– В ваши годы все еще можно начать сначала.

– Что начать?

– Жить.

– Мне уж и не хочется. А вот вы, кто вы такой на самом деле?

– Я человек, который решил, что он хитрее других. За два года в тюрьме я многое передумал.

– Я все хотела спросить вас... но... вы не будете сердиться?

– Спрашивайте!

– Ведь вы не появлялись у Марты только потому, что вас сцапали?

– Конечно.

– Так-то лучше. А то что-то не по себе, как подумаешь, что вы непорядочный человек.

– Видно, и Марта так решила, раз бросила меня. И все-таки она не могла не знать, что меня арестовали.

– Послушайте, я... Ох, да ни к чему все это!

– Не будем больше о ней. К тому же я ее никогда не увижу.

– А вдруг?

– Почему вы думаете?

– Она ведь в Норвегии.

– Вы же сказали – в Швеции.

– Ох, да не все ли равно, Швеция, Норвегия, все одно, Россия.

Фред скучал. Он не слышал разговоров Джо с Лулу, но понимал, что неисправимый Джо предается своей излюбленной страстишке, забивает голову этой дуре, а она и уши развесила, как другие до нее. Все это немного раздражало Фреда, хотя он и признавал за Джо такой талант – вести разговоры с женщинами и выдавать им черное за белое.

Дурочка-Лулу хоть и утверждала, что все мужчины хитрецы, а все же мало-помалу поддавалась такому необыкновенному, хоть и эфемерному ощущению чуда, которое возникало у нее от слов Ласкового Джо. Она спросила робко:

– Увижу ли я вас еще?

– День еще не закончился.

– Я хотела сказать... потом?

– Конечно.

– Как клиентка или... по-другому?

– По-другому.

– Но ведь... есть Анри.

– Он не в счет.

– Вообще-то правда, он не в счет. Вот вы сказали, и я сразу это поняла. Забавно, правда? Так когда мы увидимся?

– Послезавтра.

– А где?

– На новом кладбище Гийотьер.

– Где-где?

– Я должен там участвовать в церемонии.

– И вам обязательно там быть?

– Без меня церемония не состоится. Ждите меня у входа.

– Когда?

– В три часа.

Фред устроился под деревом на опушке. Его клонило в сон, но нельзя было выпустить из виду парочку, что расположилась ниже, у ручья. Он взглянул на часы. Уже пять. Меньше суток до похорон Джо. Фред любил Джо, они были дружны, и теперь ему впервые стало жаль делать свою работу. И тем не менее, он сделает все как надо. Неплохой он малый, этот Джо, только вот поменьше бы ему бегать за юбками. Да, но ведь кончина Пьеро и Шнурковы двадцать лет – тоже не шутка. Такое не забывается. Джо-то не из стойких. Эти ребята из полиции взяли его в оборот, он и лапки кверху. Не годится он для настоящего дела. Слабак. Добрый малый, но слабак. Ничего, будет теперь знать. Жаль только, поздно. А эта дура и уши развесила. Вместо мозгов каша. И что это он ей все болтает?

Фред, как и все прочие, сшибался насчет Джо. Он считал era повесой, любящим просто поразвлечься с женщинами. На самом деле Джо вел себя искренне. Он искренне верил в сильное, глубокое чувство, ждал его всю жизнь. Раньше, с Мартой, он думал, что вот оно пришло, а потом... Разве его вина, что сами собой рождались слова, легко складывались во фразы, так волновавшие тех, с кем он говорит? Просто у него был такой дар. Вот эта-то мягкость голоса, эти слова заворожили и ту женщину тогда, что гуляла с собачкой, а сам он позабыл о порученном деле, ведь он и сам всегда попадал в ловушку, которую помимо своей воли готовил для других.

– Вы счастливы, Люси?

– Так, что и сказать нельзя. Так хочется, чтоб день никогда не кончался.

– И я этого хочу.

– Как жаль, что мы не встретились раньше, когда я была чиста.

– Никогда не поздно, по крайней мере, для некоторых.

Но ее не совсем убедили эти слова.

– Что я теперь могу дать мужчине?

– Ваше сердце.

– Ой, не могу, мое сердце! Да кому оно нужно? И кто поверит, что оно у меня вообще есть?

– Я.

Посерьезнев, она заглянула ему в глаза.

– Не могу понять, шутите вы или всерьез. Чудак вы, Ласковый Джо. В первый раз в жизни встречаю такого. А если честно, думаете у нас что-нибудь получится?

– Это зависит только от нас.

– Эх, клялась я, что и слушать вас не буду.

– А я вам ничего и не говорил.

– Верно, вы ничего такого и не сказали. Не пойму я, что происходит, только от этого неба, деревьев, бегущего ручья... не могу объяснить... У меня все перевернулось внутри. А можно... можно, я вас поцелую?

– Только если сами этого хотите.

Сидя под деревом, Фред сверху наблюдал за обнимающейся парочкой. Пожимая плечами, он бормотал: "Эх, бабы, бабы..."

Джо легонько отстранил Лулу, обхватил ее лицо ладонями, прошептал:

– Знаешь, а я буду любить тебя...

Она вздохнула, на глазах выступили слезы:

– Ласковый Джо... А Марте вы тоже так говорили?

Мартизе отстранился.

– Не напоминай мне больше о Марте! Забудь это имя, слышишь! Здесь только я и ты, и никого больше!

– Как бы я хотела, чтобы все это было всерьез!

Она опустила голову Джо на грудь, а тот гладил ее волосы.

– Не пойду больше сегодня к Анри... А то нехорошо будет... Пойду к подружке, она живет со стороны Кур Байяр, переночую у нее. Будем надеяться, что на земле живут не только Анри и им подобные?

– Если хочешь отыскать других, запасись терпением.

И они позабыли обо всем: он – о том, что жить осталось всего лишь несколько часов, она – что была девкой. И принялись мечтать о лучшем будущем, навстречу которому пойдут рука об руку. Прикрыв глаза, она уже представляла себе: вот они венчаются в белой церкви, а потом поселяются в уютном домике, она будет воспитывать их с Джо детей... А Джо, жуя травинку, думал о том, что в конце концов он пока еще жив и что до полуночи может представиться масса случаев избавиться от Фреда. Он стал размышлять, стоит ли посвящать во все Лулу. Она, конечно, глуповата. И если вдруг каким-нибудь опрометчивым замечанием насторожит Фреда, пиши пропало. Нет, будет разумнее скрыть от нее правду, заставив в нужный момент делать то, что надо.

Полуденное солнце припекало, и оба они погрузились в счастливую дремоту, как вдруг Джо почувствовал, что рядом с ними кто-то есть. Он открыл глаза, с минуту пытался осмыслить, что же все-таки происходит, а потом от души расхохотался. Они были окружены дюжиной ребят от восьми до двенадцати лет, переодетых в индейцев. Джо тронул Лулу за плечо:

– Просыпайся, дорогая, на нас напали краснокожие!

Лулу мигом вскочила:

– А? Что? Что происходит? Господи боже мой? Да что же это такое?

Один мальчуган, видно, заводила, выступил вперед:

– Мы – племя желтоногих! Я их вождь, Дикий Бизон. Бледнолицый, кто эта женщина?

– Она моя.

– Ты ее похитил?

Лулу и Джо переглянулись – он попал в точку.

– Да, точно... Ведь ты не собираешься ее отнять?

– На что она мне нужна! У меня своя есть. Эй, Лунный Свет!

Из цепочки вышла совсем маленькая девочка с раскрашенным лицом и петушиными перьями в волосах. Дикий Бизон гордо вопросил:

– Красивая, да?

– Очень.

Лулу потянулась к ребенку:

– Можно, я ее поцелую?

Лунный Свет пошла было навстречу Лулу, но грозный окрик Дикого Бизона остановил ее:

– Я не желаю, чтобы ты якшалась с Бледнолицыми. Вернись к воинам!

Та подчинилась.

– А она послушная у тебя, – не удержался Джо.

– В племени желтоногих все слушаются Дикого Бизона. Куда ты идешь?

– Я возвращаюсь в Марль.

– Мы не можем отпустить тебя, пока не заплатишь за свою свободу. А не то привяжем к древу пыток и заберем твою женщину.

– Лучше я заплачу.

Джо залез в карман и извлек десятифранковую бумажку. Он протянул деньги индейцу, а тот, вмиг позабыв о своей принадлежности к племени краснокожих, завопил:

– Ух, ты! Десятка, ребята!

Вся команда издала дружный радостный рев.

– Тихо! Лунный Свет, можешь поцеловать свою белую сестру, – и пока Лулу обнимала девочку, Дикий Бизон пояснил Джо: – А тебе я не могу разрешить поцеловать ее, иначе должен буду потом убить тебя.