно забыл их… Будто никогда не знал своей семьи. С презрением к ним на суде присяжных я не захотел назваться их именем.

Мне достаточно было сказать лишь несколько слов: сын месье де Тресма, одного из наиболее высокопоставленных лиц Франции — и следователь, прокуратура склонили бы перед этим именем головы. Меня отпустили бы, но я не захотел от них милостыни, не пожелал никакой протекции [273]. Я остался человеком без имени, каторжником. Я хотел быть обязанным только самому себе и стать номером таким-то, перестав быть человеком. Я поклялся, что возвышусь, покорю общество, которое меня преследовало. Мой брат тоже решил попытать счастья! И преуспел. У него есть теперь золото. И что же? Раз он стоит на моем пути, тем хуже для него. Остаюсь человеком без имени, зато Королем каторги. А теперь — довольно разговоров! Вы в моей власти. И посмотрим, сможет ли мой брат, этот честный человек, вырвать вас из моих когтей!

— Презренный! — Сен-Клер.

— Глупец! — грубо ответил бандит.

Он вышел за дверь и несколько раз свистнул. Потом, возвысив голос, крикнул:

— Десять человек, чтобы сопровождать пленника! Все на лошадей! И во весь опор… на прииск Митарака.

Ему ответили радостными восклицаниями. Сен-Клера схватили и посадили на лошадь, привязав к ней.

Вскоре воцарилась тишина. Каторжники уехали завоевывать золото…

Железная Рука и Мадьяна. — Слишком поздно! — Мустик не умер. — Бедный Сен-Клер. — Вперед!

Гроза прошла. Гром умолк, облака почти тотчас же рассеялись. Вслед за конвульсиями природы наступил абсолютный покой.

На полу хижины в луже крови лежало бездыханное тело. Ничего не могло быть мрачнее этой темной ночи, где все было мертво. Прошел час, другой… Вдруг вспыхнул свет. Казалось, лес вдруг ожил; легкий шелест пробежал по деревьям, чей-то голос раздался в тишине, жизнь возвращалась, начинался новый день.