Собравшись внутренне, она вошла в комнату.

— Ну? — спросил Серж. — Как прошло? Видела его?

Она покачала головой.

— Без проблем, но увижу его только завтра. Он в реанимации.

— Поправится?

— Не знаю. Завтра врач скажет.

— Господи, надо же так облажаться! — воскликнул Жан-Поль. — Такую простую операцию провалил!

— Вообще странно, — сказал Серж, — он такой осторожный ездок, никогда не рискует. Потому его, собственно, и послали.

Ингрид пожала плечами.

— Завтра посмотрю, у него ли конверт. Насколько можно судить, никто ничего не заподозрил. Я на обратном пути проверяла — хвоста не было. — Она посмотрела на часы. — Мне пора. Я переоденусь.

Она достала из шкафа бледно-желтую блузку, коричневую юбку и туфли на каблуках. Потом открыла тумбочку возле шкафа — там лежали парики. Выбрала темный, с локонами до плеч. Не стесняясь присутствием мужчин, скинула майку и джинсы. На ней оказались только трусики. Жан-Поль беззастенчиво разглядывал ее, остальные отвели глаза. Жан-Поль сказал себе, что эта сука нарочно дразнит мужиков, ни в грош их не ставит. Но ничего, он ей покажет…

Девушка оделась, перед зеркалом на стене надела парик, заправив под него свои короткие светлые волосы. Подвела глаза, накрасила губы — теперь узнать ее было невозможно. Потом переложила содержимое старой кожаной сумки в аккуратную маленькую, черную. Револьвер едва влез, сумка закрылась с трудом.

— Я пошла, — сказала она. — Буду в штабе. На сегодня намечены две операции в Париже и несколько в провинции. Счастливо!

И она вышла через мастерскую, кивнув на прощание человеку в халате.

В этот вечер, в понедельник, 10 августа, произошли следующие события. Где-то около половины десятого красивая элегантная женщина в темных очках подошла к справочному окошку в холле Национального центра радио и телевидения на площади Клеман Адер и сказала, что ей нужен Поль Моранж, телекомментатор. Его как раз не было в кабинете, и она попросила, чтобы его вызвали. Ей велели подождать, она села на один из стульев, стоявших вдоль стены. При себе у нее были сумочка и небольшой портфель.

Через несколько минут дежурная подозвала ее, и она подошла, оставив портфель возле стула в таком месте, что увидеть его мог только тот, кто сел бы на этот стул.

— Господина Моранжа не будет, он уже ушел.

— Спасибо, позвоню ему домой.

Женщина вышла из здания, завернула за угол на улицу Ренуар, там села в машину, сняла темные очки и уехала по направлению к центру.

В десять уборщица, осматривая, как обычно, помещение, обнаружила портфель и отдала его дежурной:

— Смотри, какой-то растяпа забыл. Спрячь его, Жанин.

Дежурная удивилась: надо же! Портфель оказался на удивление тяжелым.

— Похоже, там книги. Если только не…

В этот миг стрелка часового механизма, запрятанного в портфеле, коснулась заданной точки, замкнув простую электрическую схему и включив детонатор. Страшная начинка сработала: уборщица и дежурная были убиты на месте, буквально разорваны на куски. В холле, кроме них, никого не было, но пострадали четверо прохожих, когда рухнула стеклянная стена фасада здания со стороны улицы. В холле, полностью разрушенном, выключился свет.

…В 22.15 к дому № 18 на улице Жасмен подъехал «фольксваген». Двое в машине остались сидеть, будто не замечая на стене дома табличку «Стоянка запрещена». Здесь, в десяти минутах езды от телецентра, был отчетливо слышен истошный вой полицейских и пожарных машин, спешивших на площадь Клеман Адер.

В 22.28 какая-то машина заехала на улицу Жасмен, водитель намеревался свернуть во двор дома № 18, но, обнаружив, что дорога загорожена «фольксвагеном», включил фары. Однако тот не двинулся с места. Водитель нетерпеливо посигналил — никакой реакции. Тогда он вылез, не выключая мотор, и направился к чужой машине. Серж, выставив ствол «Калашникова» в открытое окно, прошил его очередью, целясь в грудь и в голову. Тот упал, «фольксваген» рванул с места и на полной скорости скрылся.

— Конец ублюдку, — проговорил Серж. Он улыбался в темноте, пока Виктор, сидевший за рулем, выкручивал руль на поворотах. — Мне понравилось.

Он слегка дрожал, и, как всегда, после акции ему срочно требовалось опорожниться. Хоть бы на этот раз не обделаться. Он старался переключиться мыслями на какую-нибудь постороннюю тему, но не получалось.

Миновав еще два перекрестка, «фольксваген» остановился на улице Базен, его пассажиры, пряча под локоть завернутые в тряпки автоматы, пересели в «рено», заблаговременно оставленный незапертым, и двинулись к реке. Было 22.30. Спустя несколько минут, когда соседи выбежали посмотреть, что случилось, человек на улице Жасмен умер: две пули в легком, одна в горле, еще одна — в голове.

В тот же вечер взорвались бомбы в Бресте и Дуэ. Первый взрыв произошел в дорогом ресторане, где часто ужинали семьями местные богачи. Четырнадцать человек было убито и ранено…

Около полуночи президент республики позвонил домой префекту полиции. Не такое у него было расположение духа чтобы соблюдать протокол, — он действовал через голову премьер-министра и Ги Маллара.

— Новости слышали? — спросил он, не тратя времени на приветствия.

Префект весь вечер провел с женой, выполняя светские обязанности, по поводу которых у нее было множество амбиций, и вернулся только что. Дежурный из префектуры весь вечер безуспешно звонил ему и собирался набрать номер еще раз, но тут к префекту дозвонился президент.

— Какие новости вы имеете в виду, господин президент?

— В телецентре взрыв, Аристид Лаборд убит, а вы спрашиваете, какие новости!

— О Господи! Меня не было дома, я как раз…

— Не имеет значения. — Президент его не дослушал. — Немедленно приезжайте сюда, в Елисейский дворец. Жду от вас объяснений, почему мы не можем защитить парижан от этих маньяков.

— Еду.

Префект обернулся к жене:

— Это президент. Снова взрывы — чертовы эти обезьяны вышли на военную тропу.

Он позвонил дежурному, выслушал краткий отчет о происшествиях и спустился к своей машине.

Тем временем президент вызвал премьер-министра, который, явившись, застал его в отвратительном настроении. Он был убежден в полной, мягко выражаясь, некомпетентности министра внутренних дел и префекта полиции и решил возложить ответственность за случившееся на них. Для официальной версии это вполне сойдет и поможет объяснить обществу, почему столь слабо ведется борьба с террористами, которые держат в страхе и напряжении всю страну.

Те, кто нападал, будто задумали разрушить истеблишмент — бомбы взрывались в конторах предпринимателей, в банках, престижных ночных клубах, телевизионных центрах, в полицейских участках и даже однажды в дорогом парикмахерском салоне, услугами которого пользовалась жена президента. Правда, нынешнее убийство известного коммунистического деятеля вроде бы смазывало картину, но общая тенденция, без сомнения, прослеживалась. Похоже, что левые экстремисты с их презрением ко всему, что исходит от властей, вернулись к политике физического уничтожения, столь любимой их итальянскими и западногерманскими единомышленниками. Больше всего беспокоило президента не то, что разрозненные группы юнцов, чьи головы напичканы дурацкой идеологией, добьются успеха, а то, что их действия могут спровоцировать классическую реакцию: откат вправо, ужесточение власти, стремление любой ценой добиться порядка, усиление полиции, церкви — все эти силы только того и ждут.

Сам президент был истинным республиканцем — как всякий политик, он не был свободен от амбиций, от стремления блюсти собственную выгоду, но при этом всегда оставался республиканцем и французским патриотом. Он доказал это еще в молодости, во время нацистской оккупации. И он не отдаст страну во власть маньяков — будь то правые или левые. Сохранит нынешний — пусть шаткий, пусть нескладный, но все-таки разумный и цивилизованный центристский режим. Но пока против террористов не предпринято ничего, абсолютно ничего.