Герр Пауль молча стоял у постели. Вдруг он сказал сквозь слезы:

— Дорогой мой! Мужайся! Все мы смертны! Ты поправишься!

Все утро он бродил по дому совершенно расстроенный:

— На него было страшно смотреть, понимаете, страшно! И железный человек не выдержал бы.

Когда Кристиан вошла, мистер Трефри приподнялся и долго смотрел на нее.

У него был грустный вид, и она чувствовала себя виноватой. Но в тот же день из комнаты больного сообщили, что ему стало лучше и боль уже несколько часов как утихла.

Теперь у всех в глазах пряталась улыбка, готовая при первом слове расцвести на губах. На кухне Барби расплакалась и, забыв про сковородку, сожгла жаркое. Доминик на радостях пропустил стаканчик кианти и последние капли выплеснул «на счастье». Слуги получили распоряжение накрыть стол для чая в саду под акациями, где всегда царила прохлада; и у всех было праздничное настроение. Даже герр Пауль не отлучался из дому. Но Кристиан не вышла к чаю. О болезни никто не говорил, словно боясь накликать беду.

Мисс Нейлор пошла за чем-то в дом и, вернувшись, сказала:

— За углом дома стоит какой-то незнакомый человек.

— Что вы говорите! — воскликнула миссис Диси. — Что ему нужно?

Мисс Нейлор покраснела.

— Я не спрашивала его. Я… я не знаю… порядочный ли он человек. Сюртук у него застегнут наглухо и, по-видимому, он без… воротничка.

— Пойди, деточка, спроси, что ему надо, — сказала Грете миссис Диси.

— Не знаю… я, право, не знаю, стоит ли Грете… — начала мисс Нейлор. — На нем высокие… сапоги…

Но Грета уже была возле незнакомца и, заложив руки за спину, внимательно рассматривала его.

— Что вам угодно? — спросила она, подойдя к нему.

Незнакомец сорвал с головы шапку.

— В этом доме нет звонка, — сказал он, гнусавя, — просто теряешься…

— Нет, звонок есть, — серьезно возразила Грета, — только он теперь не звонит, потому что мой дядя очень болен.

— Мне очень прискорбно слышать это. Я незнаком со здешними обитателями, но мне очень прискорбно слышать это. Мне бы хотелось поговорить с вашей сестрой, если та девушка, которая мне нужна, ваша сестра.

И лицо незнакомца залила краска.

— А вы не друг ли герра Гарца? — спросила Грета. — Если вы его друг, то, пожалуйста, пойдемте со мной и попейте чаю, а пока вы будете пить чай, я поищу Кристиан.

На лбу незнакомца выступили капли пота.

— Чай? Простите, я не пью чая.

— Есть и кофе, — сказала Грета.

Незнакомец так медленно шел к беседке, что Грета намного опередила его.

— Это друг герра Гарца, — прошептала она. — Он будет пить кофе. Я пойду за Крис.

— Грета! — воскликнула мисс Нейлор. Миссис Диси подняла руку.

— Если это так, — сказала она, — то ради Кристиан мы должны быть любезны с ним.

Выражение лица мисс Нейлор смягчилось.

— О да! — сказала она. — Конечно.

— Ба! — проворчал герр Пауль. — Опять начинается.

— Пауль! — прошептала миссис Диси. — Ты неблагоразумен.

Герр Пауль бросал на приближающегося незнакомца свирепые взгляды.

Миссис Диси встала и с улыбкой протянула руку.

— Мы очень рады познакомиться с вами; вы, по-видимому, тоже художник? Я очень интересуюсь искусством и особенно той школой, к которой принадлежит мистер Гарц.

Незнакомец улыбнулся.

— Он художник, без подделки, сударыня, — сказал незнакомец, — он не принадлежит ни к одной школе. Он из тех, на чьих костях возникают новые школы.

— Вы, наверно, американец? — проговорила миссис Диси. — Очень приятно. Садитесь, пожалуйста. Моя племянница сейчас будет.

Грета прибежала обратно.

— Пожалуйста, пойдемте со мной, — сказала она. — Крис ждет вас.

Проглотив кофе, незнакомец сделал общий поклон и последовал за Гретой.

— Ach! — сказал герр Пауль. — Garcon tres chic, celui la! [39]

Кристиан стояла у своего маленького стола.

— Я отправляю вещи мистера Гарца в Англию, — сказал незнакомец. — Здесь есть несколько его картин. Он был бы рад получить их.

Алая краска залила лицо Кристиан.

— Я пошлю их в Лондон, — повторил незнакомец. — Не могли бы вы отдать мне их сегодня?

— Пожалуйста. Моя сестра проводит вас.

Взгляд ее, казалось, проникал ему в самую душу.

— А мне он ничего не просил передать? — вырвалось у нее.

Незнакомец посмотрел на нее с любопытством.

— Нет, — произнес он в замешательстве, — нет! Пожалуй, нет. Он чувствует себя хорошо… Жаль…

Он замолчал; на ее бледном лице, казалось, одновременно отразились презрение, отчаяние и мольба. И, повернувшись, она вышла из комнаты.

Когда в тот же вечер Кристиан вошла в комнату дяди, он сидел на постели и сразу заговорил.

— Крис, — сказал он. — Это медленное умирание не по мне. Посмотрю-ка я, не поможет ли мне путешествие… Хочу вернуться на родину. Доктор уж обещал. Не все еще расстреляны заряды! Я верю в этого юношу, он борется за мою жизнь как настоящий мужчина… Во вторник твой день рождения, милая девочка, и тебе исполнится двадцать лет. Семнадцать лет прошло с тех пор, как умер твой отец. Ты для меня была самым близким существом…. Сегодня приходил священник. Это плохой признак. Он полагал, что это его долг! Какая любезность! Но я его не принял. Если даже в словах священников и есть доля правды, я все равно не собираюсь каяться, когда мне пришлось плохо. Есть еще одно дело, которое не идет у меня из головы. Эта моя беспомощность поставила мистера Гарца в невыгодное положение. Ты имеешь право глядеть на меня так, как глядела на меня иногда, считая, что я сплю. Если бы я не был болен, он бы никогда не оставил тебя. Я не виню тебя, Крис, нисколько не виню! Ты меня любишь? Я знаю это, моя девочка. Но когда дело доходит до самого серьезного, приходится оставаться одному. Не плачь! Мозги наши устроены не по прописям из учебников для воскресных школ; ты начинаешь это понимать, вот и все!

Он вздохнул и отвернулся.

По дому разнесся скрип открываемых жалюзи. Девушку охватил страх: он лежал тихо, но каждый вдох давался ему с трудом. Если бы только она могла взять на себя его страдания! Она подошла и склонилась над ним.

— И тебе и мне трудно дышать! — пробормотал он.

Кристиан сделала сиделке знак рукой и вышла из комнаты.

По дороге шел полк; Кристиан смотрела на солдат из-за кустов сирени. Над ее головой безжизненно поникли почти черные листья тополя; пыль, поднятая солдатскими сапогами, повисла в воздухе; казалось, весь мир задыхался, всюду замерла жизнь. Топот ног замер вдали. Вдруг на расстоянии протянутой руки от нее появился человек, державший на плече палку, как саблю. Он приподнял шляпу.

— Добрый вечер! Вы меня не помните? Сарелли. Извините! Я подумал, что это привидение в кустах. Как плохо марширует эта деревенщина! Видите ли, мы все не можем забыть своей профессии и критикуем; только на это мы и годимся.

Взгляд его черных глаз, беспокойных и злых, как у лебедя, впивался ей в лицо.

— Прекрасный вечер! Но слишком жарко. Будет гроза, вы чувствуете? Томительно ждать грозу, но зато после грозы, моя дорогая мисс Деворелл, приходят мир и тишина.

Он улыбнулся, на этот раз приветливо, и, снова приподняв шляпу, скрылся из виду в тени деревьев.

В этом человеке Кристиан вдруг почудилась какая-то скрытая угроза. Она вытянула вперед руки, словно защищаясь от нее.

Что пользы: угроза была в ней самой, от себя не защитишься! Она пошла в комнату миссис Диси, где та тихо разговаривала с мисс Нейлор. Звучание их голосов вернуло ее в мир повседневности, который не имел никакого отношения к ощущениям, вселявшим в нее такой ужас.

Дони теперь ночевал на вилле. Глубокой ночью он проснулся от яркого света. Над ним стояла Кристиан, лицо ее было бледным и искаженным от ужаса, волосы темными волнами падали на плечи.