Капиталистам ничего не оставалось делать. Тут уж им волей-неволей пришлось вступить в эпоху полного разоружения. Но как только капиталистические государства лишились главного своего козыря — вооруженных сил, — оказалось, что они больше не могут существовать в прежнем виде. Народ больше не хотел работать на капиталистов и банкиров, не хотел мириться с тем, что средства производства принадлежат эксплуататорам.

Первыми подняли этот вопрос трудящиеся Бельгии и посадили в тюрьму своего короля. Но Советский Союз порекомендовал не применять никаких репрессий — просто перестроить систему управления государством, а королю, если ему угодно, предоставить, как любому гражданину, работу в соответствии с его способностями. Бельгийский король был вынужден пойти точильщиком коньков на центральный каток — ничего другого делать он не умел.

На путь социализма встали и трудящиеся Америки. За ними трудящиеся всех других стран. Просто замечательной стала жизнь на земле. Ведь социалистическим странам не из-за чего воевать друг с другом, и все силы людей теперь были направлены только на то, чтобы люди жили счастливо, чтоб всего было вдоволь. Рабочий день сократился до…

Старшему сержанту Грише Кинько не удалось домечтать о том, насколько сократился рабочий день. Приборы показывали, что где-то на расстоянии не более чем в двести километров в сторону юго-востока работала на странных — не принятых у нас частотах — какая-то незарегистрированная станция.

Гриша Кинько включил сигнал тревоги.

Он пытался добраться до спины правой рукой, заламывая ее за затылок. Затем левой рукой со стороны поясницы. Он так крутился на своей составленной из алюминиевых трубок койке, что та разъехалась, и он пребольно стукнулся затылком о ножку стула.

В комнату заглянул Николай Иванович, смущенный грохотом, произведенным падением койки.

— Что с вами? — спросил он у Володи.

— Извините, пожалуйста, — ответил растерянный и встревоженный Володя. — Но у меня что-то такое странное… Может быть, болезнь какая-то. Вся спина в волдырях, они чешутся и зудят. Кажется, поднялась температура, и в общем все как-то непонятно. Главное, я никогда не слышал о такой болезни. В «Каноне» Абу Али ибн Сино упоминаются симптомы большинства, если не всех болезней, какими болеют люди и по сей час. Но о таких симптомах даже там нет упоминания.

— Поднимите рубашку, — предложил Николай Иванович. — Сейчас мы все наладим…

Он поспешно вышел, и Володя сейчас же услышал за дверью его громкий голос:

— Оля, где у нас пинцет? Да захвати с собой одеколон. Нужно оказать первую помощь Владимиру Владимировичу.

Володя торопливо натянул штаны.

— С вами действительно произошло событие, не очень часто встречающееся в жизни, — сказал Николай Иванович, возвращаясь с Ольгой, которая держала в руках пинцет, скальпель, банку с зеленкой, пакет ваты и бутылку одеколона «Кремль». — Вам за ворот попала гусеница. Обыкновенная гусеница бабочки-златогузки. Вы, наверное, не раз ее видели — это белая пушистая ночная бабочка, конец брюшка у нее как бы срезан и в ярких золотистых или даже рыжих волосках. А гусеница у нее волосатая, с двумя рядами белых пятен и двумя рядами красных бородавок. И на каждой бородавке пучок волос. Волоски эти — а они ядовиты — вонзились вам в кожу и вызвали раздражение. — Он не улыбался. — Сейчас Оля пинцетом — она это очень ловко делает как будущий хирург — повыдергает волоски гусеницы из вашей спины, а потом смажет волдыри одеколоном. И все пройдет.

— Стоит ли? — надул щеки и поправил очки Володя. — Я просто не знал, что это гусеница. Мне показалось, что это какая-то болезнь.

— Очень стоит, — возразил Николай Иванович. — А для того, чтобы почесать спину, как показывает опыт предыдущих поколений, лучше всего пользоваться линейкой.

Володя заметил, как Ольга переглянулась с Николаем Ивановичем, поежился и снова принялся извиняться. Ольга попросила, чтобы он повернулся к ней спиной, подняла рубашку и принялась пинцетом выщипывать из него волоски этой проклятой гусеницы. Делала она это долго, усердно, слегка посапывая, как показалось Володе, не без удовольствия, хоть и ворчала, что гусенице не мешало бы быть менее волосатой.

Несколько раз ему хотелось сказать, что она выдергивает его собственные волоски, но он так и не решился это сделать. Он стеснялся Ольги. Вообще он всегда чувствовал себя скованно и неловко с девушками-медичками. Ему думалось, что они знают о нем слишком много такого, чего девушкам не следует знать, чего и сам он толком не знает, а их там, в медицинском институте, учат всему этому. Всякой анатомии и физиологии…

Он еще раз поблагодарил Ольгу за оказанную ему помощь. В ответ она улыбнулась проказливо и ушла. Володя, как это иногда с ним бывало, с запозданием, когда уже закрылась дверь, улыбнулся в ответ и вспомнил об иной ее улыбке — едва заметной, непроизвольной и светлой, когда говорил Шарипов.

«Кем им приходится этот Давлят Шарипов? — думал он. — И почему с ним так напряженно держится Евгений Ильич?»

Володя вспомнил, как вчера вечером Шарипов взял с крышки пианино книгу в мятом переплете — детективный роман — и стал перелистывать страницы.

— Люблю читать шпионские истории, — сказала Анна Тимофеевна. — Это очень отвлекает и успокаивает.

— Да, — ответил Шарипов негромко и значительно, — шпионские истории — это очень занятно. Но мне кажется, что, читая романы вроде этого, мы почти никогда не задумываемся, чему же они посвящены в действительности.

— Развлечению читателей, — вставил Евгений Ильич.

— У меня есть товарищ, большой знаток автоматического оружия, — продолжал Шарипов, словно не замечая его слов. — Он говорит, что конструкторам всех стран многие годы представлялась совершенно невыполнимой задача — создать бесшумный пистолет. Но вот сравнительно недавно такой пистолет, наконец, был создан. Это одно из высочайших достижений техники в этой области. Но для кого оно было совершено? Для шпионов! Радиотехники говорят, что транзисторы, или, как их иначе называют, полупроводники, произвели переворот в их деле. Но для кого были впервые созданы эти транзисторы? Для шпионов! Для того чтобы их можно было снабдить самыми миниатюрными, самыми надежными передатчиками и радиоприемниками.

Шарипов торопливо закурил и продолжал:

— Первые электронно-счетные машины были сконструированы для того, чтобы зашифровывать и расшифровывать донесения шпионов. Совершеннейшие в мире самолеты были сконструированы и изготовлены для шпионов. На спутник — бесспорно высшее достижение человеческого гения — американцы поставили аппаратуру для шпионажа. Если всему этому уделяется такое внимание, значит они, эти шпионы, существуют не только в детективных романах… И вот когда задумываешься над этим, вдруг понимаешь, что детективные романы, написанные на первый взгляд лишь для того, чтобы развлечь читателя, являются пусть неверным, пусть нелепым, пусть смешным, но очень тревожным сигналом о том, что шпионы существуют.

Евгений Ильич, чуть щурясь, стал возражать, утверждая, что такой взгляд на развлекательные «шпионские» романы может привести к шпиономании. Шарипов не стал спорить, согласился: «Да, возможно».

Володя разговорился с Шариповым и очень обрадовался, когда узнал, что тот родом из кишлака Митта.

— Я как раз сейчас занимаюсь этим кишлаком, — сказал он. — Имеются данные, что там в девятом веке был один из центров движения хуррамитов. Я собираюсь в нем обязательно побывать. А вы не скажете: там сохранилась старая мечеть?