Меня бросило в жар. Нет, что касается фамилии и имени, она права. Ее тоже зовут Иоанна, а фамилию Хмелевская я получила, выйдя замуж за ее сына.

На билете год рождения не ставится. А если еще у меня с собой есть и валюта...

Снова лихорадочно достав портмоне, я обнаружила в маленьком отделении заветный квадратик картона, запаянный в пластик — банковскую карту. Не Бог весть какая сумма числилась на картоне, но при экономном расходовании на неделю могло хватить, а филиал Датского банка находится на Каструпе... Выходит, все в порядке?

— Ладно, — все еще неуверенно согласилась я. — Но, во-первых, одолжу тебе денег на такси из аэропорта...

— Дудки! — отрезала свекровь. — Не намерена ездить на мафии!

— Как знаешь, Можешь из аэропорта отъехать на нормальном автобусе, потом на Рацлавицкой пересесть на нормальное такси, там уже не мафия. Во-вторых, надо забрать мою машину со стоянки перед Центральным вокзалом. Но до этого постарайся изменить внешность. Сделай что-нибудь, чтобы выглядеть старше. И оденься во что-нибудь красное.

Свекровь была шокирована.

— Да ты никак спятила! Одеться в красное!

— Ну не обязательно в красное, но что-нибудь такое, заметное. И позаботься о том, чтобы бросалась в глаза разница в возрасте.

— Ты считаешь, что существующей недостаточно?

— Конечно. Особенно в ногах.

Дело в том, что моя свекровь выглядела возмутительно молодо и ходила только на высоких каблуках. Так же, как и я. Ни одна пожилая женщина не носит такие туфли и с такой грациозной легкостью, будто родилась в них. Да и сама по себе она ни в чем не походит на пожилых женщин. Сумасбродкой была всю жизнь, такой и осталась. Кстати, это стало одной из причин моего развода. По истечении двух лет брака со мной муж пришел к выводу, что в семье одной чокнутой вполне достаточно, а поскольку к мамуле он привык с детства, отказался от жены. Решил поискать себе нормальную. Мы же со свекровью сохранили прекрасные отношения и часто виделись.

— В-третьих, — с отчаянием продолжала я, — ты должна забрать вот эту мою сумку. Предупреждаю, она дьявольски тяжелая. В Копенгаген я ее не потащу за все сокровища мира!

— А что у тебя там такое? — заинтересовалась свекровь.

— Понятия не имею, но думаю — что-то недозволенное.

— Прекрасно! А ты забираешь мои чемоданы, потому как в Копенгагене нужны они, а не я. Тут только я спохватилась.

— Постой, а зачем ты вообще летишь в Копенгаген? И раз нет паспорта, зачем едешь в аэропорт, если знаешь, что все равно не улетишь? Или веришь в чудеса?

— Вот именно! — с торжеством воскликнула свекровь. — Именно! Я понадеялась на чудо — и пожалуйста, чудо свершилось! А если б ты мне не попалась, я собиралась просить капитана, стюардессу или кого-нибудь из команды забрать мои чемоданы, а Кайтусь там в аэропорту смог бы их получить. Но вариант с тобой мне гораздо больше нравится.

— И ты считаешь, я там смогу сделать за тебя что надо?

— Ну конечно! Я должна отвезти Алиции гравюры Кайтуся. У него там небольшая выставка. Когда летел в Данию, не мог их забрать с собой, так как не успели отправить, я все равно через неделю собиралась к Алиции, ну и пообещала привезти. А привезешь ты, какая разница. Деньги я тебе верну, а поживешь у Алиции.

— Билет туда и обратно?

— Конечно. А лететь сейчас свободно, туристический сезон закончился. Обратно забронировать место сможешь хоть на следующий же день.

У меня хватило здравого смысла сообразить, что я собираюсь свалить на немолодую женщину довольно обременительное, а может быть, и опасное дело. Мой долг — предупредить ее. Автобус проехал уже улицу 17-го января. Свекровь продолжала с грустью:

— Обе чековые книжки остались в том же портмоне. До послезавтра я остаюсь без копейки. Моя приятельница возвращается только завтра вечером.

— Погоди! — нервно начала я. — Надо тебя предупредить, с этой сумкой не все так просто. Возможно, на нее охотятся некие преступные элементы, а я лично заинтересована, чтобы они ее не заполучили.

Автобус сделал последний поворот, подъехал к конечной остановке и остановился. Пассажиры стали выходить. Свекровь тоже вышла со своими двумя чемоданами. Я схватила сумку. Да что с ней такое, тяжелеет прямо на глазах! Со злостью оторвав проклятую сумку от пола, я подняла ее повыше, готовясь спуститься по ступенькам, и у меня потемнело в глазах. Это была не моя сумка! Да, такая же огромная, зеленая, целлофанированная, толстая и битком набитая, но на этой с одного бока был рисунок белой краской — земной шар и какие-то зигзаги, а на моей ничего не было! Мне стало плохо. Выходит, я у воров украла их сумку?!

Водитель автобуса высунулся из кабинки и с нетерпением смотрел на меня. Я поспешила вывалиться из автобуса со своей сумкой, ведь мало того, что проехала без билета, так еще и выходить не желаю!

Ошеломленная, я молчала, не зная, что и подумать. Говорила свекровь:

— Вот эти чемоданы, видишь, не очень большие, не очень тяжелые, всего шестнадцать гравюр;

Да что с тобой? — Она вдруг заметила мое состояние. — Не стой столбом, опоздаешь на самолет. Давай же свою сумку, забирай чемоданы и торопись, не хватает еще опоздать!

Я никак не могла прийти в себя. Что же произошло? Где сумка Миколая? Возможно, на нее никто не охотился и она спокойно стоит себе под прилавком в камере хранения Центрального вокзала. Значит, надо туда вернуться, взять свою, отдать эту... Тогда что же там делала бандитская шайка? Ведь все было подстроено, в этом нет сомнений. За чем или за кем они охотились? За моей сумкой или за мной?

Свекровь решительно вырвала сумку у меня из рук.

— Не думай сейчас о посторонних мелочах, — посоветовала она. — Похоже, у тебя какие-то осложнения, но займешься ими после возвращения, а сейчас нет времени.

И в самом деле, я могу даже позвонить из Копенгагена, может, по телефону что-то выясню. Вытащив из кармана ключи от машины и водительские права, я сунула их в руки свекрови, схватила оба ее чемодана и кинулась в здание аэровокзала. Там уже под сводами гремела моя фамилия, разыскивали опаздывавшего пассажира отправляющегося рейса. Никто не проверял меня в таможне, никто не взвешивал на весах мои чемоданы. Я не успела опомниться, как уже ехала к самолету, перебиравшему ногами от нетерпения. И вот так, в очень неплохом темпе, я удалялась от оставленных позади проблем...

В секцию краж со взломом подпоручик Яжембский зашел только за своими зажигалками. Сосед сержанта Бабяка наполнял газом зажигалки в любое время дня и ночи, и полкомендатуры пользовалось этим обстоятельством с помощью доброго сержанта, тем более что сосед недорого брал за свои услуги.

Как раз в это время поручик Чесняк рассказывал своим коллегам какую-то потрясающую историю:

— Говорю вам, ринулась, как торпеда! Согнулась вот так...

Тут сержант встал и согнулся под прямым углом, наглядно демонстрируя коллегам, как ринулась торпеда, о которой он так красочно рассказывал.

— Полное впечатление, что несется по воздуху, чтоб мне лопнуть на этом месте, если вру, и как врежется головой парню прямо в желудок! Аж загудело, словно в барабан ударило! Нет, это надо было видеть, только ее каблучки в воздухе мелькнули. Я думал, от смеха лопну на месте, с трудом удержался, ведь за мной спешили уже полицейские. Парень глазом не успел моргнуть, как стоял, так и сел на пол, а она схватила свою торбу и в ноги! Представление, скажу я вам. До вечера не мог успокоиться, люди удивлялись, с чего это я фыркаю от смеха, ничего подобного в жизни не видел!

— И не догнали ее? — поинтересовался хорунжий Яновский.

— А кому догонять? Пострадавший как шлепнулся на ж.., так и сидел камнем, должно быть, дыхание перехватило.

— Но ты же сказал, что спешили полицейские.

— Да, вокзальный патруль, но они могли и не видеть, заняты были теми, кто напал на сотрудника камеры хранения. Поймать-то поймали, но не ее, а меня, я хотел в сторонку отойти, высмеяться. Нет, в жизни такого не видел...