По комнате разносился голос мисс Нейлор, четко и отрывисто диктовавшей Грете, которая писала, вздыхая и глядя одним глазом на бумагу, а другим на Скрафа. Пес лежал на полу, свесив черное ухо на лапу и подрагивая рыжеватыми бровями. Он попал в немилость, ибо Доминик застал его, когда он, «усердно помолившись» перед пудингом, уже вознаграждал себя за благочестие этим же пудингом.

Кристиан тихо положила книгу и выскользнула из комнаты. Между тополями появился Гарц.

— Я вся ваша! — прошептала она.

Их пальцы встретились, и он вошел в дом.

Она снова скользнула в комнату, взяла книгу и стала ждать. Казалось, прошла целая вечность. Выйдя, он только махнул рукой и быстро зашагал прочь; на мгновение она увидела его лицо, бледное, как смерть. Совершенно расстроенная, она побежала в комнату отчима.

Герр Пауль стоял в углу, растерянно поглядывая по сторонам. У него был вид беспечного человека, столкнувшегося с непредвиденной трудностью. Его обычно безупречная манишка сморщилась, словно он под влиянием какой-то сильной эмоции вдруг выдохнул из груди весь воздух; темное пенсне болталось где-то на спине; пальцы он запустил в бороду. Взгляд его был устремлен в какую-то точку на полу, словно он ждал, что она взорвется и разнесет все и вся в клочья. В другом углу миссис Диси с полузакрытыми глазами терла лоб кончиками пальцев.

— Что вы сказали ему? — крикнула Кристиан.

Герр Пауль посмотрел на нее тусклыми глазами.

— Mein Gott [26], — сказал он. — Мы с твоей тетей…

— Что вы оказали ему? — повторила Кристиан.

— Какая наглость! Анархист! Нищий!

— Пауль! — проговорила миссис Диси.

— Бандит! Негодяй!

Герр Пауль забегал по комнате.

Вся дрожа, Кристиан выкрикнула: «Как вы смели?» — и побежала вон из комнаты, оттолкнув мисс Нейлор и Грету, которые стояли в дверях бледные и испуганные.

Герр Пауль перестал метаться по комнате и, по-прежнему не отрывая глаз от пола, проворчал:

— Хорошенькое дело… hein? Что творится! Подумать только! Анархист… Нищий!

— Пауль! — проговорила миссис Диси.

— Пауль! Пауль! А вы куда смотрели! — Он указал на мисс Нейлор. — Две женщины… не могли уследить! Hein!

— Оскорблениями делу не поможешь, — пробормотала миссис Диси, проводя платком по губам. Смуглые щеки мисс Нейлор вспыхнули, она подошла к герру Паулю.

— Надеюсь, вы не… — сказала она. — Я уверена, что не произошло ничего, что я могла бы предотвратить… И я была бы рада, если бы это поняли.

И, с достоинством повернувшись, маленькая гувернантка вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

— Вы слышали?! — с глубоким сарказмом вымолвил герр Пауль. — Ей нечего было предотвращать! Enfin! [27] Скажите, пожалуйста, что же я должен делать?

«Светские люди», чья философия диктуется этикетом и прописными истинами, считают всякое отклонение от своих предрассудков опасным, шокирующим и невыносимо скучным. Герр Пауль всю жизнь смеялся над предрассудками, но когда дело коснулось его самого, смешливость его как рукой сняло. Ему казалось невыразимо ужасным, что девушка, законным опекуном которой он был, выйдет замуж не за респектабельного, холеного и состоятельного человека. С его точки зрения, ужас этот был весьма оправдан, и естественно, что он не мог судить, оправдан ли его ужас с других точек зрения. В его растерянности было что-то трогательное; он напоминал ребенка, столкнувшегося с совершенно непонятным явлением. Разговор с Гарцем лишил его чувства уверенности, а это ему казалось особенно обидным.

Дверь вновь открылась, и вбежала Грета. Лицо ее пылало, волосы развевались, она была вся в слезах.

— Папа! — сказала она, всхлипывая. — Ты обидел Крис. Она заперлась. Мне слышно, как она плачет. Почему ты обидел ее?

И, не дождавшись ответа, она выбежала. Герр Пауль схватился за волосы.

— Хорошо! Очень хорошо! И это говорит моя собственная дочь! А что будет дальше?

Миссис Диси томно поднялась со стула.

— Голова у меня болит невыносимо, — заслонив глаза от света, тихо сказала она. — Зачем так волноваться… из этого ничего не может выйти… У него нет ни гроша, У Кристиан ничего не будет, пока вы не умрете, а до этого еще далеко, если, конечно, вам удастся избежать апоплексического удара.

При этих словах герра Пауля всего передернуло. «Гм!» — произнес он с таким выражением, словно уже весь мир ополчился на него. Миссис Диси продолжала:

— Насколько я могу судить, этот молодой человек после того, что вы ему сказали, сюда не вернется. Что же касается Кристиан, то вам лучше поговорить с Николасом. Пойду прилягу.

Герр Пауль нервно оттягивал пальцем воротничок, облегавший его толстую, короткую шею.

— С Николасом! Конечно же… Превосходная мысль! Quelle diable d'affaire! [28]

«Заговорил по-французски, — подумала миссис Диси, — значит, у нас скоро воцарится мир. Бедняжка Кристиан! Жаль, конечно, но в конце концов все это дело времени и благоприятного случая». Эта мысль весьма утешила ее.

Но для Кристиан, испытывавшей смешанное чувство тоски и стыда, страха и гнева, эти часы казались непрерывным кошмаром. Простит ли он? Будет ли он верен ей? Или уедет, не сказав ни слова? У нее было такое чувство, будто вчера она вступила в какой-то иной мир, а сегодня потеряла его. А что придет на смену этому новому чувству, опьяняющему, как вино? Какая мучительная, ужасная развязка!

Как внезапно ей пришлось окунуться в мир фактов и низменных побуждений!

Немного погодя она впустила в комнату Грету, потому что девочка расплакалась, но не разговаривала с ней, а сидела у окна, подставляя лицо ветерку и с тоской глядя на небо и деревья. После нескольких попыток утешить сестру Грета опустилась на пол и полулежа робко поглядывала на Кристиан в тишине, нарушавшейся только ее всхлипываниями и птичьим гомоном в саду. К вечеру Грета потихоньку вышла и больше не возвращалась.

После разговора с мистером Трефри герр Пауль принял ванну и тщательно надушился, ясно давая понять, что при таких обстоятельствах он не может оставаться дома. Немного погодя он отправился в Кургауз и не вернулся к обеду.

Кристиан сошла в столовую после обеденного гонга. На щеках ее рдели пятна, под глазами темнели круги, однако вела себя она так, словно ничего не случилось. Добросердечная мисс Нейдор была так расстроена, что машинально скатывала хлебные шарики, поглядывала на них с удивленным видом и неловко прятала. Мистер Трефри покашливал, и голос его, казалось, дрожал больше обычного. Грета молчала и старалась перехватить взгляд Кристиан. Одна миссис Диси как будто чувствовала себя непринужденно. После обеда мистер Трефри пошел к себе в комнату, тяжело опираясь на плечо Кристиан. Опустившись в кресло, он сказал ей:

— Возьми себя в руки, дорогая!

Кристиан ему не ответила. Едва она вышла в коридор, как Грета схватила ее за рукав.

— Посмотри! — прошептала она, сунув в руку листок бумаги. — Это мне от доктора Эдмунда, но тебе надо прочесть,

Кристиан развернула записку и прочла следующее:

«Мой маленький философ и друг, я получил вашу записку и отправился в мастерскую вашего друга; его там не оказалось, но полчаса тому назад я наткнулся на него на площади. Он не совсем хорошо себя чувствует, немного перегрелся на солнце — ничего серьезного. Я отвел его к себе в гостиницу и уложил в постель. Если он не уйдет оттуда, то через денек-другой поправится. Во всяком случае, сейчас он из моих когтей не вырвется.

Кланяйтесь мисс Кристиан.

Ваш друг и единомышленник Эдмунд Дони».

Кристиан читала и перечитывала записку, а потом обернулась к Грете.

— Что ты писала доктору?

Взяв записку, Грета ответила:

— Я написала ему: «Дорогой доктор Эдмунд, мы беспокоимся о герре Гарце. Нам кажется, что он не совсем здоров сегодня. Мы (я и Кристиан) хотели бы знать, что с ним. Сообщите нам, пожалуйста. Грета». Вот что я ему написала.