Я раздевал её медленно, не торопясь, чтобы поцеловать каждый кусочек тела по мере того, как её одежда падала на пол.

Я провожу языком по своим ледяным губам, желая почувствовать её вкус, и холодный ветер жалит плоть возле пореза в уголке рта. Рука пульсирует, и я чуть крепче прижимаю её к телу.

Лёжа подо мной на спине, она выглядела такой красивой. До Лиа, я практически всегда брал женщин сзади. Просто видеть их лица для меня было не важно, но с Лиа было по-другому. Всё в ней было по-другому.

Мне нравилось смотреть, как она двигается подо мной и чувствовать, как она приподнимает бёдра навстречу каждому моему толчку. Я медленно погружался и выходил из неё, наблюдая за её лицом, когда она откинула голову на подушку и открыла рот, чтобы втянуть мой язык. Я не торопился, трахал её неспешно и нежно, снова и снова подводил к грани и отступал, пока она, наконец, не разлетелась на части в моих руках.

Я стал задыхаться, когда вонзился в неё последний раз, прижавшись к ней, сквозь меня волной прокатился оргазм, оставляя моё тело дрожащим, и я рухнул сверху на Лиа, часто и тяжело дыша. Она обхватила руками шею и плечи, мурлыча от удовольствия, и прижалась губами к моему виску.

После этого я спал очень крепко.

Я трясу головой и всматриваюсь вдаль в ледяные просторы Северного Ледовитого океана. Я проигрываю в голове последние несколько часов, продолжая шагать по камням. Первые пару часов мне пришлось провести, держась вне поля зрения вертолётов, когда они забирали сначала Старка, а затем тела остальных игроков турнира. Здесь не так много мест, где можно укрыться – остров Букингем находится далеко от границы распространения лесов – и мне приходится прятаться за вертикальными выступами, которые покрывают всю гору. Я понимаю, что меня не заметили только потому, что никто за мной не спускается.

План должен сработать. Теперь Ринальдо поверит, что я мёртв, и вернётся в Чикаго, проиграв турнир в целом, но всё же выиграв у всех в Чикаго. Я сослужил ему хорошую службу, даже проиграв.

Мне всё ещё предстоит выполнить свою часть сделки с Бастианом. Я убью Фрэнкса, когда и если вернусь в цивилизованный мир, но стану беспокоиться об этом, когда придёт время. Работа не срочная, и у меня будет много времени, чтобы сначала компенсировать моё отсутствие Лиа.

Я стал идти немного быстрее, как будто мои ускорившиеся шаги приведут меня к ней раньше. Не приведут, но, может быть, сохранят мне жизнь достаточно долго, чтобы появились мои спасители. А пока что, кроме меня и моих мыслей ничего нет, – совсем нехорошая комбинация.

Моя юная галлюцинация продолжает следовать за мной по снегу. Плечи мои напряжены, пока я жду, когда он заговорит, но он молчит. Ожидание того, что он может сказать, доведёт меня предела.

У меня нет сил. Я ел давно и не много, и сейчас чувствую в теле нехватку калорий. Я не голоден и предполагаю, это потому, что я слишком замёрз, чтобы заметить. Вероятно, я обезвожен, и мне интересно, стоит ли попробовать растопить немного снега.

Где же он?

Как будто в ответ, до моих ушей сквозь ветер долетает звук, я смотрю на воду, и из её глубин появляется черная тень. Я ожидал, что будет очень громко, но после первоначального грохота от треснувшего льда, шума лишь ненамного больше, чем уже создают ледяные волны.

Сначала на поверхности воды показывается высокий цилиндрический объект, за которым следует длинный плоский корпус. Мне как-то доводилось однажды бывать на подводной лодке, дежурившей возле Персидского залива, но, по сравнению с той, эта крошечная.

Я выдохнул и чуть не упал на колени. Я буду жить.

Продолжай двигаться.

Я хочу подойти ближе к лодке, но не знаю, насколько толстым может быть лёд над океаном, поэтому не могу рисковать и зайти слишком далеко. Я знаю, что уже страдаю от гипотермии, и, если даже немного промокну, это, скорее всего, меня убьёт.

Я могу разглядеть наверху субмарины движение, но оно кажется размытым. Я слышу голоса, но не могу ничего разобрать. Я продолжаю ходить туда-сюда, когда слышу, как запускается двигатель, и ко мне направляется небольшое судно. Я понимаю, что они добрались до берега, только когда чувствую чью-то ладонь на своей руке.

— Ни хрена себе, лейтенант! — я едва осознаю слова Малыша Эдди, хотя сразу узнаю его лицо и голос. Он единственный человек из моей прошлой жизни в морской пехоте, которому я доверяю. Как эксперт в области электронных средств связи, он был освобождён от сбора разведданных и отсутствовал на территории лагеря, когда остальные мои люди были убиты, а я был захвачен в плен.

Я вижу, что его ладонь сжимает мою здоровую руку, поддерживая меня, но не чувствую прикосновения его пальцев. Он тихо говорит, пока ведёт меня к маленькому катеру, сажает в него и запускает двигатель.

Когда мы приближаемся к подлодке, моё зрение снова мутнеет. Малыш Эдди помогает мне выйти из лодки и забраться в люк. Я слышу голоса, говорящие по-русски, но не узнаю ни одного лица из экипажа.

— Им можно доверять? — спрашиваю я, клацая зубами.

— Конечно, — уверяет меня малыш Эдди. — Это наёмники. Состав экипажа никак с этим делом не связан. Никто здесь понятия не имеет кто ты.

Я киваю. На данный момент мне слишком холодно, чтобы переживать. Стану беспокоиться об этом позже.

Как только Малыш Эдди подводит меня по узкому проходу к койке, я опускаюсь на неё и с благодарностью проваливаюсь в темноту.