Я тогда почему-то подумала, что киллеры-то знают — чтобы труп не всплыл, надо разрезать живот… И вообще, Регина, конечно, поразительно легкомысленная особа, но на убийство она не способна.

Правда, через приличествующий срок родственники угомонились, оставили Регину в покое, и она стала жить-поживать и добра наживать с тем самым несправедливо заподозренным приятелем; теперь им никто не мешал посещать бассейн…

Войдя в квартиру, Регина сбросила мне на руки свою шикарную шубу; я уже наслышалась историй про то, как она в театрах и ресторанах доводит гардеробщиков, они стонут, что иностранцы и то спокойнее к своим шубам относятся… Я повесила шубу не на плечики, а на крючок, но Регина даже не обратила на это внимания. Она отвлеклась на мою куртку.

— Машка, в чем ты ходишь?! Купи ты себе нормальную шубу или дубленку! Хочешь, я тебе свою короткую отдам? Всего за полторы тыщи баксов! И сапоги у тебя с прошлого сезона, давай завтра съездим в магазин к моему Сержу, возьмешь приличные…

Слава Богу, она не задержалась на моей обуви, чувствовалось, что вовсе не мой внешний вид занимает ее мысли. Я даже не стала объяснять, что до конца года мне о новых сапогах мечтать не стоит. А там уже и до лета рукой подать, буду носить босоножки.

— Пошли на кухню, — сказала я, и Регина послушно прошла за мной.

Когда я плотно закрыла кухонную дверь, Регина без переходов начала излагать свою проблему:

— Мы с Сержем подали заявление.

— Поздравляю! — от души ответила я. Рано. Эти осколки прошлого пронюхали, ну,

Я имею в виду Лебедевых (я уже поняла, что речь идет о родителях покойного мужа Регины, Арсения). Это Вадька с Гериком им стуканули, я же им разрешаю с бабушкой и дедушкой видеться, а зря.

— Ты думаешь, они гадить начнут?

— Ты о них плохо думаешь. Начнут! Они уже пустили тяжелую артиллерию.

Регина замолчала, уставившись в одну точку. Я помахала рукой у нее перед носом, и она очнулась:

— Да, так вот. Они орут, что докажут, что Вадик с Гериком не Сенины дети.

— Господи, Регина, мало, что ли, они орали? Не обращай внимания.

— Легко сказать. Они собрались проводить генетическую экспертизу.

— Ну пусть проведут, если у них деньги лишние, еще и лучше: будет у тебя заключение об отцовстве, они и не пикнут больше.

Регина опять замолчала, уставив невидящие глаза в стенку.

— Ты что, не уверена в результате? — догадалась я.

— Ну… Нет, — встряхнула она головой. — Эти проблемы я решу, заключение будет нормальное.

Я аж крякнула про себя, но если Регина говорит, что все будет в порядке, значит, так и будет.

— Они собираются Сенькин труп выкапывать, для экспертизы, — продолжила она. — Как ты думаешь, я могу им это запретить?

— Наверное, да, но точно я не знаю, они же все-таки родители… Давай я уточню.

— Уточни. Ничего себе у меня медовый месяц получится? Проведу его на кладбище.

— А зачем обязательно Арсения выкапывать? Разве нельзя взять материал для экспертизы у них — у родителей Арсения? — Я зевнула. — Извини, с ног падаю.

— Да? Нет уж, на фиг! Тут уж я костьми лягу и буду кричать, что я не уверена, что Арсений — их сын! Может, там мамочка от проезжего молодца родила, а мне потом отдуваться, почему экспертиза отрицательная?! Нет, если проводить экспертизу, то по полной программе!

— Слушай, — осенило меня, — не знаю, как насчет эксгумации, но ты ведь можешь запретить брать у детей кровь на анализ!

— Не выйдет, — покачала головой Регина. — Они же с детьми видятся, так они меня и не спросят, если уже не взяли у детей кровь. Я просто боюсь, что они еще и труп могут подменить, лишь бы мне нагадить, — чтобы экспертиза была отрицательной.

— Ты что, думаешь — они сами будут гроб выкапывать, какой захотят? Там же эксперты будут, они все проконтролируют.

— Блин, говорила я, надо Сеню кремировать. Нет, похоронила на свою голову!

— Регина, ну это уж ты хватила! — урезонила я ее. — Попробуй и их понять, все-таки они лишились сына. Люди сдвинулись немного, это бывает.

— Слушай, почему это ты такая добрая? — прищурилась Регина. — Сколько ты в прокуратуре работаешь? Лет десять?

— Двенадцать.

— По логике вещей ты давно должна была ожесточиться, а ты всем ищешь оправдание.

— А ты знаешь, я сама удивляюсь. Я действительно стала гораздо терпимее к людям и их слабостям. И всех мне жалко.

— Ну, если тебе всех жалко, то пожалей в первую очередь тех, кто поближе. Кто тебе дороже, я или эти ископаемые?

— Ты, ты, успокойся.

— Тогда придумай, как их бортануть. Как им запретить труп выкапывать?

— Ну, во-первых, эксгумации осенью и зимой запрещены, так что живи спокойно до весны. А там либо ишак умрет, либо эмир умрет.

— Ты что, они же из меня всю кровь выпьют за это время! А потом, это для вас они запрещены, а для них эти запреты не проблема, больше заплатят, и все им разрешат, вот увидишь. Ну подумай, что можно сделать.

— Ладно, я подумаю, Регина. — Я опять зевнула.

— А вообще, знаешь: пожалуй, я им разрешу провести экспертизу. Пусть заткнутся. Я лучше свадьбу отложу ради такого дела. Зато потом, если они после установления отцовства что-нибудь квакнут…

— Может, ты и права, — согласилась я, держась за щеку.

Регина посидела еще немного, придумывая страшные казни бывшим родственникам в случае своей победы, и распрощалась со мной, стребовав предварительно с меня обещание присутствовать при эксгумации вместе с ней. После посещения Регины в квартире до утра пахло продукцией фирмы «Элизабет Арден». Я вдыхала аромат «5 Авеню» всю ночь, не в состоянии уснуть из-за зубной боли. Утром я обнаружила, что распухла не только десна, но и щека. Я проверила запасы анальгина, солпадеина, эфферал-ана («Девушка, какое средство самое лучшее от головной боли?» — «Бабушка, возьмите эффералган упса…» — «Господи, я у мужа-то никогда не брала, а уж у пса…»), набила ими сумочку, позвонила маме, чтобы она приехала за Гошей, поцеловала его, сонного, в теплый лобик и отбыла на работу.

4

Мокрый снег продолжал досаждать тем, кто шел лицом к ветру. Зуб ныл, но терпимо. Сапоги за ночь так и не просохли, заставив меня решать мучительную проблему, брать или не брать деньги в долг, чтобы купить новые сапоги, в связи с любезным предложением Регины, в магазине у ее хахаля. Ах, пардон, жениха… На фоне мрачных мыслей о грядущих долгах, еще и по причине необходимости визита к стоматологу, пустяком показалось возможное недовольство руководителей, когда я доложу о результатах эксгумации.

Нет, родной шеф, конечно, слова худого не скажет, но расстроится. Вот городская прокуратура развопится, как будто я сама лишнего покойника в гроб подсунула или нарочно назначила эксгумацию, в надежде на приключения. Почему-то в городской прокуратуре районных следователей, за которыми надзирают, воспринимают как досадное обстоятельство, мешающее победным рапортам и получению премий. И зачем вообще мы сдались! Без нас было бы значительно лучше и спокойнее; вот только на кой они нужны без тех, за кем надзирают, на это они и сами не ответили бы.

Не успела я повернуть ключ в двери кабинета, как из канцелярии высунулась наша главная делопроизводительница Зоя с сообщением о том, что меня срочно просили позвонить в морг Юрию Юрьевичу.

— Зоя, а шеф на месте? — вяло спросила я.

Зуб ныл хоть и не сильно, но настойчиво, и нудная пульсирующая боль выталкивала из моего бедного мозга всякие побуждения к работе.

— Он же на коллегии сегодня, будет около двенадцати. Маша, позвони в морг, тебя очень просили, буквально умоляли. Я обещала, что обязательно передам.

— Позвоню, позвоню.

Войдя в кабинет, я сразу подошла к телефону. Снимать пальто и сапоги не было сил; набрав номер, я опустилась на стул. Долго ждать не пришлось, Юра снял трубку моментально.

— Маша, — сказал он, — у меня к тебе очень серьезное дело. Очень. Ты одна в кабинете?


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: